Ирина Одоевцева - «…Я не имею отношения к Серебряному веку…»: Письма И.В. Одоевцевой В.Ф. Маркову (1956-1975)

Братской могиле (фр.).

Через несколько месяцев Терапиано опубликовал об этом заметку в газете: «Комитет по перенесению праха Георгия Иванова, образовавшийся в Париже, поставил себе целью выполнить последи ий долг в отношен и и поэта» (Терапиано Ю. Перенесен не праха Георгия Иванова // Русская мысль. 1960.5 мая. № 1521. С. 7). Перенесение праха Иванова из Иера в Париж на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа состоялось в 1963 г. См.: Шулепова Э.А. Русский Некрополь под Парижем. М., 1993. С. 43. См. также: С.А. Водов был председателем (а Терапиано секретарем) Комитета по перенесению праха поэта Георгия Иванова, в который входили Г.В. Адамович, В.В. Вырубов, Р.Б. Гуль, епископ Сан-Францисский Иоанн, С.Ю. Прегель, М.С. Цетлина и др. О деятельности Комитета см.: Могила Георгия Иванова // Русская мысль. 1960. 31 марта. № 1506. С. 6; Терапиано Ю. Перенесение праха Георгия Иванова // Там же. 5 мая. № 1521. С. 7. Прах Георгия Иванова был перезахоронен на русском кладбище Сен-Женевьев де Буа 23 ноября 1963 г. См.: Ю. Т. <���Терапиано Ю. К.> Перенесение останков Георгия Иванова // Там же. 1963. 5 декабря. № 2082. С. 4.

См. примеч. 317.

К письму было приложено стихотворение «Все было, было, бы… Лото под лампой…», вскоре опубликованное в «Новом журнале» (1960. № 60. С. 68).

Струве Г. Дневник читателя. 1. О стихах Моршена; 2. Pro domo mea // Новое русское слово. 1959.1 ноября. № 17027. С. 8.

Терапиано Ю. Новые книги //Русская мысль. 1959.16 мая. № 1369. С. 4.

Д.И. Кленовский считал, что поэтическая репутация И.В. Чиннова была решена после хвалебной статьи Адамовича «Новый поэт» (Новое русское слово. 1952.23 марта. № 14576. С. 8): См. письмо 7 в разделе: Я молчал 20 лет, но это отразилось на мне скорее благоприятно”: Письма Д.И. Кленовского В.Ф. Маркову (1952–1962)». Позже Адамович рецензировал все книги Чиннова и неизменно отзывался о нем очень высоко.

Больше всего Чиннов был похож в своих стихах на Георгия Иванова в ранний период творчества, так называемый период «парижской ноты». Позже, перебравшись в Америку, он несколько изменил свою стилистику. См. об этом подробнее в кандидатской диссертации И.И. Болычева «Творческий путь Игоря Чиннова» (М., 1999).

Одоевцева по просьбе Гуля написала рецензию на его книгу: Одоевцева И. «Азеф». Исторический роман // Русская мысль. 1959.31 октября. № 1441. С. 4–5. Пятнадцать лет спустя Одоевцева откликнулась на четвертое издание романа (Нью-Йорк: Мост, 1974) гораздо более восторженной рецензией: Она же. Роман Гуль. «Азеф» // Русская мысль. 1974.8 августа. № 3011. С. 9.

В № 1 альманаха «Воздушные пути» (Нью-Йорк, 1960) была опубликована статья Маркова «Стихи русских прозаиков» (С. 135–178), эссе Адамовича «Темы» (С. 43–50) и начало «Поэмы без героя» Ахматовой (С. 5-42).

