Tassa Oskail - Вуаль памяти

Впрочем, просыпался Снейп довольно долго, явно как можно больше растягивая пребывание в блаженном состоянии полудремы, а Гарри, естественно, не торопился его будить, хотя время завтрака неумолимо приближалось. Как ни чудесно закончился вчерашний вечер, точнее сказать, ночь, утро оказалось совсем не таким радужным, как хотелось бы. Гарри с трудом подавил желание начать биться головой о ближайшую стенку - почему-то в эту минуту такой выход из положения казался ему наиболее простым и логичным.

Теперь он даже был немного благодарен Дамблдору за то, что хоть на время удалось отвлечься от мыслей, связанных с тактикой дальнейшего поведения со Снейпом. Они же, Мерлин подери, вчера поцеловались! И ему даже, кажется, понравилось. То есть, главным было даже не это, а то, насколько поцелуй оказался… естественным, как будто, так и должно быть. И тепло. Гарри уже давно не было ни с кем так тепло и спокойно, ему просто хотелось быть рядом с Северусом… и, в общем-то, этого уже было достаточно. Что ни говори, Дамблдору утром он откровенно соврал - рассветы, конечно, мира его душе не прибавляли, а вот Северус в пределах досягаемости - так даже очень. И ему это ощущение спокойствия и правильности всего вокруг очень даже нравилось. Но означало ли это, что они теперь с Севом… встречаются?... На этом мысли Гарри буксовали, и снова возвращались на новый круг - «мы же с Севом вчера поцеловались!»…

- Гарри…

- А? Что? - юноша встрепенулся и к своему ужасу обнаружил, что пропустил момент полного пробуждения Снейпа, и тот уже смотрит на него совершенно ясными без тени сна глазами. Причем не просто ясными, а веселыми, и даже его губы подозрительно подрагивали от сдерживаемого смеха.

- Что? Что смешного? - немного обиженно буркнул Гарри, уже твердо настроившийся на совершенно другое начало их разговора. И теперь он судорожно пытался сообразить, что же с ним не так, если даже обычно непробиваемо серьезный Снейп, да еще после вчерашней ночи, смотрит на него, еле удерживаясь от хохота.

- Гарри, мне очень трудно это советовать - любому человеку, а в особенности гриффиндорцу, - но по-другому я поступить не могу, так как иначе меня ждет мучительная смерть от смеха. Гарри, ДУМАЙ МЕНЬШЕ! Тебе это просто откровенно не идет!

Гриффиндорец для видимости обиженно надулся, а на самом деле испытал огромное, просто колоссальное облегчение. Они, оказывается, не собирались долго и мучительно говорить о вчерашнем, выяснять, какие у них теперь отношения, что им делать, как себя вести. Вместо этого ему можно было просто оставаться самим собой, да и Северус не изменился за эти сутки и не превратился в требовательное чудовище, он оставался ЕГО Севом, которого он готов был искать целые ночи в Запретном лесу, и ради которого он заключил весьма сомнительную сделку с Волдемортом. И рано или поздно придется заплатить за это, а пока можно просто… жить.

По-видимому, это облегчение отразилось на его лице, потому что Северус погрустнел так же внезапно, как развеселился, и только печально покачал головой.

- Гарри, я же еще вчера сказал тебе, что ты мне ничем не обязан, и мне уже вполне достаточно одного того, что ты принимаешь меня таким, какой я есть, со всеми моими чувствами и тараканами в голове.

Гарри от возмущения сначала онемел, а потом, хитро прищурившись, быстрым движением руки отвесил не ожидавшему от него такого ребяческого поведения Северусу хороший подзатыльник. Затем, не обращая внимания на обиженно-укоризненный взгляд друга, Гарри с удовольствием потянулся и вскочил с довольно-таки неудобного стула, на котором он все это время просидел, наблюдая за спящим другом и предаваясь дурацким, как оказалось, размышлениям.

- Хватит болтать всякие глупости, которые заведомо не имеют никакого отношения ко мне. По-моему, мы оба сегодня утром попались в одну и ту же ловушку - начали думать, эта ночь сделала нас другими, но ведь мы же не изменились! Я полагаю, пусть все идет, как идет, и если что-то у нас получится, то это произойдет само собой, а не благодаря натужным проявлениям чувств с моей стороны или пустому самобичеванию с твоей. И то, что я узнал о тебе вчера что-то новое - ну что ж, чужая душа - потемки, и новая информация - это вовсе не повод перечеркивать все то, что было известно раньше.

Северус пару секунд только молча хлопал глазами, переваривая эту совершенно невероятную тираду, учитывая, что она исходила от всегда, на его взгляд, несколько легкомысленного гриффиндорца. Потом фыркнул и тихо рассмеялся.

Гарри закатил глаза и недовольно покосился на нагло веселящегося Снейпа. Опять. И вновь над ним.

- Ну что, что опять я сказал или сделал такого смешного? Я - что, твой персональный цирк шапито на выезде? Между прочим, я говорил совершенно серьезно и искренне.

Снейп только покачал головой, и с улыбкой ответил:

- Во-первых, ты гриффиндорец, и это априори подразумевает, что цирк шапито - твой дом родной, а во-вторых… я просто подумал: если бы мне пришлось так же сильно менять о тебе свое мнение, насколько тебе вчера - обо мне, то чем бы это было вызвано?

Слизеринец в этот момент не смотрел на своего друга, и поэтому не заметил легкой тени беспокойства, на мгновение исказившей его черты. Но через секунду Прингстон уже скорчил ужасно таинственную рожицу и зашипел:

- Как ты, простой смертный, можешь сомневаться в моей способности удивлять и поражать?! Я же весь - одна сплошная тайна и загадка, каждый мой поступок имеет под собой сотни мотивов, неподвластных твоему примитивному разуму, о презренный слизеринец, а само мое существование уже является одним из величайших чудес света… А если серьезно, Сев, хватит ржать, с кровати упадешь, лучше одевайся давай - твою одежду я почистил и высушил. И пошли уже на завтрак, а то цирк шапито в моем лице сейчас в одиночестве исчезнет в направлении Большого Зала, потому что я не ел уже почти сутки, и эта проблема наиболее сильно волнует меня на данный момент.

…

На завтрак они, естественно, опоздали и теперь молча стояли перед гостеприимно распахнутыми дверями Большого Зала, откуда доносились умопомрачительно вкусные запахи и тихое жужжание голосов. Надо было войти, но даже у Гарри в этот момент подозрительно пересохло в горле, и он мог смело сказать, что даже перед последней встречей с Волдемортом он едва ли нервничал больше. Хотя, кажется, в тот день он вообще не волновался, к тому же он почему-то не мог отчетливо вспомнить этот день - только какое-то смутное ощущение холодного торжества и ледяной ненависти, смешенной с горечью невосполнимой даже ценой смерти врага утратой.

Но сейчас это все было неважно, потому что им надо было войти в Зал, а мрачно и насторожено глядящий сквозь двери на жующих учеников Северус явно не собирался делать первый шаг.