Фанфикс.ру - Фанфик Everything I am

История магии всегда навевала на меня сон. Да и не только на меня. Девяносто девять человек из ста всегда мирно дремали на лекциях Биннса. Сотая — Гермиона — методично записывала, а потом весь курс пытался выпросить у нее конспекты. Утрированно, но правда; так было до того, как Биннс заговорил о Гитлере.

Не думаю, что Дамблдор был сильно доволен этим фактом, и если я что-нибудь понимаю, профессору-призраку было строго велено давать студентам только ретроспективную оценку прошлого, не затрагивая тем Настоящее и Будущее. Но плотину, кажется, уже прорвало. Рэйвенкловцы забрасывают Биннса вопросами, гриффиндорцы по мере сил им помогают, и уснуть в гвалте, который теперь царит на Истории магии, просто невозможно. А жаль, потому что ужасно хочется. Просто глаза закрываются.

— Это ты оживил этот предмет, — сияя глазами, поворачивается ко мне Гермиона. Она сегодня такая красивая, что кажется светящейся изнутри. Хотя спала, наверное, еще меньше меня. Во всяком случае, я не слышал, когда Рон возвратился в спальню.

— Да уж. И кто тянул меня за язык, — неловко отшучиваюсь я и касаюсь кончиками пальцев шрама. Почему-то его сегодня… не больно, но я чувствую каждый волосок падающей челки. Мне не хочется беспокоиться по этому поводу. Просто голова тяжелая, вот он и ноет немного. Ничего страшного. Сколько можно ежеминутно ждать взрыва? Я устал бояться и изводить себя предчувствиями. Если чему-то суждено случиться, пусть случается. Будем разбираться на месте.

Кажется, это решение? Шаг вперед — стиснув зубы.

От внезапного понимания сонливость спадает, и я включаюсь в конспектирование. Биннс говорит о том, что магические научные центры давно исследуют природу происхождения магической энергии в человеческом теле.

Она есть в каждом, говорит Биннс; голос его не дребезжит, как обычно, а стал ниже, размереннее. Как будто тот факт, что его предмет увлек учащихся, изменил его манеру поведения.

Магия — седьмое чувство, присущее каждому из нас, точнее, не чувство, а свойство — как интуиция, знаменитое «шестое», как зрение или осязание. Просто кто-то с детства умеет пользоваться возможностями, которые предоставляет этот дар, а в ком-то он так и не просыпается до уровня, достаточного для осознания.

Но и самый заурядный маггл, и законченный сквиб временами чувствуют в себе способность совершить нечто… необычное, не поддающееся закону логики. Подбери в этот миг для маггла подходящую волшебную палочку — он осознает себя, почувствует в себе магию и присоединится к магическому сообществу.

Магглы тянутся к волшебству, потому что глубоко внутри себя знают, что оно возможно, оно существует. Но не верят — и отучают верить своих детей. Говорят, что сказки — ложь, а чудес не бывает. Это глушит врожденные инстинкты, уничтожает зачатки дара. А значит, дети, родившиеся в маггловских семьях без выраженных способностей, не получают письма, приглашающего на обучение в Хогвартс, как их чуть более одаренные ровесники.

Они вырастают лишенными способности колдовать и бросают свои умения на то, чтобы раскритиковать в пух и прах самую идею о том, что магия может существовать, называют ее абсурдом, а легенды вымыслом. Или прилагают все усилия, чтобы претворить свои мечты в реальность. Снимают фильмы про сказочные миры, наделяя их героев Силой, как чаще всего называют магглы чародейство — и не подозревают о том, что маги живут рядом с ними веками, тысячелетиями. Мы не нарушаем проведенной нами самими границы, не позволяем себе открыться, чтобы не ввергнуть мир в хаос…

— Почему в хаос? — не знаю, кто это спросил. Кто-то с Рэйвенкло. А еще самые умные…

— Потому что если магглы узнают о наших способностях, они испугаются, мисс Браун. — А, нет, это Лаванда. — Они сочтут, что не сегодня-завтра мы захотим подчинить весь мир и припишут желание властвовать. Люди склонны бояться тех, кто превосходит их в их возможностях.

