Андрей Лукин - Мы в город Изумрудный... [СИ]

Садовник, конечно же, всё сделал неправильно.

— Эти кусты вырубить! Сегодня же!

— Но, голубушка…

— Молчи, старый хрыч, не смей мне перечить! Волю почувствовал, хозяйки давно не было? Теперь будет! Клумбы убрать, под окнами шиповник высадить, как при прежней… как прежде было. Пруд осушить.

— К-как осушить?! А карпы?

— Карпов на кухню!

И взглядом — насквозь, чтобы пикнуть поперёк не смел. Чтобы работала с утра до вечера без передыха, да ещё и благодарил за то, что ночью трудиться не заставляют. Ишь, поскакал старый, резвее молодого припустил, только пятки засверкали. Вот так с ними и нужно со всеми.

Стекольщиков не застала, ну и ладно. На фонарщиках отыгралась.

— Чтобы до вечера по всему саду фонари стояли! И свечи во дворец завезите новые! Побольше свечей. У нас теперь по ночам везде должно быть светло.

— Но…

— Никаких «но»! — даже ногой топнула. — Почему стоите? Я вам что приказала!

Глаза прищурила — фонарщиков словно ветром сдуло. Хорошо, когда тебя понимают. А когда боятся — ещё лучше.

Служанок выстроила, глянула недовольно, поморщилась. Хихикают, глупые, перемигиваются, веселятся, думают, отпустят их сегодня пораньше.

— Так, замолчали все! Улыбаться потом будете, кавалерам своим, если они у вас когда-нибудь появятся! Что побледнели? Испугались? Это вы ещё не знаете, как пугаться. Ведьму забыли уже, меня не забудете. И нечего реветь! Воды мне ещё здесь не хватало! Молчать, когда я говорю! С сегодняшнего дня влажная уборка во дворце отменяется. Увижу у кого ведро с водой — выпорю! Полы протираем тряпками, пыль убираем щётками! Свечи на ночь не гасить! Всем понятно?

Разумеется, не всем. Глянула на оробевших дурёх так, что ни одна на ногах не устояла. Так и повалились друг на дружку, ножки у них ослабели от ужаса. Вот теперь всем.

На Лависсу даже кричать не пришлось. Только увидела старуха знакомый отблеск в глазах, только губы поджатые разглядела, сразу прониклась. Всё вспомнила, согнулась чуть не до земли и помелась по кладовкам шустрить, бельё чистое подбирать, шторы новые, балдахин на кровать… Она всю жизнь при прежней владелице прожила, забыть ничего не успела.

Разом Фиолетовый дворец переменился. Нет, не переменился, к порядку прежнему, устоявшемуся, единственно правильному вернулся. Хватит, набаловались без присмотра. До чего дворец довели, сказать стыдно. Хаханьки, болтовня, шум, гам, воды везде полно, цветов в кадках понаставили, свечи убрали… Распоясались, негодяи, расслабились. Забыли, каково при строгой власти жить. Мигом вспомните.

Фрегоза стояла на балконе, смотрела вдаль. Заветный ключик висел на груди, не на верёвочке — на цепочке серебряной. Негоже в таких вещах мелочиться, да и зачем, коли всё равно никто с тебя спросить не посмеет.

«Старая ведьма в жизни ничего не понимала. Великую власть имела, а на что потратила — вспомнить стыдно. От жизни во дворце своём как мышь пряталась. Всё потеряла и сама потерялась. Смыли её, как грязь с истоптанного пола смывают. Меня не смоете. Не на таковскую напали!

А книга-то какова! Столько лет лежала — дождалась своего часа. Прочитать только первую страницу получилось. Да больше пока и не надо. Пока и того хватило. Некуда спешить и незачем. Одноглазая в своё время поспешила сослепу, последнюю страницу прочла не ко времени — чем всё кончилось? Нет, я спешить не буду. Я умнее. И глаза у меня два. И на лицо я не в пример приятнее. В зеркало на себя взглянуть не стыдно. А строптивых пугать и без скрюченного носа вполне можно. Глянешь силой фиолетовой — никто не устоит. В старуху высушенную я ещё не скоро превращусь. Лет через пятьсот это случится, если не больше. Эвон сколько дел впереди — дух захватывает, право слово.

