Брайен Фрил - Нужен перевод

Входит Мейре.

Мейре. Я вернулась. Шла куда-то, но забыла куда, и вот вернулась.

Хью. Ладно, я научу тебя английскому, Мейре Чатак.

Мейре. Правда? Я должна его выучить. Мне надо его выучить.

Хью. Может, ты будешь моим единственным учеником. (Он идет к лестнице и начинает подниматься.)

Мейре. Когда начнем?

Хью. Не сегодня. Завтра, может быть. После похорон. Начнем завтра. (Поднимаясь.) Но не очень-то уповай на это. Словам и грамматике научу я тебя. А поможет ли это тебе читать тайны сердца? Не знаю. Хотя других средств у нас нет. Но не знаю.

Хью на верхней ступеньке.

Мейре. Учитель, что значит слово «всегда»?

Хью. Semper — per omnia saecula [63] На все времена (лат.). . По-гречески «aei» [64] Всегда (греч.). . Но с этого слова я начинать не стану. Это глупое слово, девочка.

Он садится. Джимми просыпается. Встает на ноги. Мейре видит «Справочник названий», берет его в руки и сидит с ним на коленях.

Мейре. Когда он вернется, то придет сюда. Он говорил мне, что здесь ему было лучше всего.

Джимми подсаживается к Мейре.

Джимми. Ты знаешь, что означает по-гречески endogamein [65] Выйти замуж (жениться) внутри племени (греч.). . Выйти замуж за своего из племени. A exogamein [66] Выйти замуж (жениться) вне племени (греч.). — выйти замуж за чужака. И просто так эту границу не пересечь — обе стороны будут недовольны. Теперь проблема заключается в следующем: есть ли у Афины что-то от смертной и в достаточном ли количестве? Или… хватит ли у меня божественных начал, чтобы наш брак стал приемлем и для ее окружения и для моего? Подумай об этом.

Хью. Urbs antique fuit [67] Был древний город (лат.). — был один город, который, как говорят, Юнона любила больше других. И думала она и лелеяла одну мечту — сделать этот город столицей всех стран и народов, если судьба так распорядится. Но реальность была такова: она узнала, что от рода троянцев идет племя, которое в один прекрасный день разрушит финикийские башни — то были late regent belloque superbum [68] Короли обширных владений и превосходные воины (лат.). — короли обширных владений и превосходные воины — они станут причиной падения Ливии — так… так… распорядилась судьба. Что это со мной? Я знаю эту историю вдоль и поперек. Начну с начала. Urbs antique fuit [67] Был древний город (лат.). — был один город, который, как говорят, Юнона любила больше других. (Свет начинает уходить.) И думала она и лелеяла одну мечту — сделать этот город столицей всех стран и народов, если судьба так распорядится. Но реальность была такова: она узнала, что от рода троянцев идет племя, которое в один прекрасный день разрушит финикийские башни — то были late regem belloque superbum [68] Короли обширных владений и превосходные воины (лат.). — короли обширных владений и превосходные воины — они станут причиной падения Ливии…

Уходит свет.

Ирландия, 1833 год. В деревушку Бейле Бейг/Бэллибег, где в школе изучают греческий и латынь и живут в своем утопическом мирке, приезжают английские военные составлять топографические карты местности. Больше не будет колоритных, звучащих, как музыка, названий, а будут «Черная гряда», «Свиной форт» и так далее. Английский лейтенант Йолланд, влюбившись в местную красотку Мейре, пропадает, а это грозит всем жителям выселением и уничтожением деревни…

Написанная в 1980 году пьеса Брайена Фрила «Нужен перевод», рассказывающая о военно-топографической съемке страны, — история с подтекстом. Она — о возможностях взаимопонимания людей, при этом не обязательно, чтобы эти люди говорили на разных языках. Жители деревни давно привыкли к всякого рода напастям и выработали методы борьбы с ними, но об этом упоминается вскользь. Занимают их обычные человеческие проблемы, личные успехи и неудачи. Немного чудной способ общения посредством греческого и латыни не столь утопичен, как кажется. Бегство в античность — это не попытка укрыться от реальности. Настоящее сиюминутно и быстро проходит, а прошлое уже не изменится, оно на века. И какими бы проблемами вы ни жили — все пустяки. И вражда с военными ерунда. Всегда можно найти выход — спрятать скот, спрятаться самим. Этот конфликт, он где-то там, далеко, за сценой. А здесь — ирландские названия, которые никак не перевести на английский, не потеряв их своеобразия. И актуален вопрос: а надо ли это своеобразие сохранить, даже если никто не помнит легенду, из-за которой это место названо так, а не иначе?

Ты живешь в мире, где все время приходится принюхиваться — не порча ли уничтожает поля картофеля, где нет ничего постоянного, где ждешь беды. А древние языки — прекрасны и незыблемы, как тысячелетия назад. Они вечны, и с этим «вечным» вполне можно вести диалог и даже мечтать, как Джимми (Евгений Чмеренко), о женитьбе на совоокой богине Афине. Для Джимми разговоры на греческом и латыни — дело обычное. Он погружен в книги и может бесконечно наслаждаться произведениями античных авторов. Глаза его горят, он взахлеб рассказывает о проделках Афины и всерьез задается вопросом, есть ли в нем частица бога, а в его избраннице Афине — частица смертного, чтобы брак стал приемлемым и для ее окружения, и для его. Над ним, конечно, посмеиваются, но по-доброму. Это «игра», в которую жителей вовлек учитель греческого и латыни Хью (Григорий Дитятковский). Сельский интеллигент и пьяница весь спектакль не желает слышать об изучении английского языка. «Английский… не может с достаточной полнотой выразить нас». Но именно Хью понимает ограниченность любого языка. «Слова — это сигналы, знаки. Они не вечны. И может случиться… как бы это сказать понятней… может случиться, что цивилизация окажется узником лингвистического контура, который уже больше не соответствует пейзажу… факта».

ХьюДитятковского воспринимает проблему языкового барьера так же остро, как и его «неразумные» односельчане. Только она для него шире контекста современных событий. Его «вавилонская башня» может быть достроена, ведь единый язык для всех у него уже есть, только «строители» все время подвергают сомнению правильность выбора. Не просто быть учителем в селе, где школа находится в бывшем коровнике.

В спектакле читается остроумная двойственность. Ученики Дитятковского играют роли учеников Хью, а Хью играет сам мастер актерского курса. Это привлекает внимание, и кажется, что появится Хью на сцене — и все взгляды сосредоточатся на нем. Ничего подобного. Мастер «вливается» в уже созданную атмосферу и лишь чуть-чуть направляет действие. Иногда это только «громкость звука», чтобы слишком истеричные ноты не прорывались наружу. Он негромко, но отчетливо произносит слова, и выравнивается речь всех персонажей. Он как камертон, настраивающий спектакль, задающий темпоритм.