Бурятский эпос - Гэсэр

«Если бесы бесчинства творят,
Если в этом Хурмас виноват,
Пусть он сам на землю сойдет,
Пусть спасет человеческий род.
Неужель по вине чужой
Будем жертвовать нашей душой?
Почему вины своей бремя
Порешил он свалить на нас?»

Расшумелось небесное племя.
Хочет слово сказать Хурмас —
Не дают ему говорить.
Гул становится громче, сильнее,
И нойоны и богатеи
Не дают ему рта раскрыть.

Возмущение умножалось,
И к отцу почувствовал жалость
Средний сын, Бухэ-Бэлигтэ.
Он сказал: «К чему наши споры?
Если нам на земные просторы
Надо с горней сойти синевы,
Есть для этого две головы.
Если старший мой брат откажется,
Если младший робким окажется,
Средний сын, я на землю сойду,
Я развею людскую беду!»

Так сказал он немногословно,
И Хурмас на среднего сына,
Красноцветного исполина,
Посмотрел по-отцовски любовно.
«Верно!» — возгласы были слышны
Над сиянием звезд и луны.

И тогда небожитель Хурмас
Посылает отцовский наказ
Сильнорукому старшему сыну,
Что в своей скалистой, стране
Обиталищем сделал вершину,
Что на сером, как ястреб, коне
Обгонял и буран и ветер,
Что в сраженьях был впереди:
«Ты на нижнюю землю сойди!»
Но Заса-Мэргэн так ответил:

«Разве этому есть причина,
Что вы гоните старшего сына,
Чтобы я на земле изнемог,
Под дождем семидневным промок?
Мне, по правде сказать, недосуг
Наблюдать, как пронзят меня вдруг
Оперенных семьдесят стрел.
Ваш наказ не могу принять я.
У меня есть младшие братья —
Их пошлите в земной предел!»

С гневом Хан-Хурмас посмотрел,
И за младшим послал он сыном,
Мол, на землю сойди, помоги нам.
Но сказал Хабата-Гэрэл:
«Что случилось, отец? На меня
Посмотрите с любовью в очах:
Я рожден быть стражем огня
И поддерживать ваш очаг!»

Огорченный речью такою,
Обратился к Бухэ-Бэлигтэ
Хан-Хурмас с великой тоскою:
«Я печалью печалюсь людскою,
Я повинен в ужасном зле —
Гибнет род людской на земле.
Смерть приблизилась к старым и юным.
Как мне быть? С надзвездным, надлунным
Мне собранием спорить нельзя.
Если помощи людям не будет,
То меня наш отец осудит,
Мне позором вечным грозя!»

Наступила тогда
Наверху тишина.
Речь Бухэ-Бэлигтэ
Стала ясно слышна:
«Все, что я попрошу,
Мне дадите ль сполна?»
А Хурмас: «Все отдам —
На погибель врагам!»

Средний сын говорит:
«Правда в сердце горит,
Ваш приказ я приемлю,
А раз так — то на землю
Мне придется сойти.
Не страшусь я пути,
Но, отец мой, сперва
Мне скажите слова.

Отдадите ли мне
Брата, старшего брата,
Что летит на коне,
Чья порода крылата?
Старший брат мой Заса —
Богатырства краса,
Он бесстрашен в бою».
Отвечает Хурмас: «Отдаю! Отдаю!»

«Отдадите ли мне
Трех красавиц небесных,
Трех сестер, всем известных
В нашем звездном краю?»
А Хурмас: «Отдаю».

«Отдадите ли мне,
Под седлом и в броне,
Вы Бэльгэна гнедого,
Скакуна удалого,
Мощь, опору свою?»
А Хурмас: «Отдаю!»

«Мне четыре волшебных
Отдадите ли посоха,
Мне на море потребных,
Чтоб ходил, будто посуху,
С пеной синею споря,
Беспредельного моря
Побеждая струю?»
А Хурмас: «Отдаю!»