Шаховской Дмитрий Алексеевич (1902–1989) — церковный и общественный деятель, духовный писатель, поэт, критик. Принял монашеский постриг с именем Иоанн в 1926 г. и был священником в Югославии и Германии (1927–1946), затем в США епископом Бруклинским (1947), деканом Свято-Владимирской духовной академии в Нью-Йорке (1948–1950), епископом Сан-Францисским и Западно-Американским (1950–1960), много писал на церковные, философские и богословские темы, печатал стихи под псевдонимом Странник, переписывался со многими литераторами русского зарубежья. Позже, в 1961 г., был возведен в сан архиепископа Сан-Францисского. Подробнее см.: Голлербах Е.А. К истории русской зарубежной литературы: Материалы из архива архиепископа Иоанна Сан-Францисского (Д.А. Шаховского) // Russian Studies: Ежеквартальник русской филологии и культуры. СПб., 1996. Т. 2. № 2. С. 231–320.

Одоевцева ошибалась, в этот период Марков ничего о Георгии Иванове не печатал, о чем и не замедлил сообщить (см. следующее письмо).

Имеется в виду Зинаида Шекаразина, которую Терапиано не очень успешно пытался пристроить в «Русскую мысль». См. письмо 70 в разделе: «“…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда”: Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953–1966)»:

«…Зинаида Шекаразина — не псевдоним, а живое лицо; она живет на юге Франции и мне, по бабушке, доводится дальней родственницей. Хотел дать ей возможность писать, но она — увы! — сразу же наступила многим на хвосты и по стилю ее стали принимать за И<���рину> В<���ладимировну> — пришлось «прекратить» (чего она мне, конечно, не простила)…».

Оцуп был и остался другом для Одоевцевой, несмотря на то что Иванов и Адамович относились к нему немного пренебрежительно.

Водов написал также обстоятельное письмо Г.П. Струве, в котором защищал Одоевцеву и одновременно Шекаразину, утверждая, что литераторам свойственно ссориться, а мнения по любому поводу могут быть разные. См. письмо Г.П. Струве к В.Ф. Маркову от 4 июня 1959 г. (Собрание Жоржа Шерона).

Рафальский С. Последняя и первая //Новое русское слово. 1960.28 февраля. № 17146. С. 8. См. об этом также письмо 44 в разделе: «“…Я молчал 20 лет, но это отразилось на мне скорее благоприятно”: Письма Д.И. Кленовского В.Ф. Маркову (1952–1962)»:

«…Ваша защита Одоевцевой на страницах «Н<���ового> р<���усского> с<���лова>» до меня еще не дошла (или я ее пропустил?). Вы сугубо правы, когда пишете: «мы должны заступаться друг за друга». Но мне представляется, что заступничество хорошо, если ты чувствуешь несправедливость и заступаешься по своему собственному почину, а не тогда и не потому, что тебя очень настойчиво об этом просят. А если бы Одоевцева не попросила? Вероятно, не заступились бы! Значит, заступились не от души и не вполне искренне, а больше по обязанности и в порядке взаимного одолжения… Не сердитесь, дорогой, за откровенность! Не вдаваясь в оценку критики Рафальского, я нахожу, что в случае с Одоевцевой было весьма полезно, что она почувствовала на своей собственной шкуре, что значит для автора резкое и несправедливое (предположим, что это было так) критическое суждение. В свое время Одоевцева очень грубо расправилась с Алексеевой (одна «Хавронья» чего стоит!). Тогда за Алексееву никто не заступился, да она и не просила (прибегать к таким просьбам не очень-то красиво). Я заступиться за нее не мог, т. к. сам был пострадавшим (от Одоевцевой) лицом. Были читательские попытки это сделать, но О<���доевцева> их на страницы «Рус<���ской> м<���ысли>» не пропустила. Теперь, когда дело коснулось ее самой, — Одоевцева молит о защите! С воспитательной точки зрения и ей же на пользу — защищать ее не следовало! Мне писал очевидец из Парижа, что, встретив Рафальского на одном из тамошних литературных вечеров, Одоевцева во всеуслышанье на него накричала, заявив, что своей статьей он «оскорбил ее как женщину и как вдову (!!?? — Д. К.)». Как видите, она сама умеет постоять за себя!..»