Фанфикс.ру - Фанфик Everything I am

Я хмыкаю, проводя пальцем по изображению небольшого черного дракона. Перуанский ядозуб, пароль к нашей гостиной. Хорошо, что не норвежский горбатый, — я перелистываю учебник и смотрю на родственника Норберта.

— Я думал, толпа будет, — рассуждает Рон, не заботясь о том, чтобы понизить голос, — за столом человек восемьдесят было, а на Трансфигурации оказалось, что только пятеро к слизеринскому курсу добавились.

— Ну, во-первых, их не восемьдесят, а шестьдесят пять, — менторским тоном откликается Гермиона, — хотя если учесть, что в Дурмштранге всего и было триста пятьдесят учащихся, а из них примерно сорок человек погибли и вдвое больше ранено, к нам пришло и впрямь немало. Триста пятьдесят минус сто двадцать, округляя — это двести тридцать. Еще скольких-то забрали родители, седьмые курсы вообще освобождены от занятий до самых экзаменов — у них же аттестация. Итого получается, в Хогвартсе дурмштрангцев больше, чем в Шармбатоне.

— И за что нам такое счастье, — скептически хмыкает Рон, — ты их мантии разглядела?

— Нет, — Гермиона поднимает брови, — а что такое?

— У рэйвенкловских — пока ничего, а у слизеринских…

— Не томи, а?

— Они уже герб Дома нацепили, вот что! — произносит Рон со злостью, — небось рады-радешеньки, что попали на этот факультет. А вы мне еще не верили, когда я предупреждал, что они наверняка Пожиратели смерти!

— Рон, не идиотствуй, — так же раздраженно отзывается Гермиона, — что, по-твоему, на Слизерине Пожиратели смерти учатся, что ли?

— А почему нет? Один Малфой чего стоит!

— Не записывай Малфоя на тёмную сторону только потому, что его отец служит Сам-Знаешь-Кому!

Гермиона почти кричит, я соскакиваю с широкого подоконника и встаю между друзьями:

— Хватит!

От неожиданности оба умолкают и уставляются на меня, приоткрыв рты. Я пользуюсь их замешательством:

— Нашли из-за чего поругаться — из-за Дурмштранга и Слизерина! Лучшей темы не выбрать!

— И в самом деле, — Гермиона трет переносицу и жмурится.

— Ну да, конечно, — странным тоном говорит Рон, — это же не те темы, при которых с тобой можно найти общий язык.

— Не выразишься понятнее? — я уже не удивляюсь ни своему ровному тону, ни вежливости. Я сильно подозреваю, где их набрался.

Рон криво усмехается:

— Гарри, только не надо развивать идеи всеобщего равенства. Мы ведь оба знаем, что ты на Слизерине скоро своим в доску будешь.

— Что ты хочешь сказать? — настороженно спрашиваю я.

Мы обсуждали только с Гермионой… Она же не могла рассказать, нет? Я поручился за нее сегодня ночью…

Я перевожу взгляд на ее лицо — она отчаянно мотает головой. Рон этого не видит: он повернулся к Гермионе спиной и не отрывает взгляда от воротника моей рубашки.

— Рон, что ты имеешь в виду? — переспрашиваю я после затянувшейся паузы. Он с самого утра выглядит разозленным и изумленным одновременно, бросает на меня короткие взгляды. Не могу понять, что в моем внешнем виде могло вызвать такую реакцию.

Рон начинает говорить, но его слова перекрывает звук колокола. Большая перемена кончилась, пора на Чары. Я пожимаю плечами, закидываю за спину сумку:

— Не хочешь говорить, дело твое. Только в следующий раз, когда надумаешь бросаться словами, сначала обдумай. — Мы стоим друг против друга, как тогда, когда Рон впервые заговорил о том, что я излишне переживаю о возможном исчезновении Снейпа.

Стоило только вспомнить о нем, и в груди становится теплее.

