Ольга Высотская - Баллады

Веселый город — Блессингтон.
Жил в Блессингтоне пекарь Джон.
Он слыл добрейшим малым:
Хоть сам был тоже не богат,
Но беднякам помочь был рад
И булки и долг давал им.

Порой, устав от разных дел,
Под старым дубом он сидел,
Под вечер, на закате,
И думал: — Где б достать муки?
Запасы так невелики!
Их до зимы нехватит.

Но вот молва со всех сторон
Трубит, что едут в Блессингтон
Король и королева.
Хлопот у лордов полон рот:
От короля кто выгод ждет,
А кто суда и гнева.

И вот зовут со всех дворов
Румяных, толстых поваров.
Они пришли и сели.
Им дан приказ в кратчайшим срок
Для короля испечь пирог,
Невиданный доселе.

Пусть он пленяет красотой,
Блестит, как обруч золотой,
И пахнет слаще розы.
За лучший замысел и труд
Награду повару дадут —
Муки четыре воза.

С утра гудит веселый звон.
И вот въезжают в Блессингтон
Король и королева.
Король с супругой сел на трон,
А свита встала с двух сторон —
Направо и налево.

Король зевнул. Был долог путь.
Пора поесть и отдохнуть.
Но нет! Не тут-то было!
Пятнадцать лордов встали в ряд,
Стоят и речи говорят
Усердно и уныло.

Уж вечер башни золотит,
У короля — усталый вид,
У королевы тоже.
Но вот, храня старинный слог,
Закончил длинный монолог
Пятнадцатый вельможа.

Ох, наконец! Давно пора!
Идут на площадь повара,
Как доктора — все в белом.
Король в пирах был знатоком,
При чудном зрелище таком
Совсем повеселел он.

Трубит герольд в огромный рог.
Несут пирог! Какой пирог!
Он формой необычной
И поражал и нежил взор,
Как многобашенный собор
На площади столичной.

Вдруг, как ларец, раскрылся он,
Внутри раздался тихий звон,
И заиграли скрипки.
Хоть звуки -трогали сердца,
Но с королевского лица
Пропал и след улыбки.

Король досады скрыть не мог:
— Да как же есть такой пирог?
Вот выдумка некстати!
Прошло не больше трех минут,
И вот второй пирог несут,
Еще замысловатей.

Снимают корку повара,
Тут из пирожного нутра
На площадь вышли дети.
Они плясали, как могли,
И королю преподнесли
Стихи в большом букете.

Запахло зеленью кругом,
За королевским пирогом
Несли гирлянды следом.
Король воскликнул: — О, мой бог!
Еще один такой пирог,
И быть мне людоедом.

А триста сорок поварят
Склонились ниц и говорят,
Не изменяя позы:
— Король! Мы ждем твоих даров!
Кто заслужил из поваров
Муки четыре воза?

Король сжимает кулаки:
— Какой такой еще муки
Вы захотели, плуты?
Пусть лошадей нам подадут,
Я не останусь больше тут
Ни часа, ни минуты!

В смятеньи все. Король взбешен.
Но вдруг к нему подходит Джон.
В руках он держит блюдо
И молвит: — Я испек пирог!
Простой пирог. А в нем творог.
Поесть бы вам не худо.

Король вскричал: — Скорее нож!
Пирог! Пирог! Да как хорош!
Как сладок он и сочен!
А королева, задрожав,
Схватила мужа за рукав:
— Оставьте мне кусочек!

Король зовет своих людей:
— Да этот повар — чародей!
Как ловок он в работе!
Награду выдайте ему,
И в Лондон я его возьму!
Он заживет в почете!

В ответ поклон отвесил Джон.
— Нет, не поеду! — молвил он, —
В столицу к королю я.
У короля сладка еда.
Не голодал он никогда,
Как те, кого кормлю я.

Так лучше я останусь тут.
Муку же пусть ко мне свезут,
Туда вон, в переулок.
И напеку я для друзей,
Для бедняков округи всей
Пшеничных белых булок.

Пекутся крендели в печи.
Они вкусны и горячи,
С румяными боками.
Был честен Джон, правдив и смел,
И вместе он за ужин сел
С друзьями бедняками.

Строжайший приказ короля получив,
Опять за налогами едет шериф.
Старинный ремесленный Готам
Вручен его мудрым заботам.
И так уж налогов и сборов не счесть,
Но в Готам домчалась тревожная весть:
Везде на проезжих дорогах
Толкуют о новых налогах.
Мол, будет взиматься в двухмесячный срок
Из дождик налог и на солнце налог,
Налог на канавы и башни,
На завтрашний день и вчерашний.
И был у готамцев такой разговор:
— Указ королевский уж больно хитер.
Давайте схитрим-ка мы сами:
Прикинемся все дураками.
Решили, что замысел смел и хорош
И впрямь, с дураков-то немного возьмешь.
На этом покончили речи
И стали готовиться к встрече.

Строжайший приказ короля получив,
Все графство объехал усердный шериф.
Но вот верноподданный Готам.
Шериф подъезжает к воротам.
И видит шериф, что у самых ворот
В пыли на пригорке толпится народ,
Копают с утра до заката
И землю вывозят куда-то.
Шериф их спросил, похваливши за труд:
— Какие постройки возводятся тут?
— Мы гору подрезали малость,
Чтоб солнцу полегче вставалось.
Разинул шериф в изумлении рот,
Но конь его сделал крутой поворот
И чуть не наехал на гряды
С подковами вместо рассады.
На шум огородник бежит из ворот.
— Шериф, полюбуйся на мой огород.
Подковы сажал я на грядки,
Чтоб выросли за год лошадки.
Шериф в монумент превратился на миг.
Вдруг видит: навстречу плетется старик.
Бедняк обливается потом,
Дубовые двери несет он.
— Что вздумал ты двери тащить на спине?
— Боюсь, чтобы вор не забрался ко мне:
У вора ни чести, ни правил,
А дома я деньги оставил.
— Так что же ты двери от дома унес?
— Зачем я унес их? Вот странный вопрос!
Раз двери при мне, посудите,
Взломать их не сможет грабитель.
— О горе, — шериф прошептал, побледнев, —
На городе этом всевышнего гнев.
По воле небес, не иначе,
Несчастными разум утрачен.

В последних лучах догоревшего дня
Шериф повернул и пришпорил коня,
Воскликнул: — Весьма неприятно!
И в Лондон помчался обратно.
Войдя и королевский готический зал,
Шериф, королю поклонившись, сказал:
— Напрасно проездил я в Готам,
Не смог получить ничего там.
Живут в нем, простите, одни дураки.
Я знаю, за ними долги велики,
Но как с дураков их получишь?
Себя лишь напрасно замучишь!
Король рассмеялся и крикнул: — Каков!
Да ты оценить не сумел дураков!
От них королевскому трону
Вовек не бывало урону.
Во всех королевствах, куда ни взгляни,
Не сыщешь вассалов смирней, чем они!
А Готам — отныне столица.
Я сам в нем хочу поселиться.