Борис Леонтьев - Триумф великого комбинатора

– Фотографический постарался! – горячо воскликнул полковник. – Вот, капитан, рожа организатора тайного союза "Меча и орала".

Ишаченко взял одну из фотографий. Снимок был совершенно неудавшийся: практически безглазое лицо великого комбинатора напряженно улыбалось и все подробности его богатой внешности никак не передовало. Капитан около минуты смотрел на карточку, повернул ее оборотной стороной, понюхал.

– Можно?

– Бери... Вот же поганяло хренов! Навязался нам на голову! Давай-ка, капитан, попробуем мыслить.

Глагол "мыслить" был сказан с таким напрягом, что было ясно: полковник Зотов приступал к умственным упражнениям весьма редко, а если и приступал, то с недовольством.

Чекисты опустились на небольшой кожаный диванчик. Зотов предложил Ишаченко папиросу.

– Деньги у него были, так?

– Так точно, товарищ полковник.

Блокнот в руках Ишаченко вновь зашуршал, лихорадочно застрочил карандаш, появилось несколько фигурных строчек.

– Да перестань там свои писульки строчить... Ты выяснил какие рестораны посещал этот франт?

– Виноват! Недопер, товарищ полковник.

– Недопер... В трубку высморкайся, тогда допрешь! И чем только у вас там в Немешаевске занимаются?.. Норкин! Норкин, мать твою!

Притащился той же походкой тот же молодой болван с ушами. – Норкин, – сказал полковник ужасным голосом. – Портье сюда!

– Есть!

– Сменщика его уже взяли?

– Везут!

– Ладно, давай этого.

Портье сняли с пальмового якоря и приволокли к полковнику. Кровью он уже не отплевывался. Теперь все было наоборот: губы его походили на плотно сжатые тиски. Увидев такие губы, глаза Зотова почему-то вспыхнули тайной злобой.

– Как звать? – хрипло тявкнул полковник.

– Лафунтий Эрнестович...

– Фамилию спрашиваю, придурок! – взорвался Зотов. Лафунтий Эрнестович надул губы.

– Щипачкин я, товарищ полковник.

– Вот что, сыкун форточный, сейчас ты мне про этого козла расскажешь все! – Полковник показал фотографию и с желчью в голосе прибавил: – Понял? Все! Все, что знаешь и о чем только догадываешься! У меня, как на исповеди...

– Они... их... приехали...ло... двое, с виду культурные, почти, сказать точнее, иностранцы...

– Паспорта? -...

– Почему поселили? -...

– Щипачкин, отвечать!

– Хорошо заплатили... – проболтался портье.

– Так.

– Закрыли глаза, дали им тридцать четвертый! Это дорогой номер, товарищ полковник.

– Сколько же ты, пес смердячий, от этих врагов народа получил?

– Я не знал, что они враги!

– Сколько?

– Триста... нет... четыреста, – оговорился портье, – и Хуликин пять сотен.

– Напарник?

– Он.

– Мурчи дальше.

– Позавчера он с девицей приходил...

– Это который? Этот? – Зотов указал на фотокарточку.

– Этот.

– Что за баба? Приметы.

– Вроде блондинка.

Зотов крепко сжал губы: он думал.

– Ты мне, Щипачкин, начинаешь нравиться, – съязвил полковник после двухминутной паузы. – Поэтому расстреливать я тебя сразу не буду. Все расакажешь и с чистой совестью в Магадан поедешь!

– По-моему, она в банке работает, – обрадовался Щипачкин.

– В банке? Почему в банке?

– Говорили... Она особенно. Про банки...

– Ладно. Норкин! Норкин, мать твою!.. Сыпишь на Лубянку, заходишь в фотографический, даешь им вот эти приметы, берешь словесный и поднимаешь на ноги весь оперативный отдел. Даю два часа. Сверим время... Вот так... В Москве банков не так много – прочешете все! Искать эту белобрысую кралю. Все понял?

– Так точно! Разрешите выполнять?

– Пошел!

Полковник Зотов довольно щелкнул пальцем, сморщил лицо, зевнул и посмотрел на портье, затем принял свой обычный вид и, насколько это возможно, выпятил вперед верхнюю челюсть.

– Капай дальше.

– Приходили поздно, уходили рано... что еще? А вот! Как-то этот... красномордый пропал.

– Так. Где они жрали?

– Не могу знать... Как приехали, слышал, говорили, что на Арбат пойдут.

– Думаешь так или считаешь?

– Считаю, что так, товарищ полковник.

– Ладно, изыди! Подождем второго... Ситуация, таким образом, меняется. Нужна баба! Ты все понял, капитан?

– Так точно, понял! – внятно сказал Ишаченко.

– Через бабу выходим на него. – Полковник с радостью похлопал Ишаченко по спине. – Ничего, капитан, найдем! Там где замешана баба – все просто. Из практики знаю!.. Вот что, на Арбате ведь – "Прага". Слетай-ка ты туда. Допросишь всех. Понял? Может, он там сейчас с этой белобрысой шницеля хавает. Все понял? Давай!

Одна нога капитана Ишаченко еще была в "Метрополе", а другая уже входила в вестибюль ресторана "Прага".

– Он здесь был? – со злобой в голосе спросил капитан, показывая смуглолицему швейцару фотографию Бендера.

Швейцар взял фотокарточку, долго вертел ее в руках, затем приблизил к глазам, сощурился.

– Кхе-кхе-кхе!.. Бес его знает.

– За беса ответишь. Позже.

– Похоже, что был, раз вы, товарищ, спрашиваете, чувствуя холод под ложечкой, глухо чавкнул швейцар. – Трудно вспомнить, сами понимаете, народу через меня тьма проходит. Спросите, товарищ, у метрдотеля.

– Никуда не уходить.

– Слушаюсь.

– Я тобой, пес смердячий, позже займусь! – пообещал Ишаченко и шмыгнул в зал.

Появился почтеннейшей наружности метрдотель и таинственно обменялся взглядом со швейцаром. Капитан заметил.

– Вы мне тут зенками не разгуливайте!

И Альберт Карлович свинтил обоим таких два кукиша с большими грязными ногтями, что швейцара хватила кондрашка, а метрдотель от страха дрогнул всем телом и попятился назад.

– Куда? Нет, не уйдешь.

– Чего товарищ капитан прикажет? – заискивающе спросил метрдотель.

Капитан показал фотографию.

– Он здесь был?

– Кхм... по-моему, да.

– Один?

– По-моему, один.

– По-твоему, или один?

– Точно, намедни был-с. Трое. Весьма интеллигентные товарищи.

– Ты что? – Хочешь срок схлопотать?

– Не желаете ли отобедать?

– Ладно, накрывай. И чтоб быстро там у меня.

Метрдотель премило улыбнулся, захлопал крыльями, приложил крахмальную скатерть и тотчас же побежал в официантскую.

В мгновеньи ока, нет, еще быстрее, на столик Ишаченко были поданы яйца-кокотт с шампиньоновым пюре в чашечках, дрозды с трюфелями, стерлядь в золоченой кастрюльке, супник с зелеными щами и пузатый графин водки.

После того, как капитан выпил пять стопок и съел две тарелки щей к его столику подошел высокий официант с томным выражением лица и наколкой в виде знака доллара на руке.

– Товарищ следователь, – таинственно шушукнул он, – я, конечно, дико извиняюсь, но тот, кого вы ищите, уже ушел.

– Как ушел?

– С дамой.

– Когда ушел?

– Полчаса...

– Ах вы вражины! В жмурки со мной играть?!

– Куда ушел?

– В дверь.

В сердце капитана начала вариться каша ненависти.