Lafaet - Назад в прошлое

Гарри даже воздуха не хватало от такой подлянки со стороны светлейшего. Какое, к Мордеровой матери, слушание?!

- Слушание? - эхом откликнулся Блэк.

Он также ничего не понимал, как и многие на этой кухне.

- Да, - печально откликнулся директор. - Боюсь, это моя вина. Каким-то совершенно не известным мне образом служащие в Министерстве смогли зафиксировать творимое волшебство на Тисовой улице в доме Дурслей. Хорошо, что был зафиксирован сам факт, а не список использованных заклинаний.

- Да, у меня прям камень с души, - саркастично протянул Поттер.

- Я понимаю, ты растерян, мальчик мой, но не стоит волноваться. Ты ничего не нарушил и они не вправе заставить тебя понести наказание.

- Альбус, но они-то как раз могут…, - начал было Люпин, но смолк под взглядом ясных голубых глаз.

- Это только одна новость для тебя, Гарри. Боюсь, тебе изменили память, и Волдеморт все же возродился в тот день на кладбище, что ты нам описал.

- Заебись, - только и смог выговорить Поттер.

Он не слышал, да и, откровенно говоря, не слушал лекций Молли о грязных словах, которую она завела. Гарри с бешеной скоростью пытался продумать свои шаги в связи с возникшими проблемами. Как он объяснит Тому, что не предавал его?

Придется опять терпеть травлю и, о Боги, Амбридж в Хогвартсе! Нужно срочно связаться со Смитом, рассказать ему последние новости, хотя тот как всегда наверняка уже в курсе. Так, не раскисаем.

Поттер провел указательным пальцем по нижней губе и сузил хитрющие глаза. Ты сделал свой шаг, Гульфик, теперь жди моих неординарных решений.

- Тот-Кого-Нельзя-Называть возродился! - испуганно пискнул Гарри.

Его глаза закатились, и он рухнул без сознания в вовремя подставленные объятия крестного. Краем глаза он увидел застывшее от удивления лицо Дамблдора и втиснутый в щель между дверью и притолокой мясистый шнур телесного цвета.

- Он рухнул в… в обморок? - озвучил общую мысль Бродерик.

- Наш Герой, да, Альбус? - ехидно поинтересовался Грюм.

24 глава

Гарри Поттер лежал на поистине царском ложе и притворялся, нет, не мертвым, хотя это он тоже неплохо умеет, потерявшим сознание. По его подсчетам, он лишился чувств, как какая-нибудь кисейная барышня, примерно полчаса назад. Какой же фурор произвел его спектакль, Ромео и Джульетта нервно курят в сторонке. Сириус подхватил его на руки, как принцессу, и завертелся на месте не зная, куда бежать со своей драгоценной ношей. Энервейт Грюма никак не хотел помогать, и после пяти попыток аврор смачно плюнул на пол и заковылял к буфету, что-то бормоча про надвигающуюся войну, и что оставшимся целым частям его тела точно придет полный…

Когда Дамблдор наконец-то отмер, вся кухня билась в истерике, хотя Гарри был готов поклясться, что слышал чье-то замаскированное под кашель хихиканье.

Директор всех успокоил, надавал заданий и вот теперь Поттер лежит в своей комнате, не подавая признаков жизни, и смиренно ждет Северуса Снейпа. Дамблдор, как ребенок, никуда без зельевара.

Гарри в это время размышлял, отчего сам Гульфик не проведет диагностические заклинания? Ведь пара пустяков, и его обман тут же раскроется. Может, не так директор и велик и могущественен, как хочет казаться?

Вот дверь распахнулась и, взметнув мантией, явился сам Ужас Подземелий, мама же его величала просто Северус.

Поттеру не надо было даже открывать глаз, чтобы понять, что зельевар сейчас кривит губы в саркастичной улыбке. В глазах застыло презрение и под его взором даже Сириусу становится неудобно.

- И что на этот раз, Альбус?

- Гарри.

- О, ну, это все объясняет, - с сарказмом протянул мужчина. - Чем же на сей раз выделился Поттер?

Теплая рука касается лба, пальцы нащупывают пульс, Гарри кажется, еще немного и ему посветят маленьким фонариком в глаза и вслух зачитают время смерти из медицинского журнала.

- Он упал в обморок, - отрывисто, как собачий лай, бросил крестный, прежде чем Снейп что-либо сказал.

Голос Сириуса звенит от едва сдерживаемого раздражения, и в то же время беспомощности. Вся его фигура будто пропитана напряжением, а сам маг натянут, как струна. Поттеру даже кажется, что он слышит тонкий звон магии, сдерживаемой Сириусом.

Знаете, магия каждого волшебника уникальна, по ее звучанию можно понять саму сущность человека. Конечно, эта способность дана единицам, но Гарри знал такого человека, который помог ему раскрыть возможности своей магии, и научил их использовать.

Ричард Фрай - колдомедик из уничтоженной больницы Святого Мунго. Мы его в шутку называли Мерлин диагностики. Ричард мог определить любое наложенное проклятие, найти «неисправность» в ауре волшебника или определить болезнь на начальной стадии. Фрай был очень проницательным, мог сказать все о человеке, лишь взглянув на него. Видел «гнильцу» в людях, но никогда не навязывался, а оставлял право выбора за самим человеком.

Фрай состоял в повстанческой группе волшебников вместе с Поттером. Они прятались в еще целом Хогвартсе, Вечном Оплоте Магии, Последней Цитадели Магического мира.

Проведя бок о бок с этим человеком семь месяцев, Гарри научился слышать магию. Конечно, мастером, как Ричард, он не стал, но присоединился к тем одаренным единицам-волшебникам.

Именно от этого мага он нахватался всех этих медицинских штучек, которые не раз ему пригодились, да и еще пригодятся. Возможно, Фрай научил бы его большему, но погиб. Была середина января, мелкий снежок тогда перешел в настоящий снегопад. Они принимали группу беженцев в Хогсмиде, когда на них напали. Колдомедика расстреляли с близкого расстояния - он прикрывал детей. Гарри как сейчас помнил пустые голубые глаза и оседающие хлопья снега на сочившиеся кровью губы.

Поттер мысленно закрутил головой, что-то он отвлекся.

Магия Сириуса звенела у него в ушах. Это было похоже на звон сотен тонких стеклянных бокалов. Они звенели и вибрировали, создавая единый шум. Именно такой была магия крестного. На грани, протяжная, неудовлетворенная, застывшая в нетерпеливом ожидании, безумная. Магия смертника.

Снейп же звучал печально, надломлено, безнадежно, предрешено. Он напоминал дерево, склоняющееся под тяжестью замершего на ветвях снега. Дерево тихо стенало от своей ноши, не в силах ничего сделать, лишь стойко принимать нелегкую судьбу. И обладать знанием, что для этого дерева весна никогда не наступит, чтобы прекратить его страдания.

Альбус Дамблдор был десятком веселых, звонких и не очень, колокольчиков. Красивых, аккуратно отлитых и попавших в руки умелого звонаря, который при желании мог заставить их весело солнечно звенеть, вдохновляя и располагая к себе. Или печально, еле слышно, горюя и оплакивая. Вот только было в этих замечательных колокольчиках одно «НО»! Как бы искусен ни был звонарь, любой при желании мог расслышать фальшь, что струилась в этом заливистом звоне, стоило лишь прислушаться.