Антон Маевский - Зеркало Деметры (СИ)

Борислав и Сульковский переглянулись, и Абель поймал эти взгляды.

– Что дальше? – спросил он.

Ему ответил Сульковский.

– Дальше у вас выбор. Нет, ничего страшного. Вашей жизни никто не угрожает. Но в ближайшие часы вам предстоит решить, за контакт вы или нет. Если нет, я вас просто отпускаю, и вы идете с докладом к Брентано. И дальше подчиняетесь ему. Мне это ничем не грозит, потому что ничего нового вы ему не скажете. Я действительно вас спокойно отпущу. Это одна возможность. А другая – вы остаетесь здесь, – он сделал паузу.

– Контакту нужны сотрудники, – добавил Борислав. – На обеих сторонах.

Абель, уже пришедший в себя, по очереди оглядел собеседников. На лице его была усмешка.

– Иными словами, вы мне предлагаете замечательные перспективы, – сказал он. – Интересная работа, посещение другого мира. Что еще? Карьерный рост?

– Вполне, – сказал Сульковский. – Мундир, правда, придется снять. Но коллежского советника могу дать сразу. И это не шутка.

– Спасибо, – сказал Абель. – А вы, Борислав? Вы будете рады такому коллеге?

– Да, – кратко сказал Борислав.

– Что ж… Я действительно благодарен вам, господа. Это тоже не шутка. А теперь, я надеюсь, вы вызовете машину и отвезете меня в штаб адмирала Брентано. Как и обещали… И за кофе тоже спасибо, да, – он встал.

– Почему?..

Абель мягко улыбнулся.

– Господину Сульковскому, я думаю, и так понятно – почему. А вы, мой уважаемый посланник другой Вселенной… Вам я отвечу. Кроме познания, на свете есть еще такая вещь, как верность. Извините за пафос. Пусть я буду неправ, пусть я откажусь от целого мира – но я не буду человеком, которого кто-то сможет назвать предателем.

Борислав посмотрел на Сульковского. Тот печально кивнул.

– Прощайте, Эрнст, – сказал Борислав.

– Прошу, – сказал дворецкий.

Борислав шагнул в огромную освещенную комнату.

Пылающий закат ослепил его.

Последний рубеж.

– Заходите, друг мой, – сказал ясный голос. – Присаживайтесь. Кресло перед вами.

Борислав опустился, обнаружив перед собой журнальный столик. Пузатый чайник, призывно белеющие чашки. И – человек в кресле-качалке напротив…

Вольфганг Миттермайер. Человек-легенда. Человек-мечта. Красавец. Гениальный тактик, заслуживший в сражениях прозвище Ураганный Волк. Друг юности императора Райнхарда фон Лоэнграмма. И уже шестьдесят лет – премьер-министр Рейха.

Нет, не шестьдесят. И не премьер – уже. Пять лет назад Миттермайер ушел в отставку, сохранив пост министра без портфеля. Сколько ему сейчас? За девяносто. Но ум у него, говорят, ясный. И влияние в государстве никуда не делось.

– Я рад познакомиться с вашим высокопревосходительством, – сказал Борислав.

Человек-легенда усмехнулся.

– Насколько я знаю, вашему миру не очень свойственна субординация, – сказал он. – Или я ошибаюсь?

Борислав собрался. Началось…

– Смотря что считать субординацией. Чинопочитание – не свойственно совсем. Не принято. При этом с подчинением младшего работника старшему все отлично. Я не помню, чтобы с этим были какие-то проблемы. Но вот, например, назвать человека «ваше превосходительство» у нас могут только в шутку.

Миттермайер покивал. Его грива, когда-то светлая, сейчас была совершенно белой.

– А меня вы сейчас так назвали тоже в шутку?

– Вас я так назвал из вежливости. И еще – потому, что отходить от легенды в чужом мире не стоит никогда. Мало ли что.

Миттермайер потянулся к чайнику. Налил чая себе и гостю.

– Не обижайтесь, что я вас так встречаю, – сказал он. – Буря и натиск. Это никоим образом не есть выражение недоверия. Просто мне интересно слишком многое, а узнать это многое надо быстро.

Борислав отхлебнул чаю.

– Если честно, я чего-то подобного и ждал. Все-таки не зря вы – Ураганный Волк… Что вам интересно? Спрашивайте.

Миттермайер поставил свою чашку. Его глаза были пронзительно-голубыми.

– Например, мне интересно, на чем может держаться субординация без чинопочитания. Сможете пояснить?

– Попробую, – сказал Борислав. – Вы не то чтобы поставили меня в тупик, но… Это же так естественно. Если рядом с вами человек, у которого больше опыта, который больше знает… кто же его не послушает? Где больше знаний, там и социальная ответственность выше.

– Всегда? – поинтересовался Миттермайер.

– Практически.

– Могу позавидовать… Но где взять надежные показатели того, что человек… больше знает? И более ответствен? Вот чин как раз может быть таким показателем. Хотя и с вероятностью ошибок, я это прекрасно знаю, но – может. А если чинов нет? Тогда что?

– Образование. Профессия. И соответствующий опыт.

Миттермайер откинулся в своем кресле. Его внимательные глаза пробегали по собеседнику, как по тактической карте.

– А как у вас получают профессии?

Борислав пожал плечами.

– Ну… Как обычно, – он осекся. – Хотя да, система интернатов вам ведь незнакома… Обычно к последнему году обучения область интересов подростка уже сформирована. Это редко вызывает большие трудности: возможностей в интернатах полно, и любой интерес к любой науке всячески поощряется. Дальше комиссия по распределению знакомится с данными, ну и направляет выпускника туда, где он получит самое лучшее образование по выбранной теме…

– А если выпускник, скажем, не согласен с решением комиссии?

Борислав задумался.

– Он может апеллировать. Хоть бы и в региональный Совет Просвещения. Но, если честно, я не знаю таких случаев… Или почти не знаю.

Миттермайер пожевал губами. Сейчас было видно, что он все-таки стар.

– Решения… комиссии, – сказал он. – Апелляции. Все это сводится к тому, что профессию человек выбирает не сам. Мне интересно: это действительно ни у кого не вызывает протеста?

Борислав помотал головой.

– Как правило, нет. Это очень точный механизм. Движение за отмену распределения, правда, существует, но его мало кто воспринимает всерьез.

– Удивительно, – сказал Миттермайер. – Впрочем, понять это можно. Вы так привыкли к свободе, что уже и не замечаете ограду, за которой она кончается… Детская площадка. Вас такое сравнение не задевает?

Борислав глубоко вздохнул.

– Не задевает. Мне самому такое приходило в голову. Только… – он подумал и решил говорить откровенно. – Понимаете, вы ошибетесь, если будете думать, что те, кто внутри «детской площадки» – это в самом деле какие-то дети. Уэллсовские элои, если вы помните классику. Так вот нет. Это люди, способные очень на многое. Выжить на совершенно чужой планете, например. А если эта чужая планета обитаема, то и не просто выжить, а совершить революцию… Да-да, бывало и такое. Землянин есть боевая единица сама в себе. Поэтому, кстати, он и профессию может поменять довольно легко. У нас многие меняют профессии. Специальность не привязана к человеку на всю жизнь.