Владимир Болучевский - Двое из ларца

– Может быть. Похоже. В его стиле. Завтра, дескать, я буду фантастически богат, всяко отдам. А сегодня…

– А сегодня можно и перехватить. Тут немножко, там чуть-чуть. Тем более если допустить, что и контракт, и кредит – реальность. При его-то умении «щеки надувать»…

– Ну и что? При чем тут папа?

– Ира… Ну ты совсем как с другой планеты, право слово. Да мало ли у кого он занимал? И сколько? И на каких условиях? Ты себе это все как представляешь? Скажи, пожалуйста, вот просто любопытно, честное слово…

– Никак не представляю. Я за эти годы, что там живу, вообще перестала что– либо понимать в этих ваших реалиях.

Петр вздохнул:

– Ну вот смотри – ты же сама говорила, что друзей, таких, чтобы последние штаны с себя сняли (Витеньке же на БМВ не хватает!), у него нет. Говорила?

– Их и не было никогда, насколько я знаю.

– Где он мог занять? У людей посторонних. А посторонние люди в долг дают на конкретный срок и под проценты.

– Ну и что?

– А Витюша мог просрочить. А следовательно, могли на него и наехать, и на счетчик поставить.

– А как это… на счетчик?

– Ты в каком году уехала?

– В восемьдесят шестом.

– Понятно. Тогда, по-моему, еще и кооперативов-то не было. А уж братвы тем более.

– Бандитов?

– Злодеи всегда были. Просто тогда они по щелям прятались. В силу численной единичности. Короче… я зачем тебе все это говорю? Чтобы ты поняла, в общих чертах, в какой реальности пребываешь. И что, теоретически, могло с твоим отцом произойти. Я уж не знаю, сумела ты что-нибудь здесь для себя уяснить, когда прилетала раз в год на полчасика, или нет, но… Хочешь разобраться во всей этой истории? Хочешь. Тогда вникай. И не темни, выкладывай все, что знаешь.

– Все не могу. В женщине должна жить тайна. И умереть вместе с ней.

– Натюрлих, – кивнул Петр. – Только я не хочу, чтобы это случилось завтра. И на моих глазах. Поняла?

– Ох-ох!

– А я, между прочим, не шучу. Брат твой мог стрельнуть у кого-нибудь штуки три баксов на минуточку. А занимая, в качестве гарантии, засветил и контракт, и кредит под него. Дескать, что мне ваша мелочь, вон я какой крутой. В срок должок не отдал, запамятовал или «мелочишки» в тот момент под руками не оказалось – мало ли что? А это уже повод для предъявы. Приходят к нему люди, но не просто приходят, а зачитывают текст. И текст примерно такой: «Что ж ты, козел, делаешь? Когда тебе надо было, мы – всей душой. А ты? Мы своих денег от тебя вчера ждали, как договаривались, а ты что творишь? Да у нас из-за тебя, гондона, все дела попадали. Ты же нас кинул. Короче, сегодня с тебя уже не три, а тридцать. И с завтрашнего дня счетчик тикает – пятера в сутки. Думай. И не затягивай. Хоть нам и по барабану. Дольше думаешь, больше отдашь».

– Вот так могло быть?

– Легко. У Виктора дети есть?

– Нет.

– Это хорошо. В таких ситуациях детей жалко.

– То есть папу…

– Не факт, конечно. Но могли попытаться спрятать старика, чтобы потом сыну палец прислать. Или ухо. Это смотря что за люди. И сколько у него там на счетчике натикало.

– А самого Витю?

– А смысл? Он им на воле нужен. Чтобы бабки нашел.

– А в милицию обратиться?

– Можно. И в милицию, и крышу собственную подтянуть, если таковая имеется. Все можно. Но «процесс пошел». И ходы делают обе стороны.

– Вот как… – Ирина нервно закурила сигарету. – Ты считаешь, и меня теперь могут… спрятать?

– Вот меньше всего я хотел тебя пугать. Вообще все может обстоять совершенно иначе. Это только один из вариантов. Почему я и говорю, чтобы ты ничего от меня не скрывала. Иначе мне не разобраться. Понимаешь?

– Ага, – задумчиво кивнула Ирина, – А почему бы тебе у самого Виктора не спросить?

– Да… боюсь, он мне ничего не скажет. Не глянулся я ему, похоже.

– Мне тоже не скажет. Если все, что случилось с папой, – это из-за его долгов… Мне тем более не скажет. А почему отца? Не жену?

– Ну… Сама рассуди – сегодня одна жена, завтра другая. Они же не знают, может, он им еще и спасибо скажет, если ее грохнут. Тут родная кровь нужна. Иная сила притяжения.

– Вот, значит, так ты рассуждаешь, да?

– При чем тут я?

– Ладно. Это я к слову. – Ирина погасила сигарету. – Кофе еще хочешь?

– Нет, спасибо. Который у нас час? – Волков взглянул на часы и поднялся из-за стола.

– А как же контракт?

– В смысле?..

– Ну, контракт об «охране и сопровождении». Ты же мой телохранитель, исходя из договора. Там же о каких-то расследованиях вообще ни слова не было.

– Юридически права не имеем, но…

– Вот и значит, что обязан тело мое охранять денно и нощно, а сам улепетывает! За что я деньги плачу? – притворно возмутилась Ирина.

– Ты еще накаркай давай… – Петр подошел к ней и взял за руку. – Ты вот что, дверь открывай аккуратнее. Я дела кой-какие раскидаю и вернусь. Лучше бы ты не ходила никуда, а? Я постараюсь как-нибудь поактивнее ситуацию пробить, может, и нет ничего страшного вовсе. Но все равно ты пока дома посиди. Я вернусь, сходим куда-нибудь, поужинаем.

– А обед?

– Ну, перехвати что-нибудь пока, есть же у тебя еда какая-то?

– Есть, конечно.

– Ну вот. Посиди дома. Я скоро.

– Так и быть. Посижу.

– Вот и хорошо.

Волков вышел в переднюю, оделся, поцеловал Ирину в щеку и вышел из квартиры.

Проводив его, Ирина заперла дверь и вернулась в гостиную. Подошла к телефону, сняла трубку, набрала номер.

– Алло? – ответил на том конце провода мужской голос.

– Евгений Борисыч? – сказала Ирина. – Добрый день…

«Что же это за Шамиль такой сладкий? – думал Волков по дороге к офису Виктора Гольдберга, адрес которого прочел на визитке. – Контракты подтягивает, кредиты. Понятно, что за долю, но почему именно Гольдбергу? Что, больше некому? Или Ирина ошибается насчет своего братца. „Нет у него друзей“. Раньше не было. А вот вышла планида – встретил хорошего человека Шамиля, попили водочки, поговорили за жизнь, тянулись друг другу и решили дела вместе делать. Один „тему“ нарыл, другой, имея всякие счета-печати-реквизиты, надел шелковый галстук и эту лабуду законно оформил. Теперь вместе работают. Возможно? Как не фиг делать».

Но несмотря на то, что, казалось бы, не было в этих рассуждениях ничего настораживающего, что-то тем не менее заставило Волкова внутренне собраться, когда он, припарковав машину у края тротуара на Московском проспекте, вошел через арку в маленький двор-колодец и, оглядевшись, нажал на кнопку звонка у коричневой железной двери без вывески.

«Ладно, – решил Петр, – шумнем по крайней мере. А там посмотрим».

Полязгав замком, дверь открыл невысокий сероглазый крепыш лет тридцати. Его темные, коротко остриженные волосы были едва тронуты ранней сединой.

– Добрый день, – поздоровался Волков.