Уинстон Грэм - Уорлегган

Она не могла совладать с любопытством, выскользнула из постели и, дрожа, пробралась к люку, ведущему вниз, подняла его на пару дюймов и заглянула.

Ее отец сидел на стуле, под пристальным взглядом доктора Эниса, и пытался возмущаться, а доктор навис над ним с белым и суровым лицом. До нее донеслись слова:

— У тебя нет никакой лихорадки, и ты прекрасно об этом знаешь. И никогда не было. Зачем ты рассказываешь всем сказки?

— Может, для вас это не лихорадка, доктор, но три часа назад я потел, как скаковая лошадь. Да еще Лотти только что выздоровела от оспы... Вот, смотрите! Пощупайте! Разве это не...

Но лицо доктора Эниса, доброго доктора Эниса, не изменилось.

— Эта фальшивая болезнь ведь только предлог, чтобы избежать участия в выгрузке контрабанды, так ведь, Кемпторн? Почему ты не желаешь принимать в этом участия?

Отец, которого Лотти любила, облизал губы и стал застегивать рубаху.

— Да я ж весь дрожу. Сначала накатывает, как холодная вода, как лед. А потом...

— Уже два года здесь имеется доносчик, который пересказывает новости за золото. Ты ведь это знаешь, Чарли?

— Да уж конечно. Каждый знает. Его схватили?

— Мне кажется, что да.

Лотти переместила затекшую ногу и приподняла люк еще на несколько дюймов.

Ее отец встал.

— Кто, я? Боже ты мой, доктор, да что это вам в голову втемяшилось? Ну и идейка! Да это ж оскорбление! И всё из-за того, что меня внезапно скосила лихорадка. Вот прям перед вашим приходом у меня зуб на зуб не попадал!

— А откуда ты взял всё это? — спросил доктор Энис, сердито обводя руками комнату, и Лотти испугалась, что он ее заметит. — Чем ты за это заплатил? Шторы, ковры, оконное стекло. И все на доходы от шитья парусов? Или ты продаешь друзей?

Отец Лотти улыбался, но она хорошо его знала — улыбка не была дружелюбной.

— От шитья парусов, доктор. Истинная правда, жизнью клянусь. И никто не может сказать, что это не так. А теперь уходите, доктор, оставьте меня в покое, и свои гнусные подозрения с собой заберите! Ишь чего! Являетесь сюда посреди ночи с такой мерзкой ложью...

— Это тебе придется уйти, Чарли, и побыстрее, если дорога жизнь. Сегодня ты донес на своих друзей, ведь так? В котором часу состоится выгрузка? Еще есть время их предупредить?

— А что, если я кое-что про вас расскажу, доктор? Что вы домогались Розины, с тех пор как ее увидели, и лапали ее? А? Что вы возвели на меня напраслину, чтобы я на ней не женился? Я-то знаю. Все ваши с ней проделки знаю, как вы втихаря ее тискали, пока матери нет дома. Мне Розина рассказывала. Вы должны благодарить, что кто-то еще хочет на ней жениться.

Доктор Энис резко дернулся, и отец Лотти отпрянул, словно ожидал удара, но доктор повернулся к столику, где в тот вечер играли Мэй и Лотти. Она вытянула шею, чтобы разглядеть, что он там подобрал, и с удивлением поняла, что это книга с картинками «История милашки Примроуз».

— Откуда ты это взял, Чарли?

— Купил.

— Где купил?

— В Редрате.

— Лжешь. Эта книга принадлежала Хуберту Веркоу, сыну таможенника. Я видел ее в их доме.

Доктор пролистал страницы.

— Неа, и вовсе это не умно, доктор. Ничего не доказывает. Таких книжек уйма в Редрате продается. И почему...

— Сомневаюсь, что есть еще одна. Могу определить владельца по первой же странице. Хуберт Веркоу раскрасил крылья ангела красным. Он сам мне об этом сказал, и я видел книгу в его руках.

Доктор Энис захлопнул книгу и сунул ее в карман.

В тишине, которая затем последовала, Лотти услышала, как Мэй заворочалась в постели и захныкала, словно сообразив, что сестра куда-то делась, унеся с собой тепло. Внизу двое мужчин смотрели друг на друга, как псы перед схваткой, сопели и напрягли мускулы.

— Как вы собираетесь поступить?

— Узнаешь, когда я это сделаю.

Доктор взял свой хлыст и шагнул к двери, но Чарли Кемпторн оказался проворнее и перегородил дорогу. Даже доктор Энис теперь понял, что это недружелюбное поведение.

— Стойте, доктор. Куда это вы собрались?

— Прочь с дороги!

Никто не сдвинулся с места.

— В котором часу выгрузка? — спросил доктор Энис.

— В полночь. Вы опоздали, доктор. Никуда не успеете. Идите домой и ложитесь в постель. Там для вас самое место.

— Почему ты это сделал, Чарли? Почему предал своих же друзей?

— Каких еще друзей, доктор? Что они для меня сделали? Моя первая жена утонула у всех на глазах. Никто и пальцем не пошевелил, чтобы ее спасти. Никто! Просто позволили ей утонуть. А я? Кто протянул мне руку помощи, когда пришла беда? Никто. Все только о себе и думают.

— Но предавать? Продавать других за деньги? Это же не лучше Иуды.

Лотти заметила, как руки отца сомкнулись на деревяшке, которой он запирал дверь. Палка находилась за его спиной, но Лотти разглядела.

— Называйте как хотите, доктор, мне плевать. Я забочусь о себе, в точности, как и вы. И других признаний вы не получите. Когда мы с Розиной поженимся, то уберемся отсюда.

— Если ты сделал это, чтобы завоевать Розину, то, скорее всего, ее потеряешь.

— Что сделано, то сделано, доктор. Вы излечили меня от чахотки, но не вправе распоряжаться моей жизнью. О нет.

Лотти вскрикнула, когда ее отец прыгнул на доктора и занес деревянный засов. Доктор Энис, видимо, увидел ее и отвел голову, так что деревяшка стукнула его в плечо. Боль исказила его лицо, он упал на стол за своей спиной. Чарли Кемпторн совершенно преобразился и бросился на гостя, размахивая палкой, но падение спасло доктора. Стол обрушился, доктор Энис откатился в угол и сел, пока отец Лотти подбирался к нему между ножками стола. Доктор схватил стул и поднял его, дубина врезалась в стул, и от боли Чарли чуть ее не выронил. Доктор встал и схватился за деревяшку, мужчины сцепились и привалились к стене.

Лотти откинула люк и спустилась по лестнице в комнату, по покрытым оспинами щекам лились слезы. Она окликнула их, но мужчины не слышали, ведь эти двое значили для нее больше, чем все на свете, а они схватились насмерть, чтобы искалечить друг друга, она могла прочитать это по их лицам. Хотела бы Лотти набраться смелости и встать между ними, чтобы их остановить, вернуть ту жизнь, что была у нее еще час назад. Жуткий кошмар, хуже любой лихорадки, хуже любой взбучки.

Отец сомкнул руки на горле доктора, но ему явно недоставало сил закончить дело. Лотти увидела его налитые кровью глаза, в них читалась жажда убийства, но также и страх. Они снова рухнули на пол, теперь Чарли оказался снизу.

Помимо собственного плача Лотти услышала тихое эхо. Проснулась Мэй. Она часто плакала без причины, просыпаясь посреди ночи. Лотти сделала еще два шага вниз, чуть не споткнувшись о драный край ночной сорочки, когда-то принадлежавшей ее матери.

Чарли Кемпторн высвободился и снова потянулся за палкой, но доктор схватил его за лодыжку и опять свалил. Чарли начал брыкаться другой ногой, попав доктору по лицу, и все-таки схватил палку. Доктор Энис отпустил его, метнулся вперед и навалился противнику на спину, они снова упали. Раздался знакомый звук, Лотти слышала его всю жизнь — отец закашлялся. Похоже, на доктора это тоже произвело впечатление. Он отпустил Чарли и выпрямился. Выглядел он озабоченным — чем-то не имеющим отношения к этой ночи, чем-то из других ночей и дней. Ее отец медленно поднялся на колени и больше не двигался. На несколько секунд дети прекратили плакать, раздавался только знакомый треск кашля. Доктор Энис нетвердо встал на ноги. Его лицо было в крови, шейный платок порван.