Александр Секацкий - Размышления

Про Бармалея мы слышали, что «он кровожадный, он беспощадный» и так далее. Однако это не он обложил весь мир данью в виде медицинских страховок и баснословных отчислений на обслуживание приобретаемых в кредит болезней. И не он, подобно каучуковым плантаторам, охраняет плененные тела от вторжений со стороны – со стороны электроники, компьютерных технологий, генной инженерии и дизайна новой телесности. Все это сделал добрый доктор – вот уж кому не надо ни мармелада, ни шоколада, а только маленьких (да-да, маленьких, начиная с младенческого возраста) детей. Пациенты, поступающие на конвейер медицины с самого рождения, – наилучшая добыча для айболитов, шанс пожизненного закабаления. Обладатели врожденных заболеваний как бы берутся в заложники, и никто ничего не может сделать, только выплачивать дань, ибо, говорят нам, медицина не всесильна. Она и так изобрела пенициллин и одноразовые шприцы – говорят нам, и мы верим, хотя простейшее расследование внесло бы много интересного в этот вопрос…

Что ж, медицина не всесильна, но она достаточно влиятельна как социальный институт, достаточно сильна, чтобы поддерживать устраивающее ее положение вещей. В общем, даже беглого знакомства с делами доброго доктора достаточно, чтобы понять: Бармалей в качестве злого разбойника отдыхает. Тем временем, пока братки в белых халатах продолжают чрезвычайно успешно шантажировать общество, «коварные электронщики» среди прочего представили бесконтактный монитор, где курсор управляется движениями глаз. Он уже внедряется, (понятное дело, в обход медицины) и, возможно, вскоре сравнится по стоимости со стандартной диагностической или стоматологической услугой. В действительности вся надежда на них, на «пиратов», бросивших вызов медицинской монополии: видит бог, им приходится нелегко. Моралисты обвиняют их в попытке «исказить человеческую природу», не приводя, впрочем, никаких других аргументов, кроме того, что это «чудовищно»…

Тем не менее вызов брошен, и основания для оптимизма все-таки есть. Потомки Макинтоша, сокрушившие когда-то каучуковую монополию, живы и сегодня, возможно, некоторые из них даже работают в фирме «Эппл-Макинтош». У них еще нет объединяющего имени, навскидку их можно назвать «дизайнерами посторганических модулей», столь актуальных сегодня и столь третируемых представителями медицинского лобби. Напрямую им пробиться практически невозможно, только в обход, и локомотивом для продвижения принципиальных инноваций служат (как это бывало и прежде) индустрия красоты и индустрия развлечений. Дизайнеры посторганики даже и не пытаются прикидываться добрыми дядями, но, как хорошо сказано было в одном месте, «по плодам их познаете их». То, что уже сегодня сделано в сфере обустройства визуальности и аудиосреды, впечатляет, успехи ощутимы практически всюду, где только бдительные медики не поставили свой заслон (увы, там, где речь идет о проникновении вовнутрь тела, заслон наиболее прочен, и соответственно положение дел самое удручающее). Но рано или поздно дизайнеры посторганики напрямую сойдутся с генетиками и представителями других естественно-научных дисциплин, и тогда, глядишь, мы сможем носить легкие, обновленные, сменные тела, как сотню лет назад доступные макинтоши из синтетического каучука.

В первый же день мы поселились на Масличной горе в Иерусалиме, точнее говоря, в небольшой гостинице при монастыре. Гору Елеонскую Иисус исходил вдоль и поперек, и каждое евангельское событие отмечено здесь церковью, часовней, мемориалом или крестом. Вот место, где Фома вложил персты свои в раны Христовы, а в сотне шагов – отпечаток стопы Иисуса в день Вознесения. Но почему-то достоверность соприсутствия обнаруживается вовсе не в этом, сначала значимыми оказываются иные обстоятельства…

Перед глазами монастырский двор, здесь водятся цесарки, индейки, есть пара роскошных павлинов. Птицы часто издают какие-то щемящие, новые для меня звуки с необъяснимой регулярностью, и уже к концу первого дня я подумал, что знаменитое пророчество «Не успеет трижды прокричать петух» могло касаться не петуха, а одной из этих птиц, хотя крики петухов тоже слышны по утрам. Они напоминают об отступничестве ближайших учеников, и мне начинает казаться, что верующий христианин, приехавший в Иерусалим, первым делом почувствует, что времена отступничества и предательства продолжаются, они не закончены, вообще ни одно из времен, начатых здесь и тогда, не закончено. Все они могут быть отслежены здесь, у своего истока.

Свидетельства о библейских и евангельских реалиях попадаются сплошь и рядом. Созревающие смоквы – их можно срывать в монастырском саду, и на каждом углу они продаются за копейки вместе с другими фруктами. Сами собой мысленно составляются фразы: что ж, вкусим сих плодов и ими насытимся, пока Господь не пошлет иной пищи… Но едва ли не у каждой святыни сидят арабы и взымают какие-то шекели за право посещения. Входишь в монастырь кармелиток, а платишь арабам, один из них даже предлагает за сорок шекелей открыть во внеурочное время церковь Марии Магдалины. Мусульмане контролируют христианские святыни и торгуют ими, дома палестинцев пристроены прямо к стене Елеонского монастыря. Звон колоколов призывает монахинь к заутрене, пробиваясь сквозь шум машин и гортанные голоса ребятишек, но все перекрывает записанный на пленку голос муэдзина, призывающий правоверных к молитве. Над Масличной горой, над христианскими храмами всех толков, над всем Восточным Иерусалимом разносится протяжное, вибрирующее «Аллах акбар». Вослед этому зову раздаются радостные возгласы, стреляют из ракетниц, ближе к ночи в небо взмывают фейерверки, знаменуя торжество тех, кто пришел на эту землю последним.

Via Dolorosa, крестный путь Иисуса, путь, где Спаситель претерпел муки, даровав возможность жизни вечной без непременного повторения этого пути. Что должен ощущать верующий христианин, идущий сегодня по Via Dolorosa к храму Гроба Господня? Прежде мне казалось, что повторяющий внешнюю канву восшествия на Голгофу может думать: как жалко, что меня (нас) тогда не было с Ним – разве мы допустили бы его восшествие в позоре и осмеянии? Ведь христианская вотчина сегодня – это и есть Запад (и не только Запад), это вся мощь цивилизации, величие культуры, науки и техники, это формация духа, обязанная Иисусу своим бытием и смыслом. Эх, какой ответ мы могли бы дать сейчас тогдашним гонителям! Разве не поверг бы их в трепет один вид нашего воинства?

То есть я думал, что преобладать должно сознание бессилия в смысле запоздалой силы, не способной уже помочь. Но теперь я воочию увидел, что дело обстоит намного хуже. Нескончаемый поток паломников действительно шествует по страстному пути, но не как воинство, а как вереница пленников или невольников. Узкие улочки Старого города сплошь состоят из торговых лавок, откуда доносятся гортанные крики, запах шавермы, отовсюду свисают какие-то коврики, мочалки, бесчисленные сувениры, изображения Иисуса, в витринах и на подносах разложены нуга, пахлава и прочий рахат-лукум. Между шестой и седьмой остановкой Христа, неподалеку от дома Вероники с отпечатком окровавленного полотенца, расположилась парикмахерская. Кресла в ней не пустуют, я вижу как минимум четырех туристов, которым срочно понадобилась стрижка – мастера-арабы взмахивают над ними ножницами и расческами. На видном месте висит терновый венец, на нем укреплена табличка с надписью на русском языке: «Царь иудейский». Наверное, кто-то примеряет на себя этот венец и фотографируется – обычная туристическая услуга. Шум и гам усиливаются по мере приближения к храму.