Serpensortia - Фанфик Everything I am

Это вырывает меня из сосредоточенного перегона мыслей по кругу, и я недоуменно переспрашиваю:

— Когда он на меня посмотрел?

— Не посмотрел, а просто смотрел ! Причем несколько раз!

— Да? — тупо говорю я, пытаясь припомнить. Нет — я точно видел сегодня исключительно его спину.

— Гарри, — вмешивается Рон, — давайте ускоримся, а то не успеем пообедать!

Гермиона досадливо передергивает плечами, но послушно заправляет за ухо прядь волос и ускоряет шаг.

Мы направляемся в Большой зал, откуда аппетитно пахнет горячим какао, и я забываю о том, что успел передумать на уроке. Похоже, все это меня интересует только в присутствии Снейпа — и всякий раз выходит мне боком, потому что не знаю, как там насчет взглядов, а уж неудами он меня не обделяет.

То, что на занятиях Снейпа я совсем не получаю положительных оценок, не замедливает сказаться на моей успеваемости.

Сначала это был просто строгий разговор с МакГонагалл.

— Гарри, ты должен быть собраннее на уроках профессора Снейпа. Не забывай, что знания, которые он должен дать тебе, крайне важны для твоей будущей деятельности. Ты не раздумал становиться аурором? — и поскольку я молчу, она добавляет строже, — Гарри, ты меня слушаешь?

— Да, профессор, — отвечаю я автоматически. Мысли уходят куда-то в сторону от темы, как только я слышу его имя, и я неожиданно для себя самого спрашиваю, — профессор, а как Вы убедили Снейпа взять меня на Высшие Зелья?

— Профессора Снейпа, — поморщившись, поправляет меня декан. — Собственно, Гарри, я его ни в чем не убеждала, с профессором Снейпом разговаривал директор. Однако я на самом деле не считаю, что ваши… взаимоотношения с профессором могли бы как-то негативно сказаться на ситуации. Я имею в виду, профессор Снейп умеет отделять личную неприязнь от профессиональной деятельности.

Я не удерживаюсь и фыркаю. Умеет, как же. МакГонагалл смотрит на меня очень серьезно и слегка осуждающе:

— Мистер Поттер, если Вы не забыли, профессор Снейп — Ваш учитель. И в отличие от Вас, он об этом помнит. Более того… — повисает тяжелая пауза, и я задерживаю дыхание в ожидании окончания фразы, — я думаю, что на него повлияла смерть Сириуса, — неохотно заканчивает МакГонагалл.

— В каком смысле?.. — начинаю я, но она обрывает меня:

— Довольно, мистер Поттер, — только теперь я замечаю, что она рассержена. — Наш диалог окончен. Потрудитесь уделять больше внимания предмету Зельеварения, а не его преподавателю. В конце концов, то, что он поступил с Вами лучше, чем Вы рассчитывали — или заслуживали, возможно, по его мнению, — не повод игнорировать его занятия. В следующий раз будете отрабатывать взыскание, которое он Вам назначит. Я Вас предупредила.

Предупредила-то предупредила, но легче не стало. Теперь к холодной неприязни, которую я привык испытывать к Снейпу, добавилось чувство раздражающего любопытства. Раздражающего тем более, что я совершенно не хочу его испытывать.

Я честно держался, сколько мог, но в середине апреля решил проверить предел снейповского терпения. Что-то он совсем перестал придираться ко мне, так я объясняю себе причины своего нелогичного и уж точно неразумного поступка. Не верю я в его доброту.

Особенно на фоне моих ужасающих отметок.

Зелье, которое я варю на следующем занятии, вызывает ужас даже у Невилла. Оно тягучее, как смола, болотно-зеленого цвета и ужасающе пахнет. Это вынуждает Снейпа отпустить класс на пять минут раньше. Все, естественно, торопятся улизнуть из класса, только Рон с Гермионой задерживаются, глядя на меня — но ледяной взор Снейпа эффективно избавляет их от нерешительности.

— Извини, — шепчет Рон, бочком проходя мимо зельевара, который приблизился к столу, за которым я сидел, и со сдержанным бешенством ждет, когда мы останемся одни.

Зачем, скажите, я это сделал? Мне надоело жить?

Этот риторический вопрос крутится у меня в голове все время, что я сижу, уставившись на мутную жижу в котле. Даже звук захлопнувшейся двери не заставляет меня поднять голову. Я вздрагиваю, когда мутно отблескивающая жидкость внезапно исчезает из моего поля зрения. А затем в подбородок мне упирается палочка, вынуждая посмотреть вверх. Ему в лицо.

О боги, нет. Только не это. Я зажмуриваюсь в ожидании проклятия. И с чего мне показалось, что Снейп стал мягкосердечнее? Я просто идиот.

Он терпеливо дожидается, пока я все же взгляну на него, а затем направляет палочку на отодвинутый и все еще воняющий какой-то мерзостью котел:

— Evanesco!

Неудавшаяся бурда, которая должна была в теории представлять собой один из вариантов зелья от ожогов, исчезает, и Снейп решительно сбрасывает со стола оловянную посудину. Котел со звоном летит на пол, а Снейп нагибается ко мне, опираясь руками о столешницу, и шипит в лицо:

— Поттер, вы не могли бы потрудиться объяснить мне, что означает ваше поведение в последние месяцы? Соорудить такое смердящее безобразие «случайно» не под силу даже вам. А если под силу, то это было последнее, что вы сумели сделать в моем классе. Однако я подозреваю, что вы сделали это умышленно. Новый подвиг, Поттер? Сварить самое ужасающее варево за всю историю школы? Вы всегда были невыносимы, — продолжает Снейп, и я понимаю, что он оседлал любимого конька, — но даже этот прискорбный факт, увы, не объясняет причин Вашего поступка. Вы, разумеется, весь в отца, он славился своей экстраординарностью...

Он бросает мне в лицо последнюю фразу, и внезапно размышления, которым я предавался на его уроках, явственно всплывают в памяти. МакГонагалл предупреждала меня не забываться… Наплевать.

Мою голову словно обносит ветром, и не вполне понимая, что именно говорю, я возражаю:

— Не весь.

— Что?

Я перебиваю Снейпа посреди фразы, и он, кажется, приходит в окончательное неистовство. Лишь бы уцелеть, если он решит сделать со мной что-нибудь. А впрочем, одергиваю я себя, что он может сделать? После смерти Сириуса что-то умерло во мне, и одной из составляющих этого «чего-то» была способность бояться. Я видел самое страшное во время битвы в Отделе Тайн. С тех пор я не боюсь смерти — так что уж бояться Снейпа?

Я поднимаю голову, и впервые за все время нашего знакомства привычный трепет отступает. Я смотрю, как он ловит губами воздух, и спокойно повторяю:

— Я не «весь в отца», сэр. Я вообще не такой, как мой отец.

Повисает долгая пауза, во время которой мне, по идее, следует озаботиться отсутствием завещания. Вместо этого я жду, глядя в стену за плечом Снейпа, какой кары удостоится моя дерзость. В конце концов он выпрямляется в полный рост и устремляет на меня взгляд, в котором я вижу насмешку. Совсем не тот эффект, на который я рассчитывал. А затем Снейп начинает говорить, и я понимаю, что окончательно утратил способность разбираться в происходящем. Потому что он не кричит, не унижает меня, словно не опускается до проявления эмоций. Или не испытывает их. Даже привычного отвращения.