— Ну так они будут правы, не так ли? — перебивает Невилл, — разве Сами-Знаете-Кто не стремится к власти надо всеми?

— Мы воюем с ним, мистер…

— Лонгботтом. Магглы не знают , что мы воюем. Я считаю, они испугались бы оправданно. Пусть лучше уж не знают, будут крепче спать!

Наступает глубокая тишина. Гробовая. Биннс щурит полупрозрачные глаза — привычка живого, не исчезнувшая у призрака:

— Вы забываетесь, молодой человек. Вы забываетесь.

— А мне все равно, — пожимает плечами Невилл, — почему я не могу сказать, что думаю? Все правильно, мы не пересекаем черты, за которой они бы узнали о нас. Потому что тогда они узнали бы о Волдеморте. И сочли бы, что мы с ним заодно, раз не мешаем ему. И попытались нас перебить. Мы не о них, получается, беспокоимся, а о собственной безопасности!

Черт побери. Мне хочется встать и зааплодировать. Не одни мы с Гермионой не поверили вчерашней умиротворяющей речи директора. А вы думали, если нам по шестнадцать, то можно вешать на уши любую лапшу, не заметим и забудем?

Невилл, похоже, ждал только повода, чтобы высказаться. А мне Снейп приказал делать равнодушный вид. Интересно, почему — у меня под языком колючек больше, речь вышла бы пламеннее…

И все-таки я сижу и молчу, а вспыхнувший до корней волос Невилл меряется взглядами с Биннсом. Ему пока не нужна помощь — да и оттолкнет он ее, как мне что-то подсказывает. Что ж, посмотрим.

— Вы закончили? — произносит Биннс невыразительно и, получив ожесточенный кивок, роняет: — Думаю, что лучшим для вас будет обсудить эту тему с директором, мистер Лонгботтом. Я не могу потратить на бесполезную дискуссию все оставшееся до конца лекции время. Поэтому сейчас прошу всех вернуться к своим конспектам и постараться вспомнить, что не только вы можете быть правы, рассуждая о том, как именно следует устроить мир. Уединенность магических общин оправдана жизнью, не вам — и не сейчас — решать, должно ли положение измениться.

— А кому решать? Воевать нам!

Падма Патил. Надо же. Что, у всех поголовно начинают сдавать нервы?

Биннс игнорирует адресованную в пространство реплику и продолжает что-то говорить. Урок делается скучным, в воздухе витают недомолвки и невысказанные слова. А я сижу и думаю о том, что именно Невиллу скажет Дамблдор — и о том, что Снейп, похоже, был все же прав, призывая меня к осмотрительности.

Мне не нравится происходящее. Совсем не нравится. Я не понимаю политики наших преподавателей.

Я устал от неизвестности. Я хочу увидеться с ним.

* * *

На Трансфигурации МакГонагалл внимательно оглядывает нас, поджав губы, и мне приходит в голову, что новость о почти бунте на Истории магии распространилась по школе гораздо быстрее, чем можно было себе представить. Наш декан выглядит рассерженной и утомленной, она мелко покачивает головой, ни на ком не задерживая взгляда — пока не останавливает его на мне. Я сижу с отсутствующим выражением лица и смотрю в никуда. МакГонагалл долго изучает меня глазами. Нет, профессор, это не я подговорил Невилла, хочется сказать мне. Хочется даже рассмеяться, хотя смех выйдет невеселым. Разве Невилл сказал не то, что есть на самом деле? Он только одного не упомянул — что «стратегическое выжидание» и Министерства, и Уизенгамота, и магического мира в целом связано с Гарри Поттером — и тем, насколько он овладел боевыми заклятиями для того, чтобы выпустить его против Волдеморта… Какой раунд по счету?