Кирилл Ситников - Первый лист

— А ведь это Поступок, — констатировала мудрая Лужа.

— Поступок настоящего Героя, — уточнил я.

— Ты дурачок, что ль? — спросил Богуславский у листа. — Тебе мало листобаб было на своём дурацком дереве?

— Гребенюк такая одна. Одна единственная! — Констатировал лист.

— Давайте поможем листу, — сказал я. — Найдём его Гребенюк.

— Спасибо, спасибо большое! У неё такое импозантное красное пятнышко в центре…

— Небось, ещё и больная, — поставил предварительный диагноз Богуславский.

— Богуславский, нам нужен твой нос, — обратился я к коту. — Ты не мог бы понюхать лист и взять след? Они с Гребенюк явно пахнут очень похоже.

— Я что, на слюнявого пёсика похож? — возмутился Богуславский.

— Я куплю тебе кило венских сосисок.

— Ни фига я делать не буду!

— Чего ж ты помогаешь нам каждый сентябрь?

— Я не помогаю, а просто прикалываюсь над всеми этими желтопузыми истеричками! Эгоизм и надменные издёвки — вот моё кредо! Потому что я скотина Богуславский!

И тут я вспылил.

— Никакая ты не скотина! Ты добрый, прекрасный кот! Лужа, скажи ему!

— Богуславский, перестань прятать свои комплексы.

— Нету у меня никаких комплексов! Я скотина по своей сути, я исчадие Ада, эгоистичный, самовлюблённый социопат!..

— Да перестань! — перебил я его лживый монолог. — Тебе нравится быть с нами! Ты тащишься, когда тебя чешут за ухом!

— Это просто блестящая актёрская игра!

— Хватит трындеть, Аль Пачино хренов! Никто тебе не верит, понял?!

— Да?! А знаете что? Знаете что?! Я пошёл! Возитесь сами со своим древесным старичьём! Мне на вас шерстью наблевать, Терезы долбаные!

И кот ушёл. На сей раз не просто растворился, а медленно удалился, чтобы мы рассмотрели то место на его тушке, куда он нас всех посылает.

— Ну и пусть себе валит. Без него справимся. Скажи, лист, может, ты что-то заметил? Куда полетела твоя Гребенюк?

— Помню! Я помню! Она прилипла к такой белой машине, полной краснолицых людей. Ей еще всегда все сигналят и грозят пожаловаться в «Добродел».

— Маршрутка номер 4! — обрадовался я. — Так. Займусь ею сейчас же.

— Я останусь контролировать эмоциональное состояние пациента, — заявила мудрая Лужа.

— А я… я буду ждать. Вас и мою Гребенюк, — прошелестел лист и тут же принялся нервно плавать вдоль береговой линии.

…Я прошёл все восемь километров по маршруту номер четыре, но ни Гребенюк, ни других одиноких опавших листов не обнаружил. Тогда я направился в автобусный парк, чтобы побеседовать с водителем маршрутки по имени Абдуррахмон.

— Здравствуй, Абдуррахмон.

— Я не Абдуррахмон, — на всякий случай ответил Абдуррахмон.

— Скажи, Абдуррахмон, а не прилипал ли к твоей машине какой-нибудь опавший лист?

— Нет, — ответил Абдуррахмон. И на всякий случай добавил: — Но у меня есть путевой лист. И патент на работу, и регистрация, и даже настоящие автомобильные права. И если вы по поводу помятого «сааба», то я тут вообще ни при чём. Потому что, напоминаю, я не Абдуррахмон.

Я осмотрел машину со всех сторон, но Гременюк не обнаружил и понуро побрёл обратно. По дороге я пытался подобрать какие-то слова поддержки одинокому листу. В голову лезла всякая банальщина. Подобрать нужные слова всегда трудно, когда ты знаешь, что ничем не можешь помочь.

…Вернулся я только к вечеру. Подошёл к Луже, открыл было рот, чтобы окатить философской банальщиной жёлтого старика… И закрыл рот. Потому что в Луже плавали два листа. Один из которых был с импозантным красным пятном в центре. Они медленно плыли, едва касаясь друг друга своими почерневшими краями и, как мне показалось, совсем не касаясь воды.

— Откуда взялась Гребенюк? — тихо спросил я у Лужи.

— Ты не поверишь. Её притащил Богуславский.

— Он совершил Поступок?!

— Да. Хотя утверждает, что наткнулся на неё случайно, когда гадил в поле. Молча появился с нею в зубах, выплюнул в меня и ретировался.

Много позже мы узнали, что Богуславский нам подло врал. Это был не случай, а масштабная поисковая операция.

Сначала Богуславский поймал Вождя воробьиной стаи и путём гнусного шантажа выбил из свиты нужную информацию. Оказывается, кто-то из воробьёв видел, как некий кленовый лист поднял школьник Денисов и подарил его своей даме сердца Коноваловой. Богуславский проник в дом Коноваловых, охмурил и обесчестил их элитную британскую кошку Марго, но Гребенюк так и не нашёл. Томная Марго подтвердила, что Коновалова-младшая вернулась домой без каких-либо листьев. У Богуславского появилась версия, что любовь Денисова к Коноваловой не взаимна, а значит, мелкая обольстительница выбросила несчастную Гребенюк где-то по дороге домой. Скотина Богуславский именем Британской Короны поклялся вернуться и сбежать с Марго, чтобы жить долго и счастливо, свалил из дома, и больше они никогда не виделись.

Коту нужен был новый поисковый план. Тогда он заявился в подвал магазина «Элитные сыры из Истры», где столовалась самая большая крысиная коммуна в городе. Кот предложил Крысиному королю сделку: он неделю не жрёт крыс, а за это тот прикажет подчиненным прошерстить все урны на маршруте «школа — дом Коноваловых». Король, почуяв слабую переговорную позицию Богуславского, выставил своё условие: он исполнит это в случае, если кот выиграет бой против братьев Леклер — здоровенных крысищ, каждый размером с самого Богуславского. Хитрый Богуславский нашёл лазейку в правилах боя. С первым ударом гонга он для приличия махнул пару раз когтями перед мордами братьев и тут же бросился наутёк. Леклер с победным пищанием устремились в погоню и в азарте охоты не заметили, что Богуславский привёл их к трассе «Москва — Город, многие жители которого уже давно в Москве». Далее Богуславскому оставалось лишь дождаться надвигающийся автопоезд. Кот успел перебежать трассу. А братья Леклер — нет.

Крысиный король обещание выполнил, и через три часа старушка-Гребенюк, очищенная от сигаретного пепла и жвачек, устало повисла в зубах скотины Богуславского.

Тогда еще, повторюсь, я об этом не знал. Но Поступок Богуславского в моих глазах и отражении мудрой Лужи всё равно оставался Поступком. Я решил не оставлять влюблённую пару в Луже. Вдруг их опять разлучат. Я забрал их к себе домой, высушил феном, который мне любезно одолжила пенсионерка Михно, и засунул обоих между страниц чеховских рассказов, чтобы листы коротали дни в приятственном чтении хорошего (на данный момент мы уже прошли третий том!).

Ночью в мою дверь поскребли.

— Сосифаны гони. — Богуславский зашел в квартиру с таким видом, будто она его, а не моя. — И шкурку с них сними. Не люблю.

Ел он молча и медленно. Спиной ко мне. Так же, не оборачиваясь, потянулся и улёгся на ковёр, подобрав все лапы под себя.