Александр Рекемчук - Мамонты

Мне могут возразить, что он и не мог — просто не имел права! — излагать подобные конспиративные данные в своей биографии, написанной, скажем, для райвоенкомата, где он состоял на учете, как командир запаса Красной Армии.

Да, это так, спору нет.

Но я прочитывал на этих страницах, в этих строках то, что вело его мысль, его слог.

Во всяком случае, мне кажется, что я прочел это верно, как может быть дано лишь сыну, читающему руку отца, ведущему след его души.

Я убежден в том, что он излагал свою жизнь так, как ему хотелось бы ее видеть.

Блюдя требования секретности, он как бы очищал себя и свою жизнь от грязи, неизбежной для человека, подавшегося в тайные службы.

Писал — и уже сам верил, что именно так и было на самом деле…

Всё это было правдой . Но, вместе с тем, это было лишь половиной правды . То есть, это было тоже своего рода легендой .

Лелеял ли он в душе планы вернуться в ряды той русской армии, в которой служил в молодые годы, и пролил кровь, и заработал боевые ордена, — но которая теперь стала иначе называться: Рабоче-Крестьянская Красная Армия?

Хотел ли он именно этого?

Смею предположить, что да.

Ведь именно в эту пору возвращались в русскую армию ветераны царской службы — люди, нюхавшие порох не в расстрельных подвалах, а в честном бою.

Знакомые с подоплекой событий, с тем, что творилось в окружающем мире.

Они понимали неизбежность тотальной войны.

Но именно в этот момент и был нанесен сокрушительный удар по Красной Армии.

11 июня 1937 года Верховный Суд СССР рассмотрел в закрытом судебном заседании дело по обвинению в измене Родине группы крупнейших военачальников страны — маршала Тухачевского, командармов Якира, Уборевича, Корка, комкоров Примакова, Эйдемана, Фельдмана, Путны… Все они были расстреляны.

Позднее расстреляли и тех, кто входил в состав суда: маршала Блюхера, командармов Алксниса, Дыбенко… впрочем, последний застрелился сам, когда за ним пришли.

Волна арестов, судилищ, расстрелов прокатилась по всем военным округам. Жертвами кровавой зачистки стали, по меньшей мере, 40 тысяч командиров Красной Армии.

Сообщение о суде над Тухачевским появилось в газетах пятнадцатого июня 1937 года, то есть за две недели до ареста моего отца.

Нет сомнений в том, что он читал эти газеты — может быть там же, в дачной тиши Труханова острова.

Он понял, что его ждет.

Полвека спустя, мне попала в руки книга Владимира Карпова «Генералиссимус», посвященная, как это явствует из ее названия, Сталину.

В одной из центральных глав этой книги, обозначенной как «Военный заговор», были следующие строки:

«В 1990 году я написал книгу „Расстрелянные маршалы“, есть в ней очерк и о М. Н. Тухачевском. Очерк написан в „оправдательном“ стиле, в соответствии с опубликованными в те года газетными и журнальными статьями и реабилитационной эйфорией, которой поддался и я.

В ходе работы над книгой „Генералиссимус“ я более глубоко разобрался в причинах репрессий, опираясь на новые архивные документы, рассекреченные в перестроечные годы. В связи с этим пусть не удивляет читателей иная оценка и иной подход к „делу Тухачевского“, не совпадающие с тем, что было написано мной прежде…»

Всё это заинтересовало меня тем более, что я очень давно и довольно близко знал автора книги.

Мы учились вместе с Володей Карповым в Литературном институте. Большинство студентов тех лет составляли фронтовики: Владимир Тендряков, Юлия Друнина, Эдуард Асадов, Юрий Бондарев, Евгений Винокуров, Григорий Бакланов, Ольга Кожухова, Андрей Турков, Григорий Поженян, — все увешанные боевыми орденами и медалями. Позже их имена зазвучали и в литературе.

Но даже на этом батальном фоне выделялась фигура Владимира Карпова. Он был Героем Советского Союза, причем заработал это звание не в штабном крысятнике, а на передовой. На его личном счету было 45 «языков», взятых в тылу врага.

Особый ореол личности Героя придавал еще и тот факт, что он воевал в штрафбате, а туда попал из сибирского лагеря, а в лагерь угодил перед самой войной за то, что не слишком лестно высказался в адрес товарища Сталина. И здесь очень важно отметить, что срок ему дали, как утверждают литературные справочники, « за участие в заговоре против существующего строя ».

Позднее мы вместе работали в редакции журнала «Новый мир», встречались на писательских съездах и в дружеских застольях. А еще позже Владимир Васильевич Карпов возглавил Союз писателей СССР.

Конечно же, сама незаурядность биографии писателя как бы становилась гарантией взвешенного подхода к жизни и смерти одного из его героев — легендарного маршала.

И поначалу мои ожидания оправдались: «опираясь на новые архивные документы, рассекреченные в перестроечные годы», как он сам выразился, Карпов преподнес читателям сенсационные разоблачения.

Разоблачения — кого именно? Мне показалось, что Сталина.

Так, например, автор существенно дополнил версию историков о том, что компрометирующие секретные материалы, уличавшие Тухачевского в попытке военного заговора, Сталину подкинули люди из окружения Гитлера через тогдашнего президента Чехословакии Бенеша.

Теперь же выяснилось, что Сталин купил эти материалы.

Карпов прямо ссылается на мемуары шефа германской политической разведки Вальтера Шелленберга, который свидетельствует: «…Сталин запрашивал, в какую сумму мы оцениваем собранный материал. Ни Гитлер, ни Гейдрих и не помышляли о том, что будет затронута финансовая сторона дела. Однако, не подав и виду, Гейдрих запросил три миллиона рублей золотом, которые эмиссар Сталина выплатил сразу после беглого просмотра документов.

Материал против Тухачевского был передан русским в середине мая 1937 года».

Как легко сторговались! Как дружно ударили по рукам!

Через неделю, 22 мая, Тухачевский был арестован. А его будущие «подельники» уже сидели за решеткой, дожидаясь, кого и когда объявят главарем заговора.

Споря с «реабилитационной эйфорией», Карпов почти с маниакальным упорством настаивает на существовании «заговора Тухачевского», «Заговора военных», «заговора против Сталина…»

Разве он уже забыл о том, что его самого арестовали и судили, законопатили в лагерь именно « за участие в заговоре против существующего строя »!

Или он уже пересмотрел свои собственные предположения о злостном навете? Бывает и такое на склоне лет…

Впрочем, один из документов, представленных в книге «Генералиссимус», позволяет несколько иначе взглянуть на события той поры, о которых идет речь.

Карпов приводит отрывок из книги родственницы Тухачевского Лидии Норд, вышедшей в Париже под названием «Маршал М. Н. Тухачевский».