rakugan - Коридор

— Как же вы познакомились? — спросил я.

— Да я его до пятого курса и не видал, — ответил Прингл, берясь за новый сухарик. — А как он стал старостой на Слизерине, так пришел ко мне, гостинец принес, бутылку огневиски, значится. Я сначала накричал на него — ты вообще кто такой, что мне тут виски приносишь, тебе сколько лет-то?! А потом слово за слово — и я уже сам себе дивлюсь, потому как час прошел, а я этого молокососа слушаю и ничего в ответ сказать не могу, ровно как кролик перед змеей. А он говорит: «Если увидишь, что кто-то из слизеринцев нарушает правила, ты не вмешивайся и никому не докладывайся, а иди прямо ко мне, я разберусь». И спасибо, говорит, заранее.

— Он всегда был такой вежливый? — спросил я.

— Ну да, — кивнул Прингл. — Не то что разные Блэки, которые нос задерут и мимо пройдут, не поздороваются. А этот — и «доброе утро», и как дела, всегда спросит. В общем, так у нас с ним и повелось. Ежели чего, я сначала ему говорю, а уж он сам порядок наводит, как знает. Том умел факультет держать, заместо декана был на Слизерине, можно сказать. Я как-то пошутковал, говорю ему: «Ты, того и гляди, до директора школы дорастешь! Уж тогда не забывай меня». А он отвечает, эдак серьезно: «Если я когда-нибудь стану здесь директором, Полли, уж я позабочусь, чтоб ты не остался без куска хлеба на старости лет».

— Он всегда называл вас по имени? — уточнил я.

— Ага, — кивнул Прингл. — Как-то оно само собой так вышло… Мы же с ним много разговоров разговаривали, когда он моим помощником числился, на ремонте школы, стало быть. Все бумаги за меня заполнял — голова светлая, что да, то да. Все в точности помнил: сколько чего надо, краски там, или обоев, до последней цифирки. А по вечерам заходил ко мне в каморку чай пить. Скучно, вишь, ему было одному. И опять, значится, я сам себя понять не мог. Придет он, рассядется в кресле, точно принц, а я ему и чай подношу, и все такое. Вот хотелось ему что-то приятное сделать, и хоть ты тресни! А он еще смеется так весело и говорит: «Спасибо, Полли». Все-то меня всегда по фамилии звали, ну или «Аполлион», а он один запросто: Полли да Полли. Он, и никто другой…

Старик вдруг замолчал, глядя перед собой.

Я выждал минуты две, но бывший смотритель словно впал в транс. Когда я его окликнул, он вздрогнул так, что пролил чай:

— Чего? Звиняюсь, задумался маленько.

— Мы говорили о Томе Риддле, — напомнил я. — А вы не слышали, что с ним было потом?

Прингл внезапно помрачнел и посмотрел на меня настороженно.

— Слышал кой-чего… И нехорошего много, да только мало ли что люди наболтают!

— Это верно, — торопливо согласился я, чтоб он не ушел в глухую оборону. — Я тоже не верю этим слухам.

Прингл подозрительно покосился на меня, но постепенно оттаял.

— Может, и не сильно врут-то. Том, он был с норовом, да еще с каким! Ежели что не по нему… «Я, — говорит, — Полли, никогда ничего не забываю. Кто со мной по-хорошему, с теми и я по-хорошему, а кто по-плохому, те сами виноваты. Пускай хоть двадцать лет пройдет, — говорит, — а я буду помнить, и время придет, расплачусь со всеми, кто чего заслужил». Так что он на всякое был способен, вот.

Прингл опять умолк.

— Когда он закончил школу, вы больше не виделись? — спросил я.

— Виделись, — ответил старик после долгой паузы. — Да только… Эх, что уж там говорить!

— Он сильно изменился? — спросил я.

— С лица-то нет, — задумчиво сказал Прингл. — С лица вроде почти такой же, ну, повзрослел, конечно, не пацан уже… Это как раз в семидесятом году было, как я со школы увольнялся, перед самым Рождеством. С утра, значится, Аргусу дела передавал, показывал, где чего хранится. Потом, после обеда, только сел передохнуть — слышу, шум какой-то, детишек в спальни загоняют. Что за чудеса, думаю? Вышел, а тут Дамблдор идет. Что случилось, спрашиваю, господин директор? А он: «Да ничего, Аполлион, просто я жду не самого приятного гостя». Ладно, думаю, мне-то что за дело? Сел опять, Аргуса послал к воротам, пущай отпирает. Потом любопытно стало, кто таковский. Спустился в холл, смотрю — Том заходит. Мантия в снегу вся, перчатки снимает. Я сначала потоптался, потом, думаю, нет, подойду все-таки…

Прингл машинально отхлебнул остывшего чаю и опять уставился перед собой.

— Подошли? — спросил я, боясь спугнуть момент.

— Ага, — ответил он медленно. — Лучше б не совался… Говорю ему: «Добрый вечер», а он на меня посмотрел, и, понимаешь, глаза у него были такие… Не знаю, как сказать по-умному — да только совсем не те! Вот будто с другого человека взяли. Тот Томми, прежний, только глянет — и как будто тебя наскрозь видит, прям как переворачивает всего. А у этого глаза как у рыбы, или, значится, змеи. Блеклые такие, холодные, и ровно стенка стоит. Меня аж холодом обдало. Испугался я чегой-то, на «вы» к нему. «Вы меня не помните?» — спрашиваю. Он только головой покачал. «Это ж я, — говорю, — я, Полли»…

Старик замолчал, закрыв глаза. Только сейчас я заметил, как у него дрожат руки.

— Не узнал он меня, парень, — сказал Прингл наконец. — Понимаешь, какая штука… Просто мимо прошел — и не узнал.

Глава 23

В каюте темно, как в преисподней, но там что-то есть. Что-то ужасное.

От рассказа Прингла остался тяжелый осадок. Крутились в голове разные мрачные мысли, которые я от себя гнал.

В конце октября, как раз на годовщину Дня катастрофы, меня навестил Люциус. Рассказал, что Артур Уизли, оправившись от неудач, вновь перешел в наступление, и в Малфой-мэноре устроили обыск. Ничего не нашли, но Люциус кипел от ярости:

— Он еще узнает, с кем связался! Тухлоед, шавка… Даже авроры в собственном доме ничему его не научили! Ладно, это были цветочки, а ягодки впереди.

— Так это ты написал на Уизли донос? — спросил я между прочим.

— Да! — огрызнулся Люциус. — А что было делать? Это превентивная мера!

— Почему ты был уверен, что у него окажутся запрещенные артефакты?

— Я ему подкинул кое-что, — мрачно ответил Малфой. — Но это все равно не сработало. То ли рыжий оказался умнее и перепрятал вещичку, то ли доблестные мракоборцы не видят дальше собственного носа!

— Что за вещичка? — поинтересовался я.

— Да так, — Люциус отмахнулся. — Ерунда одна.

Говорить он не хотел, а я не настаивал. Мы выпили за Лорда, за тех, кто не вернется, и вскоре Малфой распрощался.

А спустя неделю пришло письмо от Гарри.

Первые строчки были ровные, аккуратные, будто Гарри написал их заранее.

Привет!

У меня все хорошо…

Зато дальше буквы стали большими и корявыми, косые строчки налезали друг на друга.

…Пишу из лазарета. Не волнуйтесь все норм. Просто у меня теперь нет 33 костей. Пишу левой рукой.

В школе все как обчно. Колин Криви, все время за мной бегает и клдрогрофир. Роздражает.