DarkKnight - История любви

— И почему это всех так удивляет? — спросила Трикси, в сущности, ни к кому не обращаясь. — Будешь слушать дальше?

— Конечно, — сказала Вельвет, — ты меня заинтриговала.

Синяя единорожка про себя отметила, что в водянисто-голубых глазах собеседницы мелькнуло искреннее удивление, а интерес в голосе сильно возрос.

— Ты ведь не осуждаешь Великую и Могущественную Трикси за чувства к человеку? — на всякий случай поинтересовалась поняша, подтянув на себя одеяло неосознанным движением.

— Что?.. — растерялась доктор. — А, нет, разумеется. Каждая пони должна сама решать. Так и Стивен говорит, хотя сам на пони не западает вообще.

Настал черед Трикси удивляться:

— Хочешь сказать, что он ни с кем из вас?..

— Ни разу. Он по человеческим девушкам больше, насколько я знаю. Там все сложно… хотя у кого в этом плане просто, право?..

Трикси сочла за благо продолжить рассказ, чтобы не пуститься в пространные объяснения, которые раньше времени вернут синюю единорожку к ее горю…

…По летнему парку, залитому светом солнца, шли двое.

Первым был молодой парень в футболке и джинсах, несущий спортивную сумку. Второй — синяя единорожка-синтет, одетая в белоснежные шорты и футболку. На голове пони с собранной в хвост гривой красовался теннисный козырек, а через спину были перекинуты небольшие сумки.

Пони шла рядом с человеком гарцующей походкой и довольно щурилась, подставляя мордочку солнцу. Ее сердце переполняло счастье. Простое понячье счастье, которого так и не удалось достичь в Эквестрии. Трикси слышала, что многие ее сородичи тоскуют по оставленной позади родине, и даже сделали из этого глупую религию.

Но только здесь, в огромном и не особенно приветливом мире людей, Трикси почувствовала себя по-настоящему счастливой.

Накануне она, наконец, решилась открыться приютившему ее человеку и всерьез опасалась, что он оттолкнет ее. Или обозначит черту, за которую в отношениях нельзя будет переступать, что сохранит их дружбу, но сильно ранит чувства синей единорожки.

Но обошлось. Чувства Питера оказались взаимными, и только навязанные шаблоны и стереотипы мешали ему первым раскрыть чувства перед пони.

И теперь каждый день и каждую ночь Трикси Луламун переполняло тепло любви.

— Трикси! — позвал ее кольт… вернее, бойфренд. — Вон там площадка, идем!

Через пару минут они уже играли в теннис, который был известен и на Земле, и в Эквестрии. Трикси, держа ракетку кинетическим полем, вполне обходилась без рук, и даже оказалась лучшим игроком, чем Питер.

Когда желтый мячик в очередной раз ударился о тыльную решетку площадки, пони взвилась на дыбы и провозгласила:

— Великая и Могущественная Трикси побеждает!

Питер Смит только улыбнулся, глядя на гарцующую любимую. Теперь, когда два сердца раскрылись друг другу, между ними не осталось недомолвок.

Лишь только одно.

Трикси любила поразмяться, и теннис подошел им обоим как нельзя лучше. Вообще, единорожка следила за физической формой, а теперь, когда они полностью сблизились, особенно.

Этот воскресный день они решили провести вместе, и следующим пунктом программы у них было спа. После этого — один из музейных комплексов Гигаполиса, и под вечер — столик со свечами в ресторане.

На ночь у обоих тоже были планы, хотя это и не обсуждалось.

Кроме того, на вечер Питер запланировал еще кое-что. «Кое-что» лежало на дне сумки в маленькой коробочке и дожидалось своего часа.

В спа Питеру пришлось ждать, пока любимая закончит все процедуры. Сам он успел и поплавать в бассейне, и в полной мере насладиться сауной и последующим массажем.

Когда же единорожка вышла в холл, Питер на мгновение обомлел. Видно было, что Трикси заставила работников спа выложиться по полной.

Вычурная прическа и причесанная шерстинка к шерстинке шкурка, темно-синее платье с серебристым узором и еще сотни мелких деталей, в общем и целом подчеркивающие общую картину.

— Великая и Могущественная Трикси готова к культурной программе! — заявила пони и, подойдя к сидящему на диване человеку, быстро чмокнула его в щеку. — Пойдем, ты еще налюбуешься мной за оставшийся день.

Питер тоже переоделся в более подходящий моменту костюм. Немного официальный, даже с галстуком, только осовремененный дизайн придавал костюму выбивающийся из понятий классики футуристичный вид.

Гуляя с Трикси по музеям и улицам Гигаполиса, Питер старался не замечать косых взглядов. Большинству, разумеется, было все равно. Но когда Питер и Трикси, забывшись, обнимались или целовались в общественном месте, человек краем глаза замечал, как на них неодобрительно косятся.

Больше всего Трикси понравилась выставка, где была представлена история знаменитых иллюзионистов. Гуддини, Копперфилд, Маскелайн и многие другие. Секреты фокусов, в том числе и утерянные, древнее и современное оборудование — все это крайне интересовало синюю единорожку, которая годами зарабатывала этим на жизнь в эквестрийских воспоминаниях.

К счастью, в ресторане был заказан отдельный альков, и ловить чужие взгляды не пришлось. И когда с пиршеством было покончено, а вино почти допито, Питер понял, что пора.

— Трикси, — позвал он, и аметистовые глаза поднялись на встречу, — я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, Питер, — тихо отозвалась пони, и Питер в очередной раз отметил, что в такие моменты та никогда не говорит о себе в третьем лице.

— Я хочу тебе сказать кое-что важное, — сказал Питер, чувствуя, как сердце тревожно стучит в груди.

Человек залез в карман, вытащил обшитую красным бархатом коробочку и протянул ладонь. Подарок окутался бледным сиянием и поднялся в воздух, подлетев вплотную к Трикси. Крышка открылась, явив миру кольцо, тускло блеснувшее в свете свечей.

— Трикси, будь моей женой, — тихо проговорил человек, когда коробочка упала на стол, оставив висеть в воздухе кольцо. Слишком большое, чтобы носить на пальце, но оно и не предназначалось для этого.

В глазах поняшки заблестела влага, когда она сумела, наконец, оторвать взгляд от подарка. По блестящей поверхности внутренней стороны тянулась надпись: «Трикси и Питер. С любовью, навсегда».

Питер знал ответ. Придерживаясь старомодных взглядов, совсем не популярных в Гигаполисах, он искренне считал, что взаимная любовь, тем более выраженная плотски, должна быть скреплена. И то, что их союз был обречен на бесплодие и презрение общества (хотя и не запрещался напрямую), не имело никакого значения.

«Мы что-нибудь придумаем, обязательно», — подумал Питер.

Единорожка, надев кольцо на рог, бросилась к нему на грудь и, обняв, ткнулась мордочкой в шею.

— Да, — тихо сказала она. — Я согласна… Согласна…