А вот, похоже, и Дровосек, правитель наш сердечный, возвращается, ногами своими железными по камням звенит. Уработался, поди, строитель неугомонный. Ну, пусть работает, пусть трудится. Мне он не помеха. Ему до дворцовых забот дела нет. А я перечить ему не буду. Я умнее. Он — правитель, а я — хозяйка всевластная. И пусть только кто-нибудь попробует меня ослушаться. Один на той неделе уже попробовал, Риген, плотник упрямый. Взгляда не испугался, за жёнушку свою плаксивую вступиться вздумал. Напрасно я её, понимаете ли, отругала. Не должна я на неё, видите ли, была кричать за то, что она на кухне кастрюлю с водой опрокинула. Как я её вообще не пристукнула тогда, самой не понятно. А ведь хотелось. Едва-едва руку удержала. А Риген пусть в подвале холодном посидит на одной воде. Пусть посидит, образумится. И другим наука будет. Лишь бы Дровосеку никто не проговорился раньше времени. Да нет, не проговорятся, не посмеют. Припугнула я их основательно. Полезные вещи в книге волшебной обнаружились, очень полезные. А что будет, когда я другие страницы прочту?.. Ух, что будет! Надо спускаться, Дровосека идти встречать. Улыбаться ему, заржавевшему».

Фрегоза тронула ключ, невесело хихикнула.

«А ведь мы с ним теперь, получается, похожи. Оба воды боимся. Проклятие такое на Фиолетовую страну наложено или что? Бастинда растаяла, Дровосек ржавеет, мне теперь тоже умываться заказано… Ну что поделаешь, за власть великую и плата должна быть немалая. Переживу как-нибудь. Перемаюсь».

Фрегоза шла по дорожке навстречу приближающемуся Дросовеку. Столпившаяся вокруг прислуга молча смотрела в землю. Никто не решался встречаться взглядом с хозяйкой. Какой-то мальчишка по глупости выглянул из-за материнской юбки, поймал фиолетовый отблеск — да так и повалился без чувств на землю. Ничего, через час опамятует, на всю жизнь глупить заречётся.

— Добрый день, уважаемый Дровосек! — заговорила приветливо, поклонилась. Спина не отломится, а уважение выказать не помешает, — А мы уж вас здесь заждались! Дела не спорятся, из рук всё валится, честное слово!

— Вот так, мамочка, всё и произошло. Ну, что ты опять плачешь? Я ведь вернулась. И всё у нас хорошо. Ведь хорошо? Ну согласись, что хорошо! Ты же видишь: я жива-здорова, руки-ноги на месте. Ну, подумаешь, полетала немножко на урагане, по Волшебной стране прогулялась… Зато есть о чём рассказать. Лучше всякой сказки. А помнишь, ты мне говорила, что волшебниц не бывает? Ещё как бывают, мамочка! И добрые и злые. Нет, злых уже, кажется, не осталось… Почему я Тотошку на привязи держу? Конечно, мне его жалко. Он такой маленький. Но знаешь — пусть пока привязанный посидит. Так будет лучше, честное слово.

Ну что ты, я ничего не скрываю. Просто не всё хочется рассказывать. Нет, ничего такого, правда-правда. По глазам видишь? Ты, мамочка, прямо, как волшебница у меня. Даже лучше волшебницы, потому что ты меня любишь. Ну, ладно, расскажу, слушай, если ещё не устала. Не устала? А то я тебе тут всё рассказываю, рассказываю, как болтунья какая-нибудь из Розовой страны, а ты мне всё равно не до конца веришь. Конечно, в такое поверить трудно. Мне самой иногда кажется, что всё это во сне произошло. Так странно.