Вячеслав Куприянов - Клуб любителей фантастики, 2003

Как ловили машину, как незнакомец сажал ее на заднее сидение, как пытался выспросить адрес, Ириша не запомнила. Она просто разрыдалась, закрыв лицо ладонями. Незнакомец гладил ее по голове, шептал что-то успокоительное. Ириша прижалась мокрой щекой к теплой коже его куртки и вполголоса, так, чтобы не слышал водитель, спросила.

— Ты кто?

Он улыбнулся.

— Прекрасный вопрос. Я Денис.

Ириша смутилась, потом тоже улыбнулась.

— Я не это имела в виду…

— Знаю. Это не важно. А тебя как зовут?

— Ирина. Ира.

— Тогда скажи Ириша, куда нам ехать, а то мы скоро на второй круг по Кольцу пойдем.

Иришеи ее звала только мама, ну и она сама. В дневнике.

— Ты меня проводишь? — со страхом что все кончится так быстро, и надеждой спросила она.

Денис мягко коснулся завитка ее волос, убрал с лица:

— А ты как думаешь? Конечно.

— …рассмотрев все материалы данного дела, чрезвычайная коллегия Право-суда Федерации постановила: признать подсудимого Яна Марию Горовитца виновным по следующим статьям Единого кодекса — 217-й, «незаконное вторжение в частную собственность», 349-й, «создание угрозы жизни гражданину Федерации», и 352-й, «покушение на убийство первой степени». Подсудимый приговаривается…

Эффектная пауза.

Напряжение в зале суда достигло предела. Все застыло вместе с молотком судебного исполнителя. Ни единого движения и почти полная тишина, словно все одновременно затаили дыхание. Лишь чуть слышно гудят кондиционеры

— …к высшей мере наказания. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Управлению наказаний привести приговор в исполнение в течение девяноста шести часов.

Бум!

— Дело закрыто.

Молоток исполнителя все-таки упал, заставив вздрогнуть почти всех. И вместе с ним рухнул на скамью осужденный — теперь уже не подсудимый, а осужденный, — закрыл лицо руками и что-то невнятно забормотал. Многим в зале показалось — молился…

— Ну, и что же Вам в итоге от меня нужно?

— О, господин директор, ничего такого сверх… вы меня понимаете? Уже пять лет как введен Единый кодекс, в свое время он подавался как самый гуманный. С тех пор к высшей мере приговаривали дайте-ка посмотреть. — репортер сверился с записями, — девятнадцать раз. Дальнейшая судьба осужденных никому не известна: где они, что с ними, как выглядит место исполнения приговора? Этот Ваш Изолятор… Люди имеют право знать, Вы не находите, господин директор? Зрители нашего канала будут удовлетворены, если Вы просто…

— У вас, головизионщиков, все просто. Запаянные карточки «пресса», осветители, камеры, рыскающие из стороны в сторону. а потом в эфир выходит такой материал, что наверху хватаются за голову и кое-кому приходится распроститься с насиженными местечками…

— Мы все понимаем, господин директор! И ни в коем случае не собираемся выпускать сырой материал, без Вашего одобрения. Зато — представьте! — какой это будет наглядный пример для тех, кто уже сейчас готовится совершить подобное преступление! В случае с Горовитцем жертва выжила, а если в следующий раз реанимационная бригада просто не успеет? Что тогда? Подумайте, сколько жизней мы с Вами можем спасти одной только получасовой передачей!

— Если Вы мне скажете, что и слово «рейтинг» для Вас и всего канала «Ай-Джи-Ви» ничего не значит, я тут же расплачусь от умиления! — сарказм в голосе директора на мгновение сбил репортера с толку.

— Не буду спорить, — немного смущенно ответил тот. — Это тоже немаловажно. Выходит, что интерес есть у всех — и у нашего канала, и у Вас лично, и у всей системы правосудия Федерации.

Суровый тон директора несколько смягчился:

— Ну, ладно… Я организую Вашей команде просмотр, два-три человека, не больше. Вы сами, оператор, осветитель… Хватит? Или кто-то еще нужен?

Щедрое предложение воодушевило репортера. Он разулыбался:

— Что Вы, троих более чем достаточно! Я Вам так благодарен! И нам что, — разрешат снимать прямо в Изоляторе? Это было бы просто великолепно!

— Нет, Изолятор потому так и называется: он — изолирован от внешнего мира. Никто, понимаете, никто не сможет проникнуть к осужденному. Но, не отчаивайтесь. Внутри там кругом камеры и датчики. Запись идет постоянно. Мы продемонстрируем Вам кое-какой материал, а Вы уже сами будете отбирать нужное, интервью возьмете у наблюдателей из контрольной группы. Согласны?

— Спасибо, господин директор. Спасибо. Даже не знаю, как Вас благодарить!

— Будьте готовы дня через три. С Вами свяжутся из моего секретариата. А сейчас — не смею больше задерживать. Рад был познакомиться.

В первые мгновения после того, как за спиной захлопнулся люк Изолятора и приглушенно зашипели с ТОЙ стороны сварочные иглы, Яном овладела апатия. Он бессильно сполз по стене на пол, помотал головой, словно пытаясь отогнать наваждение.

Ему все никак не удавалось заставить себя поверить. Неужели — правда? Все оставшиеся двадцать, тридцать, сорок лет — сколько там ему отмерено? — предстоит провести вот в этих четырех стенах? В недоступном никому и ничему бункере глубоко под землей. Еще в камере Яну выдали, как того требует Кодекс, ознакомительный буклет — глубина залегания, общая площадь, жилая площадь, продуктивность воздухоочистительной системы в кубометрах — но он не вчитывался… Не до того было.

Щель за спиной в последний раз брызнула снопом синеватых искр и погасла. Все. Теперь он точно один. Он сам, осужденный Ян Горовитц да роботы обслуги — вот и все обитатели Изолятора на многие годы вперед.

И зачем только он согласился взяться за это дело! Сучий подонок Шифу подловил Яна в тот момент, когда у него начал ощущаться серьезный недостаток в деньгах, и предложил неплохо подзаработать.

Похоже, Шифу многое знал о прошлом Яна. О членстве в Лиге частных эвтанаторов, о кое-каких очень конфиденциальных и не совсем законных уколах по просьбе пациентов, об этом проклятом увольнении, когда начбез клиники сопоставил график дежурств Яна и список неожиданно ушедших из жизни неизлечимо больных.

Работу Ян потерял, вылетел с «волчьим билетом» и к моменту появления Шифу готов был, в общем, на все. На том и попался. Наверняка, люди Шифу специально выискивали такого, как Ян, теперь-то он понимал, но тогда ему польстило, что сам Тамаоки снизошел для беседы с простым кардиологом. Шифу бил без промаха. Ян согласился рискнуть и… пора уже признаться себе — проиграл. Впрочем, это как посмотреть. Пять-шесть лет назад за подобные дела можно было на все сто гарантировать газовый колпак с миндально-горьким запахом цианида. Сейчас ему, по крайней мере, оставили жизнь.

— Дерьмо! — выкрикнул Ян почти в полный голос, вскочил на ноги. — Если из вас, скотов, сейчас за мной кто-нибудь смотрит — знайте: я убил бы его снова, убил эту провонявшую мочой мумию, и ничуть не сожалею. И всех вас еще кинул! Вместо газовой камеры я на всю жизнь получил эту бесплатную квартирку, жратву и целую ораву суетящейся вокруг электронной падали!! А? Что молчите? Как я вас обманул? Вас всех!! Думаете, я скис? Да никогда!!