Карина - Давай попробуем просто жить

- Малфои ведь не влюбляются, Гарри. Вот так - просто потому, что им этого хочется. Они сперва оценивают ситуацию, знаешь ли, а потом уже принимают для себя решение, стоит ли оно того. Подходит ли им этот человек, заслуживает ли он их чёртова драгоценного внимания. Мне об этом начиная лет с двенадцати все уши прожужжали. «Драко! Твоя будущая жена должна быть достойна тебя!». «Сын, Малфои слишком умны, чтобы позволить себе глупости вроде увлечения кем-то не подходящим. Да и просто увлечения кем-либо вообще».

Он долго молчит. Я подхожу к нему и просто стою рядом. Потом он, отстранившись от стекла и присаживаясь на подоконник, продолжает:

- Это должна была быть чистокровная колдунья. Светловолосая и светлоглазая - обязательное условие. Воспитанная в лучших традициях аристократических семей магической Англии. И, разумеется, с приличным наследством. О, и главное - от меня не требовалось её полюбить. «Сынок, самое глупое, что ты можешь сделать, это влюбиться в собственную жену. Это серьёзно осложняет брак. Малфои во всём предпочитают практический подход».

Он снова усмехается. Брови чуть сдвинуты к переносице, у губ горькая складка:

- Так вот, я нарушил все условия. Абсолютно все.

Присаживаюсь рядом и обхватываю его за плечо.

- Гарри, расскажи мне о ней, - внезапно просит он. - Я ведь почти не знаю, какая она. Мне было положено видеть в ней только её грязную кровь. Я и рассмотрел-то её не сразу, девочку по имени Гермиона Грейнджер. Помнишь, однажды она дала мне пощёчину?

Киваю, улыбаюсь:

- Конечно, помню, такое не забудешь.

- Мне тогда показалось, что меня ударили поддых. Ночью заснуть не мог, всё вспоминал об этом, и щёки жгло нещадно, но уже не от удара. Через несколько дней я увидел её за завтраком. Было раннее утро, вы с Роном наверное ещё спали, она сидела одна. Не знаю, что на меня нашло, я просто подошёл к ней и смотрел не отрываясь. Я даже не хотел извиниться, я просто хотел рассмотреть, что в ней такого. Понять, что она сделала со мной. Она обернулась, увидела меня и сузила глаза. И сказала, чтобы я проваливал, если не хочу нарваться на неприятности. Конечно, я в ответ наговорил кучу гадостей, потом развернулся и ушёл. Когда я сел за свой стол, понял, что щёки у меня снова горят.

Он немного помолчал, затем спросил:

- Так как, расскажешь мне о ней?

- Что ты хочешь узнать?

- Всё. Мне интересно всё. Что она любила делать, чем увлекалась, как проводила каникулы, что её расстраивало, чему она радовалась. О, разумеется, про общество защиты домовиков и тягу к дружбе с нарушителями запретов я уже знаю, - он впервые за последние полчаса позволил себе улыбнуться.

* * *

За Драко и Гермионой громко хлопает дверь. Они не сказали друг другу ни слова с той минуты, как увиделись снова. Она просто подошла к Драко, улыбнулась мне немного смущённо, затем посмотрела на Рона и кивнула ему. Он в ответ кивнул тоже и вышел из комнаты. Потом Гермиона скороговоркой произнесла:

- Гарри, только не спрашивай меня сейчас ни о чём, пожалуйста, ладно? Я хочу уйти.

И взяла Драко за руку.

А потом они ушли, и за ними громко хлопнула дверь. И тогда Рон, уже с бутылкой виски и стаканами, вернулся в комнату.

И мы долго разговариваем, до поздней ночи. И мой глаз всё время цепляется за что-то новое в нём, что, наверное, было в Роне и раньше, просто пряталось глубоко-глубоко. А мы не давали себе труда заметить это. Ведь так удобно, когда кто-то рядом с тобой так предсказуем и надёжен в своей неизменяемости. Как старый свитер Молли - уютный, разношенный, знакомый до последней вытянутой петли. И ты просто не замечаешь, что вырос из него, что рукава уже не прикрывают запястья, что тесно плечам и что, хотя тебе комфортно вот так - сидеть в нём, уткнувшись носом в мягкий, пахнущий знакомыми ощущениями ворот, сам свитер тебе уже давно и определённо мал. Так и это отношение к Рону. Удобно думать о нём, словно он остался таким как прежде, и словно нас это устраивает. И немного страшно взять и увидеть в нём что-то новое - так же, как отложить подальше на антресоли старый свитер и одеть новый. И начать привыкать к нему. И, может, он поначалу покажется колючим и неудобным, и будет пахнуть чем-то незнакомым, и непривычно грубым окажется на ощупь. Надо просто привыкнуть. И вспомнить, что тот, прежний, тоже когда-то казался тебе таким.

А у Рона изменился взгляд и появилась новая привычка - прищурившись, смотреть куда-то в себя, когда он задумывается и умолкает, отпивая из стакана. И взгляд у него стал взрослее. И движения уверенные, и он, конечно, сейчас старше меня на целую жизнь. Я не стану спрашивать, он сам мне расскажет, если захочет, что с ним такого произошло.

На мой вопрос об учёбе он пожимает плечами, затем просит сходить завтра в деканат и отдать его заявление. Он действительно бросает университет.

Я бы мог с ним спорить, начать убеждать, что учёба - это важно и что он, возможно, совершает ошибку. Но это вчера, а сейчас я думаю, что ему действительно неважно всё это.

О Гермионе мы оба говорить избегаем. Сидим, как два актёра, разыгрывающих свои роли. Рон делает вид, что ему всё равно и что он умеет ничего не чувствовать, а я делаю вид, будто верю в это.

Он долго рассказывает о Билле и Флёр, в доме которых поселился, пока не подберёт себе какую-нибудь квартирку. Да, Билл, как обычно, в разъездах, охотится за очередной партией редких артефактов, а Флёр неизменно очаровательна и, конечно, всё так же хороша. А малышка Элис уже начала сносно разговаривать, и она точная копия Джинни, какой её помнит Рон - рыжее ласковое солнышко. И в доме всё время куча гостей и родственников - Рон уже прекратил попытки запомнить их по именам. Правда, одну девушку ему даже запоминать не пришлось - я ведь помню Габриэль? Отвечаю, что помню - красивая такая, маленькая и белокурая. Рон почему-то смущается, становясь ужасно похожим в эту минуту на себя прежнего, и говорит:

- Она с тех пор немного подросла.

О своей работе Рон рассказывает более скупо. Да, доволен, да, чувствует себя полезным, да, его всё устраивает. Нет, он пока не планирует возвращаться в Англию.

А потом он всё-таки не выдерживает, а может, его толкает на это виски, которого в нём неизмеримо больше, чем во мне, потому что он почти в одиночку умудрился прикончить целую бутылку:

- Гарри, мы с Герми решили, - он делает глоток, затем судорожно выдыхает, проводит по волосам, словно они мешают ему сосредоточиться. - В общем, мы расстались. Только не надо меня жалеть, у меня всё в порядке, - он резко вскидывает голову и смотрит на меня в упор.

Я молчу, потом говорю ему чистую правду:

- А я не жалею. Я рад за вас.

* * *

Я становлюсь ужасно рассеянным - совсем забыл об уменьшающем заклинании, а просто сгрёб все свитки в одну кучу и, разумеется, по дороге они норовили выскользнуть из рук. Пришлось их левитировать, что, конечно, менее удобно и более нерационально, чем просто уменьшить.