Анатолий Бочаров - Призрачный престол

И что же делать теперь? Бежать действительно бесполезно. Гарет вымотался, ослабел и хорошо понимал, что далеко он в таком состоянии все равно не уйдет. Он старался припомнить все боевые заклятия, какие только выучил в свое время, под наставничеством все того же отца. Возможно, хотя бы на одно заклятие достанет еще сил, прежде чем истощатся энергетические резервы, и без того подточенные только что свершенным чародейством. Непонятно, впрочем, выйдет ли от магических ухищрений хоть какой-нибудь толк. Тогда, в деревне возле родного замка, магия не слишком-то помогла.

Гарет хорошо понимал, что положение, в которое он попал — самое что ни на есть отчаянное. Если кто-нибудь, где угодно, в любом возможном из всех существующих миров, все-таки услышал исходивший отсюда призыв и готов явиться на помощь, лучше бы ему как следует поспешить.

«Пусть торопится, потому что я долго не продержусь».

Вокруг стлался туман. Молочно-белый, густой, непроглядный, он скрывал и землю, и небо, заполнял все пространство вокруг. Обвивал сапоги, цеплялся за руки, выбрасывал прямо в лицо хищные холодные языки. За хмарной дымкой — почти ничего не видать. Иногда сквозь мглу просматриваются некие смутные очертания, высокие и темные, а потом пропадают. Дома и башни? Исполинские деревья? Крутые скалы? Не разобрать, не понять.

Память превратилась в дырявое одеяло, напоминала дубовый щит, разбитый на сотню щепок, раскиданных теперь под ногами. Иногда в ней вспыхивали, словно молнии в ночном небе, отдельные разрозненные образы, совершенно перемешанные, беспорядочные.

Война, непрестанные сражения, бесчисленные смертоубийства, огонь и сталь, кровь на снегу, кровь на гербовых коттах, кровь на зеленой траве. Может быть, даже не одна война, а добрый десяток войн. Вспоминался многобашенный город, окруженный врагом; рвущаяся в атаку конница, пришедшая на подмогу защитникам; бьющая в лицо злая метель. Вспоминались изумрудные луга и роскошные беломраморные дворцы в южных землях; вспоминались походы, нехитрый наемничий быт, вкус солдатской похлебки, распитое с товарищами вино, немудреные шутки, завиральные байки, скабрезные остроты и гогот. И потом вновь те же самые товарищи — уже не рассказывающие баек, лежащие бездыханными на вытоптанными сотнями копыт полях.

Вспоминались надменные вельможи, плетущие изощренные интриги, рвущиеся к власти над королевством. Вспоминалась новая армия, идущая на штурм новой крепости, и на сей раз он был во главе войска. Он садился на трон — в кресло, отлитое из старого серебра. Надевал украшенную драгоценными каменьями корону, и восторженная толпа приветствовала его тысячеголосым ревом. Ветер рвал на башнях знамена — яблоневое древо на синем поле, стяг его предков, осенявший утерянный и возвращенный престол. Триумф казался столь близким, что можно коснуться рукой.

Вспыхнувшая в ночном мраке сталь, раскаленная ярость, бешеный звон клинков. Чужой меч, пробивающий грудь — колющий выпад, стремительный, резкий, нашедший искомую цель. Холодеющий мир, застывшее напротив лицо. Все скрадывается, исчезает во мгле, наползает туман.

Вспоминалось многое, но все как-то спутано, вперемежку.

С изрядным трудом в памяти всплыло собственное имя. Гледерик. Гледерик Брейсвер. Сэр Гледерик, капитан Брейсвер, несколько позже и совсем ненадолго — король Гледерик. Он точно помнил, что был королем. Но друзья и знакомые называли его совсем по-другому. Просто Дэрри, без лишнего пиетета. Да и не заслужил он никакого пиетета, по большому счету.

Он явился сюда на лодке — утлой, ненадежной, ветхой, беспокойно качавшейся на волнах. Форштевень взрезал темную воду, в лицо летели соленые брызги, сидевший на банке перевозчик совершенно не шевелил веслами. Лодка двигалась будто сама собой. Перевозчик сидел ссутулившись, завернувшись в залатанный в сотне мест серый плащ, накинув на голову капюшон, и курил трубку. Разглядеть лица не получалось совершенно. Дэрри пытался завести с ним разговор, задавал вопросы, получал на них совершенно невразумительные ответы.

— Куда мы плывем? — спрашивал Дэрри.

— Куда тебе положено.

— А куда мне положено, позвольте спросить?

— Туда, где окажешься нужен.

— Просто изумительно. А можно вернуться назад? Мне кажется, у меня остались там незавершенные дела. Что-то очень важное. Я точно уверен.

Перевозчик выпустил ему в лицо клубы табачного дыма.

— Сиди на корме и не выеживайся, шкет. И без того наломал преизрядно дров.

— Очень невежливо с вашей стороны, — обиделся Дэрри. — Мне почему-то кажется, я умер. Скажите, я действительно умер? Я погиб? Мне что-то такое припоминается. Может, конечно, показалось просто.

Перевозчик ответил не сразу. Пока он молчал, Дэрри попытался разобраться в своей спутанной памяти, разложить все по полочкам. Он определенно с кем-то дрался, вспомнить бы еще с кем. Точно — сторонник старого свергнутого короля, убитого при штурме. Дальний родственник самого Дэрри, который мог бы стать другом, но предпочел сделаться врагом. Явился незваным, среди ночи… прокрался в замок, который Дэрри уже начал считать своим. Кажется, проник туда потайным ходом.

Они сразились. Ох, как гремели клинки, как весело они пели, каким лихим вышел бой. Отчаянно не хотелось проиграть. Не тогда, когда осталось целое королевство, которое следовало спасать от дворянских интриг, междоусобицы, хищных врагов, разорения и неминуемого упадка. Королевство, которому требовался сильный король. Потомок истинной, прежней династии.

Бой окончился поражением, сталь нашла его сердце. Он успел подумать, что это, наверно, все же хорошая смерть, с оружием в руках — а потом потерялся в тумане.

Столько усилий — и все перечеркнуто, все впустую.

— Смерти нет, — сказал наконец перевозчик. — Вам только кажется, что она есть.

— Звучит вдохновляюще. Можно закурить? Вы тут дымите и мне захотелось.

— Много чести будет. Но можешь поесть зато, если хочешь.

Перевозчик протянул ему сухарь, вытащенный им из кармана.

— Мертвецы разве едят? — усомнился Дэрри.

— Ты многого не знаешь о мертвецах, уж поверь.

Дэрри захрустел сухарем, благо в желудке у него как раз засвербело, и принялся думать о превратностях судьбы. Куда же они плывут, где окажутся в итоге? Долго раздумывать, впрочем, ему не пришлось. Из тумана встало высокое строение, напоминавшее портовую башню или маяк, и лодка пристала к каменной пристани. Во мгле проступали очертания многомачтовых кораблей. Вокруг царила странная тишина, совершенно не свойственная обычному порту.

— Вылезай, — сказал перевозчик. — Пойдешь прямо, никуда не сворачивая. Примутся из тумана звать и манить — не слушай, не оглядывайся, если жизнь дорога. Обещаний не слушай, посулами не прельщайся. Если достанет ума — выйдешь, куда тебе положено, и по дороге не сгинешь.