«Мне аркан отдадите ли,
Чтоб на поприще брани
Оказались воители
В этом крепком аркане,
Видя силу мою?»
А Хурмас: «Отдаю!»

«Отдадите ли мне
Вы частичку сандала,
Чтоб в чужой стороне
Боль мою исцеляла,—
Отдадите иль нет?»
«Отдаю!» — был ответ.

«Отдадите ли сыну
Красный камень вождей,
Что прольет на долину
Десять тысяч дождей.
Отдадите иль нет?»
«Отдаю!» — был ответ.

«Мне, отец, отдадите ль
Вы царевну Наран?
К ней придя как спаситель,
Я развеял дурман,
Исцелил от недуга —
Ближе нет у ней друга.
Отдадите иль нет
Дочь могучего Солнца,
Что нежна, как рассвет?»
«Отдаю!» — был ответ.

Получив обещанье отца,
Был Бухэ-Бэлигтэ готов
Долг исполнить свой до конца,
Мир земной спасти от врагов.
Порешило собранье надзвездное
Небожителей-богатырей:
«Предстоит сражение грозное.
Пусть на землю сойдет поскорей
Сын Хурмаса с небесных высот.
Пусть людей от смерти спасет.

На земле он вкусит земного,
На земле он родится снова.
Чтобы долю познать бедняка,
В самой бедной семье он родится
У старухи и старика,
И тогда-то он воплотится,
Человеческий ум обретя,
В человеческое дитя».
Так в надзвездном, надлунном чертоге
Порешили воители-боги,
И, решеньем своим успокоены,
По домам разъехались воины.

Между облачной белизной
И небесной синью сквозной,
Что не знала конца и предела,
Дочка Солнца, Наран-Гохон,
Серым жаворонком звенела,
Совершая свое паренье
В переливчатом оперенье.

Богатырь Бухэ-Бэлигтэ
Не сумел ее взять с собою,
Он добраться к той высоте
Не сумел небесной тропою.
Приготовившись к долгому бою,
Он оружье взял, чтоб сражаться,
Взял коня, чтоб, как ветер, мчаться,
Взял он брата и трех сестер,
На земной опустился простор.
В это время нойон Саргал,
Что земных владык возглавлял,—
Среди трех был старшим нойон,—
Необычный увидел сон:
Там, где север суров и сер,
Где восходит гора Сумбэр,
Между облачной белизной
И небесной синью сквозной
Чудный жаворонок пролетал,
Словно блеском зари трепетал.

Если б жаворонка достать
И на землю спустить удалось,
На земле б родилась благодать,
Благоденствие б родилось
На земле трех тубинских стран…
И, проснувшись, ударил Саргал
В золотой, боевой барабан,
Свой полночный народ созвал,
И в серебряный барабан
Он забил, потрясая дол,
Чтобы южный народ пришел.

Три вождя трех племен земли
Племена свои привели
К перевалу горы Сумбэр.
Увидали они: вдали,
Там, где север суров и сер,
Над вершинами острых скал
Звонкий жаворонок трепетал,
Совершая свое паренье
В переливчатом оперенье.

«Если б жаворонка поймать
И спустить на землю живым,
Пролилась бы на нас благодать,
Засияло бы счастьем земным
Племенам трех тубинских стран!»
Так воскликнул нойон Саргал,
Но коварный Хара-Зутан,
Усмехнувшись злобно, сказал:
«Не хватает силенок вам, что ли,
Птицу-жаворонка поймать
Ради вашей счастливой доли?»

Достает он стрелу Хангая
И, сначала ее пропуская
Меж ногами хромого пса,—
Перед тем, как метнуть в небеса,
Чтоб достигла заветной цели,—
Он стрелой коснулся постели
Черноликой бездетной вдовы,
Заклинаньем стрелу заклиная.
И взметнулась, и в глубь синевы
Устремилась стрела стальная.
И, стрелою завороженной
Так предательски пораженный,
С неба жаворонок слетел,
На земной опустился предел.