Сью Таунсенд - Страдания Адриана Моула

Шестое. Я не знаю ни одного случая, когда шестнадцатилетний подросток вел бы собственную программу на Радио-4. Нельзя ставить перед собой недостижимые цели.

Седьмое. Обещаю все объяснить мистеру Скратону Пучеглазому. Уверен, он поймет, что то злополучное письмо вы писали в состоянии нервного стресса.

Восьмое. Что касается разрыва с юной Пандорой, то, увы, эта проблема вне моей компетенции.

16 апреля, суббота

Бабушка нагрянула ко мне в восемь утра и приказала “немедленно подниматься”!

– Хватит, нацацкались с тобой! – объявила с порога. – Живо бери себя в руки, отправляйся в ванную и побрейся. Смотреть противно на этот цыплячий пух!

Еле слышным голосом я взмолился, чтобы меня не тревожили, поскольку еще не окреп и мне требуется время, дабы вновь обрести собственное “я”.

– А мне нужно постирать постельное белье. Марш из кровати!

– У меня нет сил. Я смертельно болен. Душу мою истерзал страх.

– Любого истерзает, коли он неделю в постели проваляется умирающим лебедем!

Моя бабушка – старушка добрая, порядочная, но интеллектуальные тонкости не для нее.

Весь день провел на тахте в гостиной с бокалом специального витаминизированного напитка для выздоравливающих.

17 апреля, воскресенье

На тахте.

Родители прониклись чувством вины и разговаривают со мной на повышенных тонах (в смысле, очень громко и с фальшивым весельем). И еще они предпринимают безнадежные попытки вернуть меня к жизни с помощью телевидения.

– Ну-ка, ну-ка, посмотрим-ка новости!!!

Посмотрел, и что? Радости мало. Убийства, бомбежки, шпионов всяких разоблачают и еще крушения поездов, машин и самолетов. Правда, было и радостное известие (хоть и не очень, но все-таки) – про одного безногого, который протопал всю Англию с севера на юг. Этот яркий пример победы человеческого духа над жестокой судьбой вынудил меня оросить слезами поролон диванных подушек.

18 апреля, понедельник

Сегодня школа закончилась.

Вот так всегда. Сплошная невезуха. У всех каникулы, а у меня из-за тяжкой болезни нет даже сил порадоваться свободе.

19 апреля, вторник

Адриан Моул

НАРЦИССЫ

20 апреля, среда

Сегодня съел кукурузные хлопья (четыре штуки).

Чувствую, как силы ко мне медленно возвращаются.

21 апреля, четверг

Сегодня после обеда на десять минут заскочила Пандора.

Умник Хендерсон торчал под окнами, тыкал пальцем в калькулятор. Наверное, подсчитывал глубину своей любви к Пандоре. Хотел бы я знать, в каких единицах.

Да в каких бы ни высчитал, все равно я ее больше люблю, тупица Хендерсон!!! Уж в этом можешь не сомневаться. Факт!

Пандора заявилась в монохромном рванье. Говорит, последний писк. Завтра обещала еще заскочить.

22 апреля, пятница

Попросил маму съездить в город, купить мне три футболки. Черную (одну), белую (одну) и серую (одну).

Когда она вернулась, я как следует покромсал футболки ножницами. Бабушка обалдела. Решила, что у меня приступ прогрессирующего полоумия. Я попробовал объяснить, что это такая подростковая субкультура. Ну одеваемся мы так, словом! Ни черта не поняла.

Отец, как увидел меня в рванье, весь зеленый стал. Уже рот открыл что-то сказать, но мама его за штаны подергала:

– Умоляю, Джордж, не начинай! Он не в себе.

В 17.00 пришла Пандора. Я смотрел телевизор, но к концу новостей мы бросились друг другу в объятия. Лохмотья наши переплелись, и губы слились в жарком поцелуе.

23 апреля, суббота

Пандора отправилась к Умнику Хендерсону сообщить про нас, но не застала и оставила письмо на его хваленом компьютере. Я вернул Пандору! Великая победа искусства над высокими технологиями.

24 апреля, воскресенье

Читаю “Кингсли, Жизнь, письма и дневники Кингсли Мартина”. Автор С. Г. Ролф ( 45). Почему-то там не говорится, что он написал “Счастливчика Джима”.

25 апреля, понедельник

Прогулялись с Пандорой и Рози.

Вернее, это мы с Пандорой пешком топали, а Рози в коляске ехала. Везет же некоторым!

Заглянули к Берту. Он дико обрадовался. Добровольцы собесовские его бросили, так что у него ни одной сигаретины в доме не осталось. И вонял он жуть как. Мы его раздели и в ванну засунули. (Берт велел Пандоре глаза тряпкой завязать.) Потом я ему голову вымыл и везде потер как следует, а Пандора с Рози и Штыком за сигаретами сгоняли.

Потом Пандора помогла мне Берта из ванны вынуть (только сначала пообещала ему, что глаза не откроет). Я его вытер, волосы (те, что остались) высушил и чистую пижаму натянул. Берт очень даже ничего стал. Волосы пушистые, венчиком топорщатся вокруг головы, такой смешной! На месте домовладельца я бы такого жильца ни за что не вытурил. А Берту что требуется? Чтобы за ним целый день присматривали любящие люди, и больше ничего.

В том и проблема. Пару часов с Бертом еще можно провести, а больше – это только мать Тереза выдержит да чокнутые святые монашки.

Я поинтересовался, нет ли надежды, что Берт станет рьяным католиком.

– Надежда всегда есть, шпингалет, да толку от нее никакого. Быстрей наша мадам Тэтчер форменной дамой заделается, чем я святошей.

По дороге домой мы с Пандорой немного поиграли в семью. Вроде как мы женаты, а Рози – наш первенец. Пандоре игра осточертела раньше, чем мне. Но прежде не меньше полудюжины прохожих поверили, будто мы и вправду Розины родители.

26 апреля, вторник

Пес сегодня утром опозорился на полу в кухне. Опозорился, между прочим, пес, а убирать за ним мне пришлось. Вспомнил, как мама “Санди таймс” использует в таких случаях, сцапал газету и увидел заголовок: “НАШЛИСЬ ДНЕВНИКИ ГИТЛЕРА!!!”

Переписываю, чтобы осталось для истории.

…Почти сорок лет на сеновале в глухой германской деревушке хранились дневники Гитлера! И вот наконец они найдены!!! “Санди таймс” знакомит своих читателей с этим историческим документом!..

Эх! Чуть не подтер собачье дерьмо статьей эпохальной важности!

27 апреля, среда

Неужто в мире уже никто никому не верит?

Дневники Гитлера передали ученым на экспертизу. Не поверили газетчикам из “Санди таймс”. Я, конечно, известный скептик, но даже мне ясно, что не будет “Санди таймс” рисковать своей репутацией респектабельного издания. А значит, дневники не фальшивые.

28 апреля, четверг

Герр Вольф-Радигер Гесс, сын Рудольфа Гесса (того самого, главного после Гитлера фашиста), сказал, что дневники настоящие. Пандора проспорила мне. А Рудольфу Гессу, между прочим, восемьдесят девять лет. Столько же, сколько и нашему Берту.