Magenta - Шпеер

Директор невесело улыбнулся. Слова мистера Снейпа казались немного обидными, но Гарри было почти приятно его слушать — на сегодняшний день редактор был единственным, кто пытался чем-то ему помочь. Если бы не гаденькая мысль о том, с какой такой целью редактор дарит ему столько внимания, молодой человек был бы рад поддержке.

— Позиционируйте себя как партнер, мистер Поттер, а не как моралист-инквизитор, — ладонь доброго лектора вновь легла на ногу Гарри, на сей раз чуть выше колена.

По бедрам жертвы разлилось опасное тепло. Директор глянул на мистера Снейпа испуганно и почти жалобно. Рука мгновенно исчезла — злодей словно читал мысли.

«Он все время пытается прикоснуться ко мне... Как я к Сириусу», — с ужасом понял Гарри. Спасительное предположение, что враг над ним издевается, рушилось на глазах.

— Одним словом, вы должны досконально знать процесс и конечную цель коллективного труда, — сказал редактор. — Все знают, что вы вращались в далеких от литературы сферах. Но никто не вменит вам это в вину, если вы будете искренне интересоваться делом и пытаться восполнить доброжелательным отношением недостаток опыта.

Директор подумал, что не Снейпу говорить о доброжелательности, но все же кивнул и осмелился поднять взгляд на собеседника. Увы, этого делать не следовало: Гарри почувствовал, что злодей думает вовсе не о делах — в глубине черных глаз горел подозрительный огонь, а на бледных скулах появился легкий румянец.

— У нас десять департаментов, не считая склада, — хрипло сказал директор. — Мне просто нужно время, мистер Снейп.

— Понимаю, — вздохнул тот. — В таком случае, последуйте моему совету, не тратьте время понапрасну. Расставьте приоритеты, ограничьте круг задач, которыми вы себя явно перегрузили... — редактор потянулся с грацией пантеры, ловким движением стянул с шеи галстук и небрежно бросил на диван. — Простите, дорогой шеф, дресс-код — это хорошо, но здесь немного душновато.

— Ничего-ничего, — пробормотал Гарри, мазнув взглядом по редакторским пальцам, расстегивающим верхнюю пуговицу рубашки.

— И еще один момент. Это действительно важно, — злодей придвинулся так близко, что его нога коснулась директорского колена. — В любом, особенно большом, коллективе, есть свои группировки. В каждой из них имеется неформальный лидер. И в первую очередь необходимо выявить этих лидеров и наладить с ними добрые отношения. Если вам это удастся, мистер Поттер, вы быстро добьетесь признания и уважения, к которым так стремитесь. Контакты с лидерами не менее важны, чем компетентность, поверьте моему многострадальному опыту, — рука доброго советчика соскользнула со спинки дивана и уютно легла Гарри на плечо.

Чашка с недопитым чаем слегка задрожала в нервных директорских пальцах.

— Вы имеете в виду таких, как мадам Хуч? — спросил молодой человек, внимательно изучая содержимое чашки.

— Именно, — мягко сказал разбойник.

«Он меня обнимает. Он меня внаглую обнимает!» — с ужасом подумал Гарри.

— Роланда Хуч в бухгалтерии, Артур Уизли в отделе маркетинга, — голосом сказочника перечислял редактор, все крепче прижимая к себе Г. Дж., — Молли Уизли в реализации, Нимфадора Тонкс в версточном, Чарльз Уизли в художественном... Северус Снейп в редакции, — нежнейшим вкрадчивым шепотом прибавил он, наклоняясь все ближе к пылающему от смущения лицу шефа.

Гарри испуганно глянул в его глаза и обнаружил в их темной глубине с трудом сдерживаемое безумие. Казалось, сумасшедший редактор целует его одним только взглядом.

— Гарри, — прошептал мистер Снейп.

Директор вскочил, как ошпаренный, расплескав на брюки остывший чай, бросил на стол жалобно звякнувшую чашку и ринулся к балконной двери — туда, где маячило спасение. На пороге он обернулся, ожидая услышать знаменитый злодейский хохот, но его не последовало.

Мистер Снейп остался сидеть на диване, опустив голову и закрыв лицо рукой.

_______________________________________________________________________________________

* гуйнян (испорч. китайский) — девушка; гуа лай — иди сюда

** нихао — привет; во цзяо Мейхуэй — меня зовут Мейхуэй; ни хуэй шуо ханью ма? — ты говоришь по-китайски?

* * *

Гарри распахнул окно, навалился на подоконник и потянул носом прохладный вечерний воздух. На улице совсем стемнело, и в черном осеннем небе рассыпалась далекая звездная пыль. Месяц раздумал висеть в небе как полагается и почти завалился на тонкую спинку, будто устал. Во всяком случае, так решил Гарри, задумчиво разглядывая залегшее на бок ночное светило. Он, Гарри, тоже устал, но жаловаться было некому.

Окна квартиры выходили во двор, унылый и не слишком чистый, тускло освещенный парой чахлых фонариков. Горизонт застилала застройка, и смотреть, кроме неба, было не на что. Пока рядом был Сириус, Гарри не замечал безрадостного вида за окном. Сейчас все казалось отвратительным — и большая пустая квартира, и двор, и улица, и весь город. Но самым отвратительным был он сам, Гарри Джеймс Поттер, — человек, который никому не нужен и никем не любим.

Ничего не изменилось, печально думал Гарри, глядя в черное равнодушное небо. Как был никому не нужен в детстве, так и сейчас. Двадцать пять лет одиночества. Вернее, двадцать два — пока были живы родители, он был любим и, наверное, счастлив. Ровно три года. Не слишком много. По большому счету — ничего.

Возможно, размышлял Никому Не Нужный Гарри, если бы у тети Петуньи и дяди Вернона не было бы своего ребенка, все было бы иначе. Но он у них был — Нужный. Любимый. Красивый, умный, правильный, во всех отношениях выдающийся и замечательный Сын. Дадли. Сейчас, по прошествии многих лет, Гарри понимал, что никакой Дадли не умный, не чудесный, а попросту обыкновенный маменькин сынок. Но все детство Гарри провел в видимой и невидимой борьбе против кузена, Нелюбимый против Любимого, Ненужный против Нужного, Плохой против Хорошего. Он, Гарри, всегда был плох. Он всегда и во всем проигрывал Дадли, и даже когда умудрялся обскакать кузена, вместо одобрения получал хорошую порцию злых и колких слов, которых у тетки всегда было в избытке.

«Никчемный, как отец, — говаривала тетка. — Ноль без палочки. Джеймс ничего в жизни не добился, и его отродье таким же растет. Что поделаешь, гены», — мудро вздыхала она.

Гарри честно соответствовал теткиным представлениям о дурной наследственности лет до пятнадцати. Что послужило толчком для дальнейших метаморфоз, Гарри помнил плохо. Быть может, все годы он копил в себе боль и нелюбовь, собирал семена недоброй теткиной рассады, как в корзинку, складывал в сердце пинки, насмешки и презрительные слова и сушил гербарии обид между страницами памяти — для того, чтобы однажды в его душе произошел Большой Взрыв. Конечно, Гарри не изменился в один день. Но он вдруг понял ясно, ЧТО нужно делать. Это было озарение, инсайт, чистый свет, льющийся в сырой и мрачный колодец его жизни — это был ВЫХОД.