Laventadorn - Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me)

Она украдкой оглянулась, как если бы ожидала, что за пять секунд он состарится на двадцать два года — но, отставая на шаг, за ней следовал все тот же шестнадцатилетний Сев, угрюмый и немытый.

Тридцать восемь лет. Это многое объясняло — голос, стальной блеск в глазах, полубезумные вспышки, странные реакции... Она рассчитывала встретить подростка — ну да, а кого ж еще? — и все ее ожидания были основаны на том, как Северус вел себя в шестнадцать, когда они еще были лучшими друзьями — два глупых ребенка, которые мнили себя умными и взрослыми, тогда как на деле — хрена лысого они что понимали...

На последней ступеньке Лили помедлила, нерешительно обозревая видимую часть столовой. Мама, должно быть, поджидала где-то там, готовясь устроить ей грандиозную головомойку, а потом и запретить общаться с Севом — это уж как пить дать, так же наверняка, как то, что Сириус и Джеймс прямо сейчас затевали что-то безрассудное. И хотя Лили чувствовала себя взрослой и противостояла самому Темному Лорду, предстоящую сцену она отнюдь не предвкушала.

Видимо, неприятности все равно остаются неприятностями, даже если бывало и хуже.

Северус склонился к ней — ухо щекотно задела мягкая прядь волос. Лили вздрогнула.

— Если ты не поторопишься, за нами придет твоя мать.

— Ну вот — а я-то надеялась, что ты скажешь что-нибудь оптимистичное, — пробурчала она, воспользовавшись случаем, чтобы еще раз утереть слезы.

— Аппарировать еще не поздно.

— Не могу сказать, что мне от этого сильно легче, — пробормотала Лили, скривив рот, но мысленно чуть-чуть улыбнулась: только Сев умел быть настолько невыносимым.

— Тогда настоятельно рекомендую тебе подготовить список разряжающих обстановку замечаний, чтобы в критических ситуациях я мог выбрать из них что-нибудь подходящее.

— Дурилка ты все-таки, — сказала она и отважно устремилась навстречу грядущему, уже почти готовая улыбнуться. Однако желание это тотчас испарилось, как только она взглянула на мать. Та казалась... мрачной и целеустремленной. Очень. Почти до лихорадочности.

— Мам? — ошеломленно пробормотала Лили, приближаясь к матери — собиралась уже опуститься на колени рядом с ее креслом, чтобы спросить, что еще успело стрястись — но та предупредительно выставила руку: — Лили, ты сядешь сюда, — и указала на стул метрах в полутора от себя. Второй стул, точно такой же, был выдвинут из-за обеденного стола и поставлен так, чтобы образовать третью вершину треугольника. Лили уставилась на эти приготовления — и ощутила, как пусто стало в животе.

"Вот пиздец", — подумала она, снова позаимствовав любимое ругательство Сириуса. Джеймс всегда морщился, когда слышал его из ее уст, но он никогда не сквернословил так, как Сириус...

— Лили, — сказала мама, начиная терять терпение. Лили моргнула. Северус уже сел на второй стул, и оба они, очевидно, ожидали, пока она займет свое место. Она медленно опустилась на сиденье, машинально заметив, что Северус, как всегда, принял свою любимую позу: слегка ссутулился и втянул голову в плечи, чтобы волосы падали на лицо. Его глаза блестели. Лили знала, что ни эта внешность, ни это поведение ни в коей мере не покажутся матери обнадеживающими — как бы не наоборот — но у нее все равно защемило сердце. Господи, как же она по нему скучала...

— Лили. Если ты настолько не в состоянии уделить мне толику своего драгоценного внимания, то я буду вынуждена разговаривать с вами двумя по отдельности.

— Извини, — ответила она поспешно. — Я лишь... извини, — она хотела спросить, отчего такая обстановка — как в зале суда — но не осмелилась.

Мать устремила на нее долгий, пристальный и тяжелый взор. Лили постаралась не мигать — словно ей надо было переглядеть профессора Макгонагалл или гиппогрифа. Взор матери переместился на Северуса — тот уставился на нее в ответ; глаза его мерцали, как лунный свет на воде в беззвездную ночь, и он по-прежнему немного сутулился.

— Северус, — произнесла мама, — я хочу задать тебе один вопрос. Это очень серьезно, и ты должен отвечать честно, независимо от того, насколько ты боишься возможных последствий.

Северус продолжал на нее смотреть — но, видимо, осознав, что от него ожидают какого-то подтверждения, сказал коротко:

— Да, мэм.

Лили подумала, что если Северусу действительно тридцать восемь, то он лишь немногим моложе ее собственной матери, и моргнула. Должно быть, вся ситуация кажется ему какой-то сюрреалистичной...

— Ты отец ребенка Лили?

Лили свалилась со стула.

Мать шевельнулась, но помогать ей не торопилась — только неотрывно впилась глазами в Северуса.

— Мам! — выдавила Лили, но та лишь нетерпеливо скользнула по дочери взглядом; осознав, что Северус пытается поднять ее на ноги, Лили приняла протянутую руку и практически рухнула обратно на стул.

— С чего вы взяли, что Лили беременна? — недоуменно спросил Северус, переводя на Лили совершенно ошарашенный взгляд. — Что ты умудрилась такого сказать?

— Ты все-таки ответишь на мой вопрос, — заявила мама таким ледяным тоном, какого Лили от нее в жизни не слыхала.

— Я отродясь ничьим отцом не был, — сказал Северус. О Боже — кажется, ситуация начала его забавлять; Лили искренне надеялась, что мать не знала его настолько хорошо, чтобы тоже это заметить. — А вашего... внука или внучки — и подавно.

— Мам, да какой отец, откуда — нет у меня никакого ребенка!

Мать пронзила ее еще одним взором гиппогрифа.

— Я ясно помню, Лили, что прошлой ночью ты плакала из-за того, что потеряла ребенка.

Лили открыла рот — и снова его закрыла. Как же она налажала! Отрицать, что плакала из-за этого, смысла не имело — лгунья из нее была никудышная. Что же делать, что же де...

— Ах, это, — сказал Северус, перетягивая на себя внимание обеих женщин. — Лили, зачем ты слушала Фелисити Медоуз? В голове у этой пустышки и мозгов-то не сыскать.

Лили понятия не имела, к чему он клонит — но, очевидно, у Северуса был какой-то план, потому что он сказал:

— Медоуз воображает себя великой предсказательницей. Я слышал в конце семестра, что она устроила особо убедительное выступление — якобы когда-нибудь от руки темного волшебника погибнет ребенок по имени Гарри Поттер.

Фелисити могла бы брать у него уроки по лицедейству. Однако мать смотрела то на него, то на Лили, так что она призвала на помощь всю свою смекалку (угу, просто капля в море по сравнению с Северусом) и сказала:

— Убедительное не то слово, Сев! Это казалось настолько... — она содрогнулась, на мгновение разрешив себе вспомнить, как цепенела от ужасной мысли, что вот сейчас Волдеморт убьет ее и примется за Гарри... — настолько... настоящим...

О Господи, кажется, она перестаралась — Лили почувствовала, как кровь отливает от лица. Мама никогда не поверит, что это было лишь какое-то идиотское предсказание — идиотское, да, вот нужное слово!