Владимир Васильев - Право на пиво

— Что там, Олег? Последнее пиво? Ну, Казик, какой ты нехороший. Олежка, хочешь пойдем сейчас в магазин… Ты ведь вчера не ужинал, а? И пива тебе еще купим, хочешь?

«Не стоит, чтобы Оленька сейчас видела мое лицо. Не стоит».

Олег, не оборачиваясь, поймал ее теплую узкую ладошку.

— Я так рад, что ты вернулась, — тихо сказал он. — Я так рад. Правда. — И повернулся, улыбаясь, навстречу ее улыбке и блестящим глазам. И уже почти забыв про осколки — обломки воздушных замков, величественно и печально мерцающие за его спиной.

Ух ты! Ну, ни фига себе — все, как тогда! От неожиданности я даже выронил из рук мраморного слоника. Он упал на асфальт и, лопнув на осколки, раскатился в разные стороны. Отбитый хобот белел теперь возле моих ботинок, как поставленная кем-то запятая.

Запятая, не жестокая точка, прижигающая пятном йода отрезанный щенячий хвостик, это продолжение предложения, связующее звено, абордажный крючок, который выпал мне совсем случайно. По закону, согласно которому дуракам всегда везет. Он зацепился за параллельную реальность, и теперь все, что мне осталось сделать — перепрыгнуть на борт другого корабля. Вернее, я уже перепрыгнул. Ведь сейчас все — как тогда. И белые ребристые лавочки на тяжелых гнутых лапах, и уличное кафе, скрытое в зеленой листве логотипов «Оболонь», и висящий на фасаде театра муляж альпиниста возле огромной надписи: «Посетите выставку восковых скульптур». Ходит ходуном еще не списанный в утиль надувной клоун-раскоряка, барахтаются и визжат в его чреве беззаботные детишки. Рвутся в небо воздушные шарики, схваченные за хвостики молодым парнем в бейсболке. И, устало облокотившись на пики ненадежной решетки, стоит на своем исконном месте старое дерево.

Еще не распроданы шарики, не разорилось кафе, и до поры, до времени не рухнуло дерево, разрывая трамвайные провода и выбивая мощной кроной два окна на первом этаже. В комнату пока не хлынули осколки и не вонзились в старческое горло, перерезая вместе с артерией жизненную ниточку одинокой старушки. Старушку ничуть не жаль. И не только потому, что старая стерва еще жива и сверлит меня жадным взглядом через крохотную дырочку в занавеске. Она точно тут, хотя неподвижные портьеры ничем не выдают ее присутствия. Она смотрит всегда, слушает, запоминает, все знает и доносит, куда надо. Сколько скандалов, разводов, истерик, нервных срывов и выдранных солдатским ремнем детских задниц на ее счету — не счесть! Она не просто старушка, она — извечный демон зла в дряблом мешке старческой плоти. Зло не остается безнаказанным — это еще один закон. Строгий и безжалостный, заставляющий скорпионов жалить себя в голову. Екатерину Эдуардовну погубило не дерево и не нелепая цепь случайных совпадений, а копившееся вокруг нее многие годы облако концентрированного зла. Оно отравило воздух комнаты, проникло в каждую червоточинку дряхлой мебели, впиталось в обивку кресла, втопталось в ковровые дорожки, запуталось в кружевной паутине вязаных салфеток и покрыло пылью мраморных слоников на комоде. Впрочем, почему погубило? Погубит.

Ты жива еще, моя старушка… Это не надолго, можешь мне поверить. А пока жива, я, пожалуй, возьму реванш. Пусть мелкий, но с паршивой овцы, в которую я превратился, и того достаточно. Я повернулся спиной к неподвижному окну, отошел на пару шагов, чтобы зритель ничего не упустил, расстегнул джинсы и быстро сдернул их вниз, сверкнув оттопыренной голой задницей прямо демону в лицо. Как видишь, жив и я — привет тебе, привет! Повилял по-собачьи, почувствовал, как шлепает по ляжкам мошонка, представил, как за занавеской задыхается от возмущения старая перечница и удовлетворенно натянул штаны.

Сбоку кто-то радостно хрюкнул. Девица подросткового периода. Уставилась на меня сияющими от радости глазами, рот раззявила в поощрительной улыбке — ждет продолжения номера. Иди отсюда, девочка, не мешай. Я тут не просто старушек развлекаю, я тут делом занят. Самым-самым в жизни важным.

Я оглянулся по сторонам. Ну что, холостые и разведенные господа-петербуржцы, кому счастья отвалить? Не скупясь, насыплю полную жменю, как базарная баба семечек — ешь-грызи от души. Налетай народ возрастной категории от восемнадцати до восьмидесяти — товар нечастый! Во все времена — дефицит. Правда, получить мой подарок может только кто-то один. А потому, не тормози, о, счастливчик! Все-таки, нелепое слово — счастливчик. В детстве казалось до ужаса неприличным — счастливчик-лифчик. Золотые были времена! Все мы еще не успели стать подлецами, мерзавцами и подонками. Максимум, что могли воспроизвести девичьи ротики — округлое «дурак». А жопы по уверению родителей не существовало вовсе. Сейчас эта мифическая жопа разрослась и заполнила всю мою жизнь без остатка. Впрочем, не совсем так. Заполнила бы. Если бы не этот шанс, случайно выпавший лотерейным билетиком из сияющего барабана фортуны. И я его теперь ни за что не упущу. Хоть и сам не использую. Еще один забавный парадокс, который так же нелеп, как и постоянно проскальзывающая глагольная форма прошедшего времени в рассуждениях о будущем. Ну, бог с ними, с парадоксами, пора. Раз-два-три-четыре-пять, иду везунчика искать. Кто не спрятался, я не виноват.

Итак, кто не спрятался? Номер один — толстяк в синей майке. Сомлел на лавочке, пригретый майским солнышком. Неспешно потягивает пиво и потрошит пакетик с чипсами. И совсем не догадывается, что молоток, которым неумолимая судьба грохает по судейскому столу, завис над его головой и вот-вот обрушится на темечко. Чур, приговор в исполнение приводить буду я! Я уже ступил на тротуар, как толстяк вдруг поперхнулся, фыркнул, фонтаном разбрызгивая пиво, и закашлялся. Согнулся пополам, шея налилась кровью, бока трясутся в такт кашлю. Фу! Сейчас сблюет на песок, разотрет кроссовкой и поднимется с обгаженной скамейки, чтобы поискать себе новую. Необъятные ягодицы зажуют джинсы, а он этого не заметит. Так и подефилирует по аллее, вызывая злорадные смешки у сограждан. Нет, так не годится. Я же не просто билетик отдаю, я ищу себе замену. И, черт побери, пусть мой заместитель будет не лишен обаяния.

Смотрим дальше. Номер два — парень с шариками. Упс! — он уже не один. Рядом лижет мороженое похожая на подростка девчонка. И судя по его сияющему лицу — не просто коллега.

Номер три — бдительный мужик возле клоуна-батута. Отпадает. Этот от своего бизнеса даже пописать не отойдет. И правильно. Конкурентов полный парк и большинство из них не обезображено благородством. Ткнут клоуна ножиком — пиши пропало.