Борис Сапожников - Охота

— Ну вот видишь, — усмехнулся из-за моей спины Хуан, — а я предлагал тебе хорошие деньги. Сам напросился!

Я не стал дожидаться его действий — сам бросился на врага, выхватывая из-под короткого плаща кинжал. Похоже помощники капитана не ожидали такой атаки. Первому я всадил кинжал в живот по самую рукоять, рванув его вверх — пускай помучается, работорговец! Развернувшись, я витой гардой, закрывающей ладонь, врезал второму по лицу. Тот отшатнулся, зажимая разбитый рот. Я протолкался мимо него, сдёрнув с плеча плащ, швырнул его на голову третьего, толкнул его на остальных, заставляя повалиться прямиком на трупы моих людей. Сам же бросился к пороховому погребу, на бегу сдёрнув с крюка масляную лампу, освещавшую трюм. Дверь порохового погреба не выдержала удара ногой. Я влетел в него — ещё несколькими ударами распоров мешки с порохом и выбив дно у нескольких бочек. Чёрный зернистый порошок посыпался мне под ноги. Отшвырнув кинжал, я выхватил из-за пояса пистолет и замер с занесённой над головой лампой.

— Ты что, идиот?! — заорал на меня Хуан, первым подбежавший к высаженной двери погреба. — Мы же все взлетим на воздух!

— Тебя я пристрелю, — сказал я, покачивая лампой.

— Ладно, — протянул Хуан, — чего ты хочешь? Это глупо, стоять так. Стоит тебе сделать шаг за порог погреба — и мы тебя зубами порвём.

— Прикажи своим людям сложить оружие, — спокойно сказал я, — и впустить на борт всю абордажную команду с «Каммористы». Как только здесь появятся наши люди, я передам им лампу. И поторопись, Хуан, — добавил я напоследок, — а то рука у меня затекает.

— Это глупо, — повторил Хуан. — Взрыв отправит на дно и вашу «Каммористу».

— Чушь, — отмахнулся я, опасно качнув лампой, от чего люди Хуана — да и сам он — как один вздрогнули. — «Каммориста» слишком далеко — взрыв не повредит ей. Шевелитесь! — прикрикнул я на притихших работорговцев.

— Делайте, как он говорит, — буркнул Хуан.

— Правильно, — кивнул я, — а останешься здесь. — Я подмигнул Хуану, тот едва удержался, чтобы не сплюнуть на палубу [2] Дурная примета; плеваться на корабле — звать воду на борт. .

Время превратилось в тягучую патоку — оно обволакивало и тащилось медленнее самой ледащей лошадёнки. Лампа в руке наливалась свинцом. По лицу градом катился пот. И самой большой радостью в жизни стало лицо Рокэ, ворвавшегося в трюм с саблей наголо. Шад и ещё один абордажник вязали Хуана, а Рокэ вынул из моей руки лампу. И только тогда я в изнеможении прислонился к стене.

С помощью Рокэ и Шада я поднялся на палубу «Эль торо» — по ней вели матросов-работорговцев и рабов — измученных мужчин и женщин, извлекаемых из трюма галеона. Они щурились на солнце и подставляли лица морскому ветру. Очень похоже вёл себя я, когда вышел из долговой тюрьмы, где провёл в сырой камере с десятком висельников два месяца.

На «Каммористе» меня встретил сам Альмейда. Он ухватил меня за плечи и несколько раз встряхнул — наверное, я болтался как тряпичная кукла, потому что наш капитан отпустил меня и подал свою весьма основательную флягу с касерой. Я сделал несколько глотков — и небо закрутилось, поминутно меняясь местами с палубой, а потом коварные доски рванулись к моему лицу…

Меня качало на волнах, а я лежал и пялился в лазурное небо. Вот только откуда взялся этот скрип посреди моря. Я наплевал на это и прикрыл глаза, теперь уже и скрип не мешал. А волны качали меня и стало мне казаться, что и не волны это вовсе, а лежу я на руках у матери и она качает меня, и приговаривает: «Спи, спи, сынок. Нескоро ты ещё сможешь выспаться так. Ох, не скоро.»

— Слышь, командир, — кто-то аккуратно тряс меня за плечо, — командир. Эт конечно свинство, но тебя… того… зовут. Слышь, что ли, командир?

— Слышу, — отозвался я, выворачиваясь из гамака. — Чего надо?

— Зовут тебя, — повторил абордажник, здоровяк родом то ли из Торки, то ли из Придды. — Капитан зовёт.

Я кивнул ему и спросил:

— Дело срочное?

— Не говорили мне, — пожал плечами абордажник.

Ясно, значит, успею привести себя в порядок. Я отправил матроса за водой для умывания, а сам принялся точить обвалочный нож, чтобы побриться. Смышлёный матрос притащил таз с водой для умывания и чайник кипятка. Я поблагодарил его кивком и принялся приводить себя в порядок. Кое-как расчесав основательно отросшие — как вернёмся надо обратится к цирюльнику — я направился в капитанскую каюту.

— Ты не торопился, теньент, — обратился ко мне Альмейда.

— Суб-теньент, — поправил я его и добавил, — временный.

— Теньент, — не согласился со мной капитан, — и постоянный. Звание и мундир получишь на берегу. Хочешь спросить: за что? Отвечу. Захваченный тобой работорговец рассказал в обмен на жизнь, что подобрал нескольких моряков на полуразбитой лодке. Это были матросы с торгового барка «Счастливчик». Они были слишком истощены и не вынесли путешествия в трюме у Хуана. Однако они утверждали, что их барк потопил «Императрикс». Хуан говорит, что готов показать место, где подобрал моряков. Это было всего пять дней назад.

— Это если верить Хуану, — заметил я.

— Проверим, — пожал плечами Альмейда. — Это тут недалеко.

— Я вам ещё нужен?

— Ну не пойму я тебя! — рассмеялся Альмейда. — Тебя вызвал капитан, сообщил, что — ты теперь полноценный офицер талигойского флота, а ты в ответ — я вам ещё нужен? Нужен, очень нужен! Если «Императрикс» не ушёл далеко, то мы вступим с ним в схватку, и люди — все — должны быть в полной боевой готовности. Теньент Аррохадо будет готовить прежних абордажников, как ударную группу, для прорыва на борт «Императрикс». Твоей задачей будет поднатаскать остальных. Нам некогда высаживать на берег работорговцев и бывших рабов — последние пополнят абордажную команду, те кто будет в силах. Это будет их платой за проезд на «Каммористе». Отбери из них самых крепких — и приступай к работе.

— Так ведь ночь же, — не сдержался я.

— Ночь, — рассмеялся Альмейда. — Ты на палубу, вижу, ещё не выходил. Полдень сейчас, теньент, полдень. Ты проспал почти двое суток.

Под его смех я по быстрому ретировался.

Работа пошла, как говорится, лихорадочная. Отобрав из бывших рабов два десятка крепких парней, я начал натаскивать их на владение холодным оружием — однако очень быстро убедился, что учитель фехтования из меня никакой. Я мог легко прикончить большинство из них, а вот научить правильно драться, верно держать абордажную саблю — нет. Поэтому я довольно быстро передал этих парней Шаду, а сам занялся стрелковой подготовкой. Вооружив женщин и подростков, а их было не то, чтобы мало в трюме «Эль торо», мушкетами, я принялся гонять их по вантам, учил занимать верные позиции на вантах, откуда удобно вести обстрел палубы вражеского корабля.