«— А чем вам Рон не угодил...

— Ничем, кроме того, что он представляется мне ребенком с задержкой развития. Впрочем, чего еще ждать от Уизли.

— Не смейте оскорблять моих друзей!»

Его голос раздается в моих ушах так явственно, что хочется обернуться. Но я знаю, что его нет за моей спиной. У него сейчас урок у четвертого курса, а следующая пара — у нас.

Скоро я с ним встречусь. Не знаю, хочу ли — и зачем я так напрашивался сегодня на окклюменцию, когда он явно не горел желанием меня видеть?

Снейп. Снейп. Снейп.

Я обхожу Рона и направляюсь на Чары. Гермиона идет за мной, торопливо шаря в сумке. Кажется, она выяснила, что не взяла пергамент с домашней работой, потому что лицо у нее мрачнеет. Всю большую перемену читать нам лекцию о численности дурмштрангцев — и обнаружить, что забыла работу…

— Я скажу, что ты на пару минут опоздаешь, — говорю я, принимая у нее сумку. Гермиона благодарно кивает и бегом несется по направлению к Гриффиндорской башне.

Рон идет рядом и молча сопит, не то не решаясь продолжить разговор и окончательно рассориться, не то не зная, что сказать. Я не нарушаю молчания, и он вдруг решительно забегает вперед, загораживая дорогу. Я хмуро смотрю на него:

— Ты чего?

Вместо ответа Рон вытягивает руку и начесывает пальцами пряди моих волос так, чтобы они закрыли ухо и шею. Я отодвигаюсь:

— Да что стряслось, в самом деле? Ты с утра будто не в себе!

— А ты заметил? — холодно отвечает он, — я думал, ты всю первую пару пытался глаза продрать. Во сколько вернулся? Откуда?

— Слушай, Рон, ты мой друг, но это не твое дело! — я вновь обхожу его. — Пошли, мы уже опаздываем.

— Разумеется, это не мое дело. И ничье кроме твоего, надо думать. Только, Гарри, в зеркало глядеться надо перед выходом, если хочешь, чтобы твои тайны были при тебе! — бросает Рон, не отставая.

Я автоматически сбавляю шаг. Зачем он так смотрел на мою шею? Мои пальцы торопливо скользят по коже — и у меня вырывается сдавленное шипение. Больно.

Ах черт возьми!

— Рон! — мне хочется рассмеяться, но я знаю, смех выйдет нервным, и сдерживаюсь, — что у меня там, что ты пытался закрыть?

— Сам не знаешь? — он смущается, я вижу, как вспыхивают его щеки, — попроси у Гермионы зеркальце. А лучше исцеляющие чары. Она хорошо умеет сводить такие штуки.

— Да какие, можешь ты сказать по-человечески?

— У тебя на шее засос. Со следами зубов, — раздельно выговаривает Рон, глядя мне прямо в глаза. — Я так понимаю, тебе его не девчонка оставила. А учитывая, что ты опять поздно вернулся и был в мантии-невидимке…

— И что с того? — резко интересуюсь я. — В твои отношения с Гермионой я не вмешиваюсь! Или тебе настолько противна мысль, что я…

— Не что ты, то есть не кто , а с кем ты. Извини. Мне просто… просто противно.

Рон отворачивается, а я срываюсь с места, чувствуя спиной его взгляд.

По крайней мере, искренне. По крайней мере, искренне, — бьется в висках одна и та же мысль.

Когда я пойму, отчего мне стало больно, я обязательно успокоюсь. И может быть, даже извинюсь за несдержанность. Если разберусь.

У дверей мы сталкиваемся с Гермионой. Она выглядит запыхавшейся, но довольной, и сжимает свернутый пергамент. Мы даже не опоздали, большинство студентов во время большой перемены выходит из замка, поэтому все пришли почти одновременно. Проходим, рассаживаемся по местам, и Гермиона задает логичный вопрос: