Ричард Барбрук - Интернет-революция

Якобинцы удержались у власти лишь несколько лет. Однако их пример вдохновил многие поколения революционеров. Радикальные группы разных стран сталкивались с одной и той же проблемой трансформации традиционного общества в индустриальный социум. Независимо от идеологических различий миссия революционного меньшинства была неизменной – вести массы к модернизации. К середине XIX века европейские левые осознали, что эта цель культурной и политической эмансипации может быть достигнута лишь на пути экономического прогресса. Тогда же Анри де Сен-Симон разъяснил, что могущество аристократии и церкви зиждется на сельском хозяйстве. Если же модернизировать экономику, то власть и богатство неизбежно перейдут к представителям новых промышленных профессий: предпринимателям, рабочим, политикам, художникам и ученым. Как и якобинцы, Сен-Симон настаивал на том, что новая элита не будет преследовать лишь собственные интересы. Ведь модернизаторы будут выполнять историческую роль освобождения своих менее удачливых собратьев из тьмы невежества и нищеты. Создав экономическое изобилие, просвещенное меньшинство даст каждому возможность счастливо жить, принося пользу обществу.

«Политика отныне должна стать не более чем наукой о том, как обеспечить народ наибольшим количеством товаров и как добиться того, чтобы он испытывал глубокое моральное удовлетворение» [65] Saint-Simon . С. 280. .

Вдохновленные Сен-Симоном, ранние социалисты верили, что экономический рост неизбежно приведет к политической и культурной эмансипации. Капитализм требовал непрерывного совершенствования производительных сил, то есть способов и машин для производства товаров и услуг. Со временем прогресс постепенно подрывал частную собственность на бизнес, то есть производственные отношения. Согласно этой версии учения Сен-Симона, растущая взаимозависимость всех частей современной экономики должна была в итоге привести к торжеству более коллективных форм социальной организации. Левые парламентские партии Европы были уверены, что, несмотря на временные трудности, окончательная победа неизбежна: рано или поздно развитие производительных сил демократизирует производственные отношения [66] Подробнее см. Карл Маркс. Очерк критики политической экономии. .

К середине двадцатого века этот марксистский ремикс Сен-Симона был взят на вооружение апологетами тоталитаризма. Еще до захвата власти В. И. Ленин настаивал, что революционные интеллектуалы должны создать прототип якобинской диктатуры – партию авангарда. При старом режиме мозги людей были засорены ошибочными идеями церкви, правых газет и других культурных институтов. Историческая миссия просвещенного меньшинства состояла в том, чтобы повести невежественные массы в утопическое будущее. После русской революции 1917 года Ленину и его сторонникам удалось установить диктатуру во имя модернизации. Задачами нового режима (как и его предшественника во Франции 1790-х) стала борьба против реакционных сил и за просвещение населения [67] См. В. И. Ленин. Пролетарская революция и ренегат Каутский. . Помимо этого, революционная диктатура взялась за еще более важную задачу – индустриализацию российской экономики. Опираясь на исследования Сен-Симона и его марксистских интерпретаторов, Ленин утверждал, что экономическая модернизация в конечном счете приведет к политическому и культурному освобождению. Вводя авторитарное правление на короткий срок, русские революционеры надеялись в долгосрочной перспективе создать демократию с широким представительством [68] См. В. И. Ленин. Удержат ли большевики государственную власть, а также Н. Бухарин. Экономика переходного периода. .

Решимость осуществить модернизацию экономики именно таким путем вскоре привела к ликвидации всех политических и культурных свобод. Обещаниями грядущей эмансипации оправдывали уничтожение и заточение в лагеря миллионов людей. Творчество художников было сведено к созданию пропагандистской продукции для тоталитарной партии. Модернизационная диктатура потеряла всякий интерес даже к улучшению условий жизни масс. Советское руководство оказалось во власти идеи внедрения новых технологий, считая это автоматическим доказательством роста производительных сил. Уже в 1930-е годы преемник Ленина Иосиф Сталин оценивал продвижение к утопическому будущему ростом производства стали, автомобилей, тракторов и станков. Экономическое развитие превратилось в самоцель.

«Итоги пятилетки показали, что капиталистическая система хозяйства <���…> уже отживает свой век и должна уступить свое место другой, высшей, советской, социалистической системе…» [69] Сталин . С. 541–542.

В XIX столетии не существовало четкого определения коммунизма. Михаил Бакунин усматривал его истоки в крестьянской общине, а Карл Маркс полагал, что эту новую формацию предвосхищают промышленные кооперативы. Однако после победы Советского Союза над нацистской Германией в 1945 году сомнений в том, что такое настоящий коммунизм, быть уже не могло. Почти все революционные движения в мире исповедовали ту или иную разновидность сталинизма, предполагавшего, что радикальные интеллектуалы должны создавать партию авангарда для свержения существующего строя. Придя к власти, это революционное меньшинство должно было установить диктатуру во имя модернизации. Кроме обеспечения безопасности и просвещения народа, в задачи тоталитарного государства входила организация быстрого экономического развития [70] См. Джилас . . Практически все радикалы считали, что сталинская версия коммунизма выдержала испытания и в заводском цехе, и на поле боя. С началом холодной войны любые другие интерпретации были отброшены на обочину. В течение почти пятидесяти лет имперское состязание сверхдержав рассматривалось как яростная идеологическая борьба между русским коммунизмом и американским капитализмом.

В период холодной войны каждая из сторон утверждала, что именно ее общественно-экономическая структура является образцом для всего человечества. Но несмотря на то, что апологеты обеих сверхдержав отстаивали соперничающие системы, они (не сознавая этого) опирались на один и тот же теоретический источник – учение Сен-Симона. Начиная с 1917 года российское государство постоянно использовало футуристические пророчества Сен-Симона для оправдания своих действий. Соединенные Штаты воспользовались примером своего соперника по холодной войне. Рекламируя либеральный капитализм, американские пропагандисты подражали теоретической риторике коммунистов сталинского образца: правление капиталистического меньшинства служит долгосрочным интересам большинства населения, а любые изъяны американского общества скоро исцелятся благотворным влиянием дальнейшего экономического роста. Но, что важнее всего, главным подтверждением мощи утопического потенциала США считалось непрекращающееся внедрение новых технологий, этого символа роста производительных сил [71] См. Rostow . . Параллельно с военно-политической борьбой за «сферы влияния» сверхдержавы состязались за право олицетворять будущее.