Iris Black - Отрезок пути

Месяц назад я своими ушами слышал, как одна из гриффиндорок, давясь слезами, жаловалась другой, что не сделала домашнее задание по гербологии, и теперь «профессор Лонгботтом огорчится». Не разозлится, не снимет баллы с факультета, не назначит взыскание, не оставит после урока, а огорчится. Для них по-настоящему важно его мнение, вот что странно.

И потом, нельзя не признать, что обращаться с гриффиндорцами Невилл действительно умеет. Хотя и дурит им головы по-страшному. Например, пару месяцев назад он заявил, что из оранжерей, находящихся недалеко от школы, удрало очень опасное (а на самом деле вполне мирное) кочевое растение и спровоцировал своих студентов провести на улице несколько бессонных ночей, чтобы его отловить. Отловили, надо сказать, – до сих пор гордятся. А до этого, заранее договорившись с Бейном, он среди ночи отправил старшекурсников в гордом одиночестве в Запретный лес собирать «редкий» мох. Эти глупцы по сей день уверены, что чуть ли не жизнь ему спасли. Ну, а лазают по деревьям, чтобы собрать плоды, которые можно добыть простым заклинанием, гнут спину в теплицах, возясь с якобы опасными растениями, и патрулируют школу по ночам, выслеживая разнообразных сбежавших мифических магических существ, они у него чуть ли не каждый день.

Возможно, именно в этом и дело. Гриффиндорцы уверены, что он не может без них обойтись, хаффлпаффцы побаиваются его чрезмерной активности, рейвенкловцев забавляет его неуемная фантазия, а слизеринцы, понимая, что он притворяется, считают себя умнее большинства студентов, принимающих все за чистую монету. В любом случае, все это, на мой взгляд, по меньшей мере странно.

Не говоря уже о прицепившемся к нему после войны прозвище «мангуст». Нет, прозвище как раз забавное – сам иногда так его называю. Но тот факт, что оно нацарапано на двери в его кабинет рядом с изображением полудохлой змеи, лично мне кажется чрезмерным.

– Возможно, – поморщившись, неохотно соглашаюсь я. – Только не забывай, что некоторые ученики о твоих выходках рассказывают родителям, а родители жалуются мне. Уже надоело объяснять им, что реальной опасности нет и быть не может. А они еще и считают, что я ничуть не лучше.

– А ты и не лучше! – паскудно хихикнув, заявляет Невилл и, поднявшись с кресла, подходит ко мне со спины и обнимает за плечи. – Ты вообще – редкая сволочь!

– Радует, что хотя бы редкая, – я пытаюсь вывернуться, но руки у него сильные.

– А меня-то как радует! Прямо чувствую себя коллекционером, отхватившим уникальный раритет, – радостно сообщает он и целует меня в шею.

Ужасно глупо, но, несмотря на далеко не юный возраст, от прикосновения его теплых губ по телу всякий раз пробегает дрожь. Как мальчишка, в самом деле! Оттолкнуть его выше моих сил, поэтому приходится сидеть и злиться на свою бурную реакцию.

Выпрямившись, Невилл начинает разминать мои плечи. Мерлин, ну кто его только просил? До этого я почти не чувствовал, как затекли мышцы, а теперь шею и плечи пронзает боль. Я прикусываю губу и задерживаю дыхание, чтобы не застонать. Но этот негодяй, конечно, все замечает.

– А все потому, что ты вечно читаешь до ночи в неудобной позе и на долгие часы застываешь над своими котлами, точно изваяние! Тебе нужно как-то пересмотреть свой образ жизни, все-таки уже не мальчик.

– Правда, мамочка? Рад, что ты, наконец, это признала! – ехидно говорю я. – Только не надо устраивать трагедий. Выпью зелье и приду в норму.

– Зельями проблему не решить. Нужно устранить источник, – авторитетно заявляет Невилл, проигнорировав подколку. – Это ведь не шутки, потом еще хуже будет.

– Весьма любопытно! – фыркаю я, отталкивая его руку, которую он уже успел запустить мне под мантию. – То есть, когда ты с пером в зубах часами следишь за ростом какого-нибудь дурацкого растения, а потом засыпаешь прямо на земле – это в порядке вещей, а когда я занимаюсь зельями – все, мир рушится, надо срочно вызывать бригаду целителей, отряд авроров и собирать Визенгамот? Где справедливость, гриффиндорец?

– Все время тебя в крайности бросает, – вздыхает он. – А я, между прочим, за тебя беспокоюсь.

– Это я уже понял, мамочка.

– Перестань меня так называть!

– Тогда перестань так себя вести, – парирую я. – И вообще, это я должен возмущаться. Почему ты вчера не выпил зелье?

– Ну забыл! – мученически стонет Невилл.

– Завтра вызову сюда Августу, – обещаю я. – Пусть она при студентах настучит тебе по шее.

– Да у меня все нормально с сердцем!

Нет, ну что за идиот? Никакого инстинкта самосохранения!

– Настучит по шее и объяснит, что ты не первый так говоришь.

– Это зелье противное! – возмущенно выпаливает он.

– Не ври. Оно безвкусное, – возражаю я. – Будь любезен делать, что я говорю. Не хватало еще, чтобы мой преподаватель гербологии свалился с инфарктом посреди урока. Где я нового найду?

– Преподаватель – это ерунда. Вот где ты найдешь нового любовника – вопрос.

– Это как раз не проблема. Думаю, можно даже не дожидаться инфаркта. На тебя уже никаких нервов не хватает.

– Ну, нервы у тебя железные, – смеется Невилл.

– Вот именно, – подтверждаю я. – А из-за взаимодействия с твоим идиотизмом у них начинается коррозия.

Он снова смеется. Я, пользуясь тем, что он не может видеть мое лицо, тоже улыбаюсь. И отвлекаюсь – потому что упускаю момент, когда одна его рука снова оказывается под моей мантией, а другая начинает расстегивать пуговицы.

– Перестань, – говорю я.

– Почему?

Хм. Резонный вопрос. И что ответить? Не могу же я промолчать, в самом деле? Если молчать, то сразу. А если уже начал возмущаться, отступать нельзя.

– Ты же видишь, у меня болят мышцы.

– Так я тебе массаж сделаю! – с энтузиазмом предлагает Невилл.

– Не надо!

– Почему?

– Лучше принеси вина, – выкручиваюсь я.

Невилл подчиняется и, не высказывая никакого недовольства, топает к шкафу. Наверное, тоже хочет выпить. Впрочем, я-то как раз не хочу. Или хочу? От хорошего вина отказываются только идиоты и завязавшие алкоголики. А я как будто ни к тем, ни к другим не отношусь.

Вино он наливает из разных бутылок. Ясное дело – мои вкусы он хорошо знает, а сам предпочитает сладкую гадость. По мне, так единственное сладкое, которое можно употреблять, – это горький шоколад, все остальное просто не заслуживает внимания.

Получив бокал, я какое-то время кручу его в руках и вдыхаю смолистый аромат, а затем делаю крошечный глоток, наслаждаясь насыщенным благородным вкусом. Умеют в семье Райка делать вина. Что люди, что эльфы.

Сейчас пара бокалов вина – это то, что нужно. Вся эта экзаменационная суета утомляет. В этом месяце нам впервые удалось остаться вечером вдвоем. Обычно, когда я заканчиваю дела, Невилл уже не в состоянии поддерживать вразумительный диалог. Наоборот тоже бывает, но значительно реже.