Сергей Волков - Лёд и пламень

Конечно же, медведь не понял слов Уфа. Но взглянув в желтые, кошачьи глаза ёхху, он осознал другое: это странное косматое существо с развевающейся на ветру бородищей опасно. Оно вроде бы похоже на людей, с которыми медведю доводилось встречаться. Но люди слабые, трусливые, у людей много вкусной еды. Рыжий великан силен, смел. Никой еды у него нет. И сам он — не еда, скорее наоборот, при желании такой гигант смог бы подзакусить белым медведем.

— Тфоя уходить! — в последний раз повторил Уф и поднял сжатый кулак, размерами не уступающий медвежьей голове. — Моя тфоя бить! Уф! Фильно бить! Уф! Уф!

И медведь сдался. Недовольно ворча, он попятился, повернулся и кинулся прочь, нелепо вскидывая на бегу толстый круп, на котором болтался маленький мохнатый хвостик.

— Ур-ра, наша победа! — радостно закричала Маруся, приплясывая на месте. — Уф — владыка Арктики! Оле-оле-оле-оле! Рыжий Уф — чем-пи-он!

— Моя — ёхху! — бухнул себя кулаком в грудь великан. — Моя хорофо! Моя находить Маруфя. Моя спафать Маруфя! Уф, уф… Медфеть глупый. Злой. Здраффтфуй, Маруфя!

— Привет, Уф! — отозвалась девочка и спрыгнула с ледяной скалы прямо на руки ёхху. — Как ты меня нашел?

— Моя ходить ферный бафня, — отозвался Уф. Он обнял девочку, нежно посопел ей в ухо и бережно поставил на снег. — Моя сильно скуфять — и ходить бафня.

— А как ты вошел? Там же… — начала Маруся.

— Моя дерфать подарок, — объяснил ёхху. — Бафня моя пропуфкать.

— Какой подарок? — не поняла девочка и тут же вспомнила, как перед расставанием отдала Уфу фигурку кролика, которую выронил Илья, укушенный гигантским комаром.

— И что в башне?

— О-о… Уф, уф… Моя фидеть Мам-ефа! — благоговейно закатил глаза Уф. — Моя гофорить Мам-ефа. Хорофо! Нрафится.

— И что же тебе сказала… Мам-ефа? — поинтересовалась Маруся.

— Мам-ефа гофорить… — важно приосанился Уф. — «Рыфик, иди за Маруфя. Охраняй Маруфя. Спафай Маруфя». Фот как гофорить Мам-ефа, уф, уф…

«Спасибо, мамочка», — вновь мысленно поблагодарила Маруся, а вслух сказала:

— Ну и классно. Будем теперь вместе, как раньше.

— Хорофо, — кивнул Уф и протянул руку. — На, тфоя брать.

— Что это?

— Подарок. Тфоя брать. Уф, уф…

Маруся выставила ладонь, и на нее лег серебристый кролик.

— Моя не надо заяц. Моя не нрафится заяц. Моя ходить Маруфя. Так гофорить Мам-ефа!

— Я поняла, — Маруся убрала кролика в карман и прислушалась к ощущениям. Наличие двух предметов пока вроде бы никак не сказалось на ее самочувствии. — А куда должна «ходить Маруфя», Мам-ефа, случайно не сказала?

— Гофорить, — снова кивнул Уф. — Мам-ефа гофорить: Маруфя и Рыфик ифкать другой проход на фоздух…

— Линзу?

— Уф… Маруфя и Рыфик ходить далеко. Там! Хифина мертвый челофека, рядом другой проход на фоздух. Уф, уф… Ходить?

— Ходить, — Маруся пригладила волосы и протянула ёхху руку. — Обязательно надо ходить, Уф.

Арктика, Абиссинская пустыня,

тот же день

Маруся догадалась, что Уф называл «проходом на фоздух» линзу перехода и сначала подумала, что мама решила вернуть ее. Но поразмыслив, она поняла, что речь идет о другой линзе, расположенной неподалеку от хижины. Не зря Уф сказал «другой проход» и «ифкать».

