DarkKnight - Сломанная игрушка

Но гораздо больше, чем синяки от копыт и ремня, болела душа маленькой Скуталу. От разочарования в Рейнбоу Дэш. От крушения мира, в котором лишь радужный след в небе освещал хоть какую-то надежду.

Надежду, которой теперь тоже пришел конец.

Скуталу всхлипывает, но сдерживается. За слезы Рейнбоу тоже наказывает. Было бы смешно, не будь так больно. Алекс мучает Рейнбоу, а та, в свою очередь — Скуталу, которой к тому же приходится на все это смотреть.

Когда Скуталу увидела подобное в первый раз, она была потрясена настолько, что практически впала в ступор. Во второй — тщетно пыталась найти логическое объяснение происходящему. В третий — уже смирилась и даже недостойно злорадствовала, видя боль и унижение Рейнбоу Дэш. И даже когда та, перехватив взгляд Скуталу, позже избила подопечную до полусмерти, ничто не заставило бы малышку считать, что оно того не стоило.

Время от времени Рейнбоу берет Скуталу смотреть на бои. А иногда, после боя, в приступе безумного веселья заводит какой-то жуткий вальс и, схватив рыжую пегасенку в объятия, танцует. При этом скалится так, будто собирается сожрать.

(http: //youtu.be/33sf4G4JLmI — послушать, под какую музыку танцуют)

Сегодня, правда, она оставила Скуталу на привязи. Сказала, чтобы та «подумала над тем, как ей стать крутой».

Открывшаяся дверь впускает Рейнбоу Дэш, от которой пахнет кожей, п?том и кровью. Опять арена.

Лазурная пегаска проходит мимо Скуталу и бросает ей еще одно голубое перышко.

— Держи, малявка. Еще один кусочек на память от очередной недорейнбоу.

Скуталу уже знает, что этим словом злобная Дэш называет всех своих двойников. И что ее победа на арене над кем-то из них означает смерть.

Пегасенка все же начинает плакать, когда представляет произошедшее на арене этим вечером, понимая, почему крики толпы сегодня были столь громкими…

Рыжие губы, с которых еще не до конца спала опухоль, что-то шепчут.

— Чего ты там лепечешь, малявка? — спрашивает Дэш, стягивая куртку и болезненно морщась, — У, проклятье. Гребаная недорейнбоу… Засранка… Прямо по ребрам… Еще с этой рыжей сукой драться сегодня…

Скуталу повторяет, и Рейнбоу Дэш Вендар вздрагивает, будто от боли.

— Что?! — рычит она и вздергивает Скуталу за поводок к самым глазам, — Попробуй только повторить это, ублюдочная пародия на жеребнка!

— ТЫ НЕНАСТОЯЩАЯ РЕЙНБОУ ДЭШ! — в отчаянии кричит пегасенка, захлебываясь слезами, — НЕНАСТОЯЩАЯ!

Она знает, что это взбесит Дэш Вендар. И надеется, что та перестанет сдерживаться во время избиения.

Пусть лучше так. Конец всему — и себе, и цепям.

Рейнбоу с размаху кидает Скуталу об стену, и та, тихо застонав, падает обратно на матрас.

Уже занесенное для удара копыто вдруг останавливается. Скуталу, устав ждать, открывает зажмуренные глаза и видит, как Рейнбоу копается у себя в столе.

— Я тебе покажу… «ненастоящую» Рейнбоу Дэш… — слышит пленница сдавленный рык, — Запомнишь на весь короткий остаток жизни, маленькая дрянь…

Когда пегаска возвращается, в передней ноге у нее зажат хлыст. Страшная штука, которой Алекс Вендар с завидной регулярностью пополняет количество шрамов на Рейнбоу Дэш.

К несчастью, сознание Скуталу теряет нескоро. Успевает охрипнуть от крика и услышать:

— Дэш, хар? развлекаться тут! На арену! Спитфаер ждет!

