Дария Беляева - И восходит луна

Грайс протянула руку и постучала пальцами по стеклу, скользнула ногтями, вырвав душераздирающий звук, отрезвивший ее.

Она была так близко к тому, чтобы совершить что-то непоправимое. Была так близко к смерти, абсолютному концу, по совершенно не значащей причине, по крохотной прихоти. Сердце Грайс забилось часто-часто, глаза защипало, но они остались сухими.

Интересно, подобным образом чувствуют себя наркоманы в состоянии, которое Лаис называет "отходняк"?

Так Грайс легла под одеяло и дрожала, дрожала, дрожала там, пока светлело небо.

Грайс вытянула руку, и красный блеск рекламы "Кока-колы" полоснул ее кожу. Стянув одеяло с головы, Грайс увидела, что окончательно рассвело. Луна исчезла. Грайс снова накрылась одеялом с головой. Она лежала, уплывая на волнах дремы, которая так и не оканчивалась сном, время стало липким, и Грайс не понимала, как оно идет.

В какой-то момент она услышала шаги за дверью, ровные, знакомые. Грайс снова с головой накрылась одеялом. Она хотела, чтобы Кайстофер думал, будто Грайс спит.

Она ведь не знала, что сказать ему после всего. Что она могла?

Грайс сделала большую глупость из-за которой Кайстофер убил множество людей. Могли ли они вообще говорить после этого? А потом Грайс пошла с Ноаром, Аймили и Лаисом, обманув Кайстофера.

А он - он обманывал ее с самого начала.

Грайс лежала неподвижно, она даже боялась дышать. Кайстофер ходил очень тихо, будто боялась разбудить ее. Самым громким звуком, который Грайс услышала прежде, чем он ушел в ванную был стук его часов о стол.

Грайс слушала мерный шум воды и думала, что будет, когда он вернется.

Он разбудит ее, чтобы поговорить?

Он ляжет на другой конец кровати?

Он ударит ее за то, что она едва не подставила его?

Он ее убьет?

На глаза навернулись слезы. Грайс подумала, глупая ли это идея - бежать? Прямо в ночной рубашке сбежать в Нэй-Йаркское утро. Мысль была такая же соблазнительная, как мысль о шаге вниз некоторое время назад. И такая же самоубийственная.

Дверь открылась так тихо, что Грайс едва услышала. Она вся сжалась в комок, вцепилась в одеяло.

Кайстофер замер у кровати, Грайс едва слышала его дыхание. Она, будто испуганный зверек, сжалась, задрожала в ожидании удара. Солнце внезапно поблекло, перестав раскрашивать веки под звезды сосудов. Грайс услышала, как бьют по стеклу первые сорвавшиеся с неба капли дождя.

Кайстофер лег на кровать рядом с ней, он прижался к ней сзади, положив одну руку ей на живот, а другой обхватив плечи, он коснулся губами ее позвонка, провел носом по ее затылку.

Он ничего не говорил, и Грайс подумала, что сейчас он мог бы обхватить рукой ее горло, задушить. Он не гладил ее, не унимал ее дрожь, но он прижимался к ней, живой и теплый, а Грайс вспоминала совсем другое существо, в этом же теле, того, в ком не было отстраненной, почтительной бережности, он ощущался так же, у него были те же руки, что обнимали ее сейчас, и в то же время он был совсем другим. Он брал ее грубо, он был развращенным и абсолютно сумасшедшим.

Кайстофер покрепче прижал Грайс к себе. Он хотел унять ее дрожь? Она раздражала его?

Тело этого мужчины, единственного, который познал ее, казалось теперь едва ли не чужим. Но запах океана, исходящий от него, оставался родным, успокаивающим, усыпляющим.

Грайс почувствовала, как одеревеневшее от флуоксетина тело начинает уступать дреме. Ее крепко обнимали, и она ощущала запах морской воды, от бессонницы кружилась голова, и Грайс представляла, что ее качает на волнах неназванного океана.

Она подумала вдруг, что боги обладают весьма дурным характером, а их эмоциональные всплески имеют далеко идущие последствия.

Может быть, миллионы лет назад, когда еще людей-то никаких не было, этот чудесный озоновый запах был нужен, чтобы успокаивать партнера, такое же своенравное и сильное существо, как бог или богиня, источавшие этот запах. Нечто вроде природного транквилизатора, позволяющего брачной паре чувствовать себя спокойно и не причинять больших разрушений. Боги были очень свободолюбивые и территориальные существа задолго до того, как у людей появились границы и государства. Боги воевали друг с другом, жили тесными семьями и ненавидели других богов. Чтобы умиротворить друг друга, хотя бы для продолжения рода, им могли быть нужны совершенно особые средства, сверх сознания и разума.

Прошли миллионы лет, пришли и ушли сотни империй, и теперь рядом с одним из богов, лежала Грайс - человеческая женщина, которую он обнимал. Не равная ему, не подходящая ему. И запах океана, источаемый его кожей, усыпил ее, и она уснула в его руках.

Грайс проснулась от того, как громко трезвонил будильник. Голова раскалывалась, и в черепе будто разом лопнули все натянутые струны. Грайс нащупала на тумбочке свой мобильный телефон. Она совершенно точно не выставляла будильник. Однако телефон надрывался, требуя, чтобы она проснулась.

Повтор был запланирован еще через десять минут, и Грайс отключила его. Часы показывали без пяти двенадцать.

Грайс не стала задерживаться в кровати. Она умылась, приняла душ, тщательно оделась и причесалась. Все эти действия происходили механически, будто бы без ее вмешательства.

Грайс вышла на кухню, там ее ждал Кайстофер. Перед ним была чашка с черным кофе без сахара и тосты с джемом, которые он неизменно употреблял с помощью ножа и вилки - неизменное завершение любого завтрака. В руках у Кайстофера была "Нэй-Йарк Таймс".

- Доброе утро, - сказал Кайстофер своим обычном тоном.

- Доброе утро, - ответила Грайс, точно так же, будто ничего не случилось. Она подозвала девушку, обслуживавшую их завтрак сегодня. Грайс даже не знала ее имени, она появилась не так давно и не должна была задержаться надолго.

Грайс принесли ее завтрак, по которому она узнала, что сегодня - среда. Яичница с двумя обжаренными сосисками и холодный зеленый чай.

Кайстофер махнул рукой, обозначая, что прислуга может выйти, пока они не закончат трапезу. Только когда Грайс и Кайстофер остались вдвоем, она поняла, какой все это фарс. Обычный завтрак, ничего не значащее утро.

Кайстофер сказал:

- На нефтехимическом комплексе в Наньхане произошла авария. Утечку отходов купировать не удалось.

- Это ужасно!

- Да, акции "Шелл" упали.

Кайстофер перевернул страницу, сказал:

- Нужно будет упомянуть об этом на телевидении завтра.

Грайс привычно улыбнулась:

- Удачи тебе.

Ее часто коробили слова Кайстофера, но она не подавала виду. А потом Грайс вдруг бросила вилку и нож на тарелку. Ощущение механичности, нереальности происходящего оставило ее, мозг стряхнул с себя дереализацию, и все события двух прошедших ночей предстали перед ней во всей красе.