Конечно, возвращаться к страшной хижине девочке не хотелось, мертвая «вампирша» пугала больше медведя. Но, с другой стороны, ей же не требовалось заходить вовнутрь, а кроме того, рядом теперь был верный и отважный рыжий чебурашка Уф. С ним Маруся никого не боялась.

Вообще никого.

Болтая о чудесном Зале Ста Тысяч предметов, поразившем не только Марусю, но и Уфа, они вернулись к хижине. Маруся осмотрелась. Та линза, через которую она и ёхху попали сюда, исчезла. Но зато поодаль появилась другая. Воздух вокруг нее слегка дрожал, словно над раскаленным асфальтом, а снег внизу подтаял сильнее, чем в других местах.

Уф сунул в рот черный палец и смочил слюной широкие ноздри. Шумно принюхавшись, ёхху глубокомысленно произнес:

— Тама горяфо. Уф, уф. Тама фарко.

— Наверное, эта линза ведет в какую-нибудь тропическую местность, — предположила Маруся, осторожно обходя мерцающий овал. — Ну что, идем?

— Надо думать! Уф…

— О чем? У нас все равно нет никакой альтернативы, — ввернула Маруся любимо словцо отцовского начальника службы безопасности Санича, которого она в детстве называла «дядя Робот».

— Маруфя умный! — почтительно сказал Уф. — Как Мам-ефа. Пофти. Уф, уф…

— Почему «пофти»? — фыркнула Маруся, хотя в душе прекрасно понимала, что ёхху здорово польстил ей.

— Мам-Ефа — уфеный. Маруся… — великан на секунду замешкался, подбирая подходящие слова. — Маруфя — хорофый челофека! Уф…

— Да ну тебя… Ой! Уф, смотри!

И девочка указала на один из торосов, находящийся в сотне метров от хижины. Из-за вздыбленных льдин там появился белый медведь. А за ним — еще один. И еще.

— Глупый медфеть прифодить друфей, — сразу набычился Уф. — Маруфя, пора ходить. Уф, уф… Быфтро ходить. Много медфеть. Не хорофо. Не нрафится!

Маруся оглянулась на линзу. Ей почему-то очень не хотелось идти в нее. Казалось, что за мерцающим овалом перехода скрывается какая-то опасность, в сто раз более ужасная, чем медведи. И что-то подсказывало девочке, что опасность эта угрожает в первую очередь ёхху.

— Может, попробуем их прогнать? — кивнув на зверей, спросила она у ёхху.

— Неа, надо ходить! Уф… Моя проферять, — и Уф первым полез в призрачный портал, опасливо выставив вперед руку.

Марусе на мгновение стало страшно — а вдруг ее друг сейчас исчезнет, пропадет и она снова останется одна? Одна среди этих проклятых «умок», желающих сделать из нее комплексный обед!

— Стой, подожди меня! — закричала девочка и едва ли ли не рыбкой нырнула в линзу перехода следом за ёхху.

Небо в том месте, куда попали Маруся с Уфом, было почти такое же голубое и высокое, как в Арктике. А вот местность вокруг отличалась, причем сильно.

Куда ни посмотри, везде девочка видела одно и тоже — грязно-желтый песок и бурые камни. Ни построек, ни дорог, ни людей. Кое-где из песка торчали чахлые кусты, лишенные листьев. Горизонт терялся в пыльной дымке. Воздух струился, причудливо искажая очертания камней и кустов. То и дело вдали возникали причудливые миражи. Маруся где-то слышала, что в пустынях это обычное дело. Путешественники видят дворцы, озера, пальмы, устремляются туда — и ничего не находят. Здешние миражи выглядели иначе: просто серебристые овалы или полосы.

Было очень жарко — как в сауне. Сухой ветер горячил кожу, нес волнами тончайшую пыль, от которой у Маруси тут же начали слезиться глаза.

Линза, мигнув на прощание, растаяла без следа.