— Иду! — отзывается мучительница и наклоняется вперед, — Слышь, малявка, я с тобой не закончила. Никуда не уходи.

С этими словами Дэш Вендар кидает к стене окровавленный хлыст и скрывается в красном тумане, что застилает сознание маленькой пегасенки…

— Скуталу! Скут!

Голос Рейнбоу Дэш, полнящийся искренним беспокойством и сочувствием, вырвал Скуталу из воспоминаний. Полные слез фиолетовые глаза открылись и еще раз обвели всех пони, собравшихся кругом.

В двери вбежали Свити Бель и сестра Редхарт. Не иначе, маленькая единорожка решила, что Скуталу нездорова, и подняла тревогу.

Фиолетовые глаза вновь встретились с рубиновыми.

— Простите… — тихо пискнула рыжая пегасенка.

— Эй, малышка, что с тобой? — спросила Рейнбоу Дэш, — Кто тебя обидел? Я ему такое устрою, только скажи!

Скуталу только сейчас заметила, что лазурная пегаска нежно обнимает ее и поглаживает по гриве крылом.

Как в Эквестрии.

Слезы хлынули новым потоком вперемешку со словами.

В наступившей тишине, сквозь рыдания, Скуталу рассказала все. Про рухнувшие надежды. Про боль и разочарование. Про мучительный плен и отчаянный шаг навстречу смерти.

Через пару минут рассказа слезы были в глазах у всех, кроме Рейнбоу Дэш. Лазурная пегаска просто обняла рыдающую Скуталу и прижала к себе.

— Ну все! — решительно заявила лазурная пегаска, — Да я!.. Ну, я ей покажу! Где там этот ваш бар?!

Скуталу, вдруг повиснув передними ногами на шее Рейнбоу Дэш, крикнула сквозь слезы:

— Нет, Рейнбоу, пожалуйста, нет!.. Она гладиатор, она… убьет тебя!.. Прошу, не надо… она всегда убивает, когда дерется с другими Рейнбоу Дэш…

— Она еще не сталкивалась со мной! — воинственно махнула передней ногой пегаска, — Я этого так не оставлю, малышка. Решено, я иду с вами, и никакая озверевшая выскочка не причинит тебе вреда! И никто не причинит, слышишь!

— Она сталкивалась… — тихо проговорила Скуталу, — с тобой, со стражниками, с грифонами, с… даже… не знаю, кто это был, но они были чудовищами втрое больше нее!

— Это неважно. Я не позволю ей больше никого обидеть, не будь я Рэйнбоу Дэш!

На спину пегаски вдруг легло копыто. Та обернулась и увидела Лиру Харстрсингс, которая отрицательно покачала головой.

— Ну… хорошо, малышка, — прошептала тем временем лазураня пегаска, крылом отгоняя сунувшуюся было сестру Редхарт со шприцем в копыте, — Я не улечу. Здесь ты в безопасности. Здесь никто не посмеет обидеть тебя, Скутс. Слово Рейнбоу Дэш. Но ты тогда должна пообещать, что останешься, ясно?

— Я не могу… у нас есть важное дело…

— Тогда пообещай, что вернешься сюда живой и здоровой! — выпалила Рейнбоу, — На меньшее я не согласна!

— Я… обещаю.

Скуталу, чувствуя спиной мягкий пух на внутренней стороне крыла, постепенно начала успокаиваться. Вскоре к объятиям присоединилась Лира, а за ней — все Меткоискатели.

Кто-нибудь сказал бы, что коллективный тактильный контакт позволял продукции «Хасбро» быстрее преодолевать психологические потрясения. Но сами пони, да и большинство окружающих людей, просто верили в целительную силу обнимашек, и это работало не только с маленькими цветными лошадками.

И точно. Вскоре рыдания перешли во всхлипывания. А еще через какое-то время стихли и они.

Лира Хартстрингс тоже еле сдерживала слезы. Теперь все вставало на свои места. Шрамы Скуталу и ее нежелание говорить о прошлом. Страх при упоминании радуги…