Nata Malfoy - Три мгновения

Турнир Трех Волшебников... В то время, как от «задаваки Поттера» отвернулись все, даже самые близкие друзья, считая его выскочкой и чуть ли не предателем, Гарри не находил себе места от переживаний. Он боялся сделать что-то не так - и опозорить факультет; понимал, что по магической силе не может соперничать с остальными чемпионами; безумно хотел жить, зная, что может погибнуть: драконы - это только первое испытание... И гриффиндорец все-таки преодолел все трудности - только для того, чтобы попасться в ловушку лже-Грюма, человека, которому он доверял. Гарри снова видел смерть. Она прошла совсем рядом с ним, забрав Седрика - и, может быть, Поттер не раз жалел, что - не его. Что он чувствовал, блуждая по бесконечным переходам лабиринта? Какую нечеловеческую боль вынес, попав в руки Пожирателей - Драко мог лишь догадываться, что такое Круциатус Волдеморта!.. И каково Гарри было жить, зная, что он стал причиной смерти невиновного человека, и - причиной возрождения Темного Лорда, того самого зла, против которого он так боролся? А Поттеру ведь не верили, мало того - за глаза называли убийцей Диггори...

А потом - ночь в Министерстве, когда Гарри узнал пророчество, обрекавшее его убить или умереть... и потерял все, что у него было - своего единственного родного человека. Как после этого мальчик смог принять Драко? Ведь отец Малфоя сыграл не последнюю роль в смерти Блэка!.. Но Поттер сумел простить и это, простить сыну грех отца. А ведь «гораздо легче погасить в себе свет, чем осветить всю тьму вокруг» - кажется, такую фразу Драко как-то раз слышал от магглов?.. И все же Гарри остался самим собой, не сдался и не начал сражаться с обидчиками их методами - у гриффиндорца не хватило ненависти даже на то, чтобы применить Круциатус к Беллатрисе, которая у него на глазах убила Сириуса. Поттер совсем не был слабым, напротив, - прав был Дамблдор - у мальчишки была сила: эта самая любовь. Слишком много ее было в Гарри - так много, что он не мог бороться с врагами их оружием. Он был чистым...

А Малфой... Все эти годы своими глупыми выходками он ничуть не помогал Поттеру. Но гриффиндорец понял его, и сказал, что Драко вечными насмешками не давал ему окончательно сломаться, опустить руки, учил всегда быть настороже, быть готовым дать отпор в любую минуту. Что ж, слизеринец сделал хоть что-то стоящее... Но он все равно был безмерно виноват перед Гарри, но теперь уже знал, чем сможет искупить свою вину.

- Я не позволю тебе больше страдать, ты наконец станешь свободным, - тихо прошептал Драко, опустившись рядом с кроватью и глядя на черные ресницы, закрывавшие эти чудные глаза.

«Как жаль, я не увижу твоих глаз. А так хотелось бы... Наверное, в последний раз. А может, так и лучше. Может, по-другому я и не смог бы уйти...»

Хотелось взять теплую руку в свои, и гладить, целовать эти тонкие пальчики...

«Я бы все отдал, чтобы только всю жизнь стоять перед тобой на коленях и целовать твои руки... А ты и не знаешь... Ты и не ведаешь, как сильно я тебя люблю... И поэтому последний раз в жизни я должен сделать тебе больно. Милый, если бы ты знал, как я не хочу!.. Но я должен. Как с самого рождения что-то всем был должен ты. Но я не желаю, чтобы ты снова сражался с ним - зачем? Я обречен, у меня нет другого выхода. А у тебя вся жизнь впереди: не зря же мы ее спасали... Прощай, мое солнышко, мой свет, мое счастье!.. и прости меня, если сможешь...»

Ни одной слезинки. Драко поднялся на ноги и пошел собираться. Он должен успеть, пока голова еще соображает, и он не окончательно сошел с ума. Малфою снова слышались какие-то голоса. Кажется, голос Гарри, в чем-то настаивающий, и еще чей-то, с грустью соглашающийся, словно у его обладателя нет другого выхода... В глазах мелькали тени...

Драко отмахнулся от них и быстро начал собирать зелья. Слизеринец еще не знал, понадобятся ли они ему, но с ними определенно чувствовал себя спокойнее. Потом он присел к столу и написал:

«Поттер, я уезжаю. Мне безразлично, будешь ты меня винить, или нет, я не люблю тебя. Мне показалось, что я влюбился, но извини, это было только физическое влечение. Надо отдать должное, ты прекрасен в постели, особенно некоторые части твоего тела. Понимаешь, сознаюсь: я не мог победить тебя на дуэли и придумал другой способ. Согласись, влюбить в себя только затем, чтобы потом бросить - не многим лучше, чем просто изнасиловать, а мне удалось и то, и другое. Я великолепный актер, и ты, конечно же, поверил в мой спектакль с самоубийством. А теперь я получил все, что хотел, поэтому нам вместе больше делать нечего. Я думал о том, чтобы отравить тебя за измену, но Дамблдор снова тебя спас - еще бы, его любимый Золотой Мальчик! Я не жалею, потому что после этого ты отдавался еще лучше.

Прощай.

Малфой.

P.S. Хочешь совет? Найди, под кого еще лечь, из тебя замечательная подстилка!»

Сгорая от отвращения к самому себе, Драко положил письмо не туда, где все еще хранились настоящие письма, так и не отправленные Гарри, а на пол рядом с кроватью.

Потом, склонившись к Гарри, слизеринец несколько минут вглядывался в любимые черты лица, прощаясь навек и пытаясь запечатлеть их в своей памяти. Пускай он постепенно будет сходить с ума, но последним, что мелькнет у него перед глазами, будет лицо Гарри.

Не удержавшись, Драко едва ощутимо прикоснулся к губам мальчика. Бросить все, и целовать, целовать его до последнего вздоха; этот оставшийся день провести с ним... Но он не может. Уходя, он должен быть уверен, что навсегда защитил Гарри от Волдеморта. И так, наверное, будет менее жестоко - Поттер снова возненавидит его и забудет.

...Сердце разрывалось, а Драко не в силах был оторваться от нежных губ, прекратить... Он не заметил, как Гарри стал отвечать на поцелуй, и пришел в себя только тогда, когда мальчик обхватил его шею руками и притянул к себе.

Драко резко оттолкнул его и вскочил.

- Драко, что с тобой? - эти испуганные зеленые глаза, впивающиеся в его собственные взглядом, который будто проникает сквозь защитную оболочку в сознание, все глубже и глубже.

«Легилименция, - мелькнуло в голове Драко понимание. - Ну уж нет, ты не увидишь моих мыслей!»

И, словно повторяя пройденную сцену, только поменяв роли, Малфой сказал, вложив в эти слова всю свою боль и ненависть к Волдеморту:

- Я. Не. Люблю тебя. Я. Тебя. Ненавижу! - и, развернувшись, выскочил из комнаты.

Третье мгновение. Последний глоток (3)

Медленными шагами наступал рассвет. Небо делалось сероватым, рассеивая нависший туман, но солнце, похоже, так и не собиралось выходить.

Драко шагал прочь из Хогвартса, к Запретному лесу, где можно было аппарировать - хорошо, он научился этому уже месяц назад. Чувство, охватившее его, было подобно тому, как если бы он выпил Феликс Фелицис: слизеринец четко знал, куда ему идти и что делать, чтобы достичь цели. Может быть, это разум, прежде, чем покинуть его, давал самые ценные в жизни советы - Малфой не знал, да и задумываться не хотел. В глазах немного двоилось, и все же он буквально кожей ощутил, что кто-то идет за ним следом.