Вячеслав Куприянов - Клуб любителей фантастики, 2003

Ратмиров вместо обещанной разведки понемногу уничтожал свои запасы. Я злилась, пыталась выкинуть их за борт, но всякий раз, когда я надевала скафандр, появлялся Ратмиров и мешал мне. Он прекратил бриться, стал неряшливо одеваться и совсем забросил свои бесконечные проверки оборудования.

Я решила ждать, когда он либо прикончит свои запасы, либо образумится. Однажды за обедом он неожиданно заявил:

— А ты ничего. Не красавица, но вполне симпатичная женщина.

— Заткнись! — накопившаяся злоба дала неожиданный выход, — не то плесну тебе в рожу горячим кофе.

Ратмиров неуверенно заулыбался:

— Ну вот, стоит тебе сделать комплимент, так ты становишься как тигрица.

— Ты другого обращения не заслуживаешь.

— А я думал, мы поладим.

Наступила долгая пауза. Я с ужасом заметила, что Ратмиров меня больше не раздражает. Все это напоминало семейную сцену между давным-давно надоевшими друг другу супругами чьи постоянные перебранки вошли в привычку.

— Слушай, детка, понимаешь какое совпадение: я Адам, ты Ева. Останемся здесь, нарожаем детей, размножим род человеческий на этой планете.

— Ты рожать, что ли, собираешься? А кормить их чем? Насекомыми или твоими дынями?

— Пошутил, пошутил, — потупил взор Ратмиров, — а ты шуток как не понимала так и не понимаешь.

Этому разговору я не придала никакого значения Ратмиров побрился, привел себя в порядок, перестал пить и засел за какие-то расчеты и схемы. Я такой перемене удивилась, но, поглощенная изучением набранных образцов, совсем не следила за Ратмировым.

К концу ночи он, наконец, взялся за исследование планеты и несколько раз вылетал в дневное полушарие на «Стрекозе». Какой бы то ни было периодичностью связи он пренебрегал, и я, волнуясь и злясь, ждала его возвращения. Утром он забросил свои полеты и снова взялся за павинотов.

На второй день, когда зазеленели травы, из яиц повылуплялись насекомые и появились исхудавшие павиноты, Ратмиров вытащил часть своих запасов и стал демонстративно пить сок. Это вызвало целую бурю эмоций среди самцов. Некоторые кинулись шарить по окрестностям, но самые сообразительные вспомнили, как Ратмиров собирал плоды и сносил в корабль.

Наконец один из молодых самцов приблизился к Ратмирову, заискивающе протянул руку и сразу получил заветный плод. Тут же вожак набросился на него и отобрал дыню. Тогда Ратмиров, отхлебнув сока из своего плода, протянул его вожаку. Тот с важным видом уселся рядом, отпил и вернул плод Ратмирову Не знаю, что это означало, но, похоже вожак признавал его верховенство.

С этого момента я потеряла всякий контроль над Ратмировым. Он достал еще дынь. Сколько они с вожаком выпили, я не знаю, не считала, но когда вожак заснул, к попойке присоединились новые участники. Часа через три половина стаи спала мертвецким сном. Мне большого труда стоило втащить Ратмирова в ракету. Я сделала ему промывание желудка, вколола лекарства, необходимые при отравлениях, ибо не знала, что следует делать при опьянении. Наконец, я без помех выбросила за борт запасы Ратмирова.

Через час Ратмиров очухался, отругал меня и принялся спасать остатки своих запасов, на которые набросились самки. Малыши, предоставленные сами себе, спокойно ловили жуков. Мне пришлось повесить на плечо лучемет и взять на себя охрану стада.

Первым проснулся вожак. Очевидно, похмелье мучило его. Он приблизился к Ратмирову и стал униженно просить плод. Ратмиров не отказал. Чтобы утвердить свою власть, я прикладом прогнала вожака, у Ратмирова отобрала дыню и растоптала ее Ратмиров промолчал.

На следующий день он взял лопату и отправился к ближайшему холму рыть нору. Я говорю «день», но, разумеется, это был день по бортовому времени. Другими словами, Ратмиров проспавшись, взялся за работу.

Смысл ее мне не был ясен, на расспросы Ратмиров не отвечал. К закату (читатель должен понимать, что речь идет о реальном закате наступившем через шесть земных суток) он вырыл достаточно глубокую нору и принялся ее обустраивать. К тому времени созрели дыни, и он стал стаскивать их в свою пещеру. Павиноты, подражая ему, не только пьянствовали, но и собирали урожай. Появилось воровство, от которого страдал и Ратмиров. Замеченных в воровстве он при каждом удобном случае пинал ногой. Вместе с дынями он натаскал в свою нору и сухой травы, которую накосил десантным ножом. Помимо этого, он запас консервы, бочонок воды и лекарства.

Столь очевидные приготовления говорили о его психическом расстройстве. Справиться с ним я не могла.

Спал Ратмиров в своей пещере. Дважды я пыталась подобраться к нему и ввести гипнодин, но, на мою беду, вожак замечал меня всякий раз и пытался укусить, и тотчас к нему присоединялись другие самцы, поднимая невообразимый гвалт. Странно, но когда Ратмиров бодрствовал, они вели себя смирно.

Я решила терпеть. Когда начнутся морозы, Ратмиров сам вернется на корабль, или, при отсутствии павинотов, я смогу принудить его это сделать. Надо сказать, мы совершенно перестали общаться, точнее, Ратмиров избегал объяснений со мной.

Когда зашло солнце, Ратмиров окончательно перебрался в свою пещеру. Он запалил костер и принялся потихоньку попивать сок дынь. Первые два дня компанию ему составляли вожак и еще несколько самцов. На третий день, когда стало холодно, компаньоны исчезли.

Я решилась на разговор. Ратмиров сидел у входа в пещеру, грелся у костра, пил сок очередной дыни и любовался многочисленными лунами.

— Может хватит играть в Робинзона, — начала я после долгого взаимного разглядывания.

Ратмиров был в приподнятом настроении:

— В бизона? Хорошее животное. В здешних условиях наверняка бы выжило.

— Ты понимаешь, что. когда начнутся морозы, твой костер тебе не поможет?

— Ты видела как закрывают норы павиноты?

— Нет.

— Они запаковывают их пучками травы. Когда их прикроет снег, он увеличивает теплоизоляционные свойства.

— Не забудь вывести наружу антенну. По ночам одному скучно.

Ратмиров задумался:

— Ладно. Мне так будет спокойней. Вдруг с тобой что случится.

Глядя в его нахальные глаза, мне хотелось отхлестать его.

Сдерживаясь изо всех сил, я развернулась и ушла. Назавтра пошел снег. Я связалась с Ратмировым и услышала его недовольное ворчание. Во тьме местной ночи предстояло сидеть еще шесть суток, и я занялась систематизацией собранных образцов. Во время сеансов связи с «Кашалотом» я безбожно врала, что у нас все в порядке и что Ратмиров в отъезде.

Если здраво рассуждать, наши исследования никому не нужны. Карту планеты составила еще разведывательная экспедиция. Неважно, с одного места собраны образцы фауны или с разных, климат планеты везде одинаков. Только в небольших приполярных областях день и ночь продолжаются не по девять суток, а по тридцать восемь, что составляет ровно половину периода обращения Единицы.