Сью Таунсенд - Страдания Адриана Моула

Отец сказал, что он по четыре мили отмахивал в школу и обратно, и в град, и в ураган, и в зной.

Я ответил с сарказмом:

– Никогда не слышал о таких природных катаклизмах в Центральной Англии в пятидесятые годы!

Отец тут же окрысился:

– В наше время погода была не то что теперь! Вам, соплякам, такое и не снилось.

28 января, пятница

Напомнил отцу, что в понедельник вступает в силу закон о ремнях безопасности. Папа же пробурчал, что ни одна канцелярская крыса не заставит Джорджа Моула цеплять на себя вожжи, будто он сосунок какой. Тут уж мама встряла:

– Крыса, может, и не заставит, Джордж, зато полисмен в два счета, так что будешь пристегиваться как миленький.

29 января, суббота

Берт Бакстер позвонил. Почему носа к нему не кажу, спрашивает. Я сказал, что дел по горло.

– Угу, угу. Так занят, что вдовца-сиротинушку проведать не можешь?

Я обещал заглянуть завтра после обеда.

– После обеда? А что это такое? – проскрипел Берт.

– Ну, мясо, Берт. Еще бывает гарнир, овощи там всякие. Припоминаешь? Хлеб, подливка и прочее.

Берт грустно ответил, что уже лет сто ничего не жевал, так что все слова про еду начисто забыл.

Я пригласил его на воскресный обед:

– Папа тебя подвезет.

Потом предкам сообщил, что в воскресенье у нас гости. Что тут началось! Такую бучу подняли, что вспоминать неохота. Они, видите ли, намылились “присмотреть что-нибудь подходящее для жилья” и перекусить в китайском ресторане.

Это еще что за новости! Жилье менять им приспичило. А обо мне подумали? Мне, между прочим, экзамены скоро светят. Ежу понятно, что человеку в такой момент противопоказаны кардинальные перемены.

30 января, воскресенье

Проведал Берта. Полдня вслух читал ему “Ньюс оф уорлд”. Это ж обалдеть, сколько, оказывается, викариев бросают паству и дают деру со смазливыми разведенками.

После “Ньюс” немножко почитал Берту цветное приложение к “Санди таймс”, но ему быстро надоело.

– Это еще что за мура, а? Про макаронников каких-то читать удумал. Мне на их выкрутасы плевать. Ты бы еще про паскудного какого музыкантишку почитал. С тебя станется.

– Я думал, ты хочешь быть в курсе последних событий в мире культуры!

Берт сказал, что он как про культуру слышит, так сразу за открывалкой для бутылок лезет.

В 19.00 приехал доброволец из собеса, чтобы Берта в пивную отвезти. Чудной малый – тощий и весь какой-то дерганый. Уинсли зовут. Стоило ему в комнату зарулить, как Штык свои клычищи оскалил и давай рычать. Берт посоветовал Уинсли не делать резких движений.

– Рычание – это еще цветочки. Вот коли цапнет, тогда будут ягодки, – посулил он.

Я не удержался и продемонстрировал все, что мы со Штыком умеем. Первым делом перевернул его на спину и брюхо почесал. А потом главный фокус проделал: сунул голову Штыку прямо в пасть. Правда, ненадолго, уж больно гнусно у Штыка там воняет.

Берт с Уинсли отчалили, а я в доме прибрался. Нашел под подушкой свадебную фотку: Берт и Квини улыбаются. Чудно все-таки, даже такие древние старики, оказывается, тоже на чувства человеческие способны.

31 января, понедельник

Здорово повеселились с Найджелом по дороге в школу: всем водителям, которые мимо нас проезжали, показывали, что надо ремень пристегнуть. Вот же гады. Хоть бы один спасибо сказал.

1 февраля, вторник

В склеенном брачном союзе предков появилась первая трещина: не сошлись в финансовом вопросе.

Государство заставляет нас жить так, как ему (государству) хочется, то есть в нищете! А предки в нищете жить не могут. Мне-то ничего, я с детства привык. Никогда в кармане больше трех фунтов не водилось.

2 февраля, среда

Посреди сериала “Улица Коронации” в дверь затарабанили. Гад Лукас собственной персоной. Подавай ему Рози, хоть тресни. Папа сказал, что Рози занята и просила не беспокоить. Лукас разорался во всю глотку; пришлось впустить, чтобы соседи не сбежались. В такой дыре, как наша, сплетен не оберешься.

Маме даже пудра “Макс фактор” не помогла: белая стала, как стена в школьном сортире. Лукас опять пасть раззявил:

– Полин!!! Я требую немедленной встречи со своим ребенком!

Папа по стенке так и сполз. Слава богу, кушетка недалеко была, он додумался шажок в сторону сделать и на подлокотник рухнуть.

– Полин! – простонал папа. – Умоляю!!! Скажи, что это мой ребенок!

– Конечно, твой, Джордж, успокойся.

Лукас вытащил из-за пазухи блокнот в обложке из дерматина с надписью “1982” и заблеял:

– Мы с Полин возобновили сердечные отношения 16 февраля 1982 года, а расстались 13 марта 1982, в воскресенье, когда Полин отправилась в Шеффилд на митинг протеста.

Мама как завопит:

– Мне же тогда колпачок новый поставили! Я не могла забеременеть!

Папину физиономию так и перекосило.

– Прелюбодейка!

Мама в слезы:

– Сам такой!

– Раскошелилась на колпачок, так и носила бы! – рявкнул папа.

– Так я и носила , Джордж! – в полном отчаянии простонала мама.

Гад Лукас руки протянул, маму облапить намылился, а она как врежет ему своим фирменным каратешным ударом.

Про меня они забыли, конечно же. Вспомнили, что у них сын имеется, только когда я из гостиной рванул наверх. На лестнице обернулся и проорал:

– Не жизнь, а сплошной катаклизм! Я скоро спячу с вами!

По пути заскочил проверить Рози. Она пальцы правой ноги в рот засовывала. Счастливая, ни сном ни духом не ведала, что в гостиной решается вопрос всей ее жизни: чья она дочь?

3 февраля, четверг

Получается, в марте 1982 года мои предки вовсю крутили романы на стороне, в результате которых на свет появились два ребенка. А у меня в дневнике на страницах за эти дни какой-то детский лепет нацарапан. Всякие дурацкие четырнадцатилетние мысли и проблемы.

Интересно, что жена Джека-потрошителя писала в дневнике, пока ее муженек свои грязные делишки обстряпывал? Наверное, что-нибудь в таком вот духе:

“22.20. Джека все еще нет. Бедняжка задержался на работе.

00.10. Джек вернулся весь в крови. Попал под телегу мусорщика”.

Слава богу, хоть Пандора в тяжелую годину подставила мне дружеское плечо. Вот уж воистину соляной столб ( 39).

4 февраля, пятница

На первом уроке (физра) мне стало плохо, так что провалялся бревном весь день в кабинете завуча.

Она спросила, не стряслось ли чего дома, а я не выдержал и разревелся:

– Еще как стряслось. Все кувырком!

– Думаешь, если взрослые могут возвращаться когда захотят, то у них и проблем никаких нет? Ошибаешься, Адриан, взрослым тоже несладко приходится.

– Но как же родители! – всхлипнул я. – Уж они-то ведь должны держать себя в нравственных рамках и соблюдать хоть какие-то принципы.