Pax Blank - В Шторме

Независимо от того, что это был за наркотик, Люк не мог нейтрализовать его Силой, что при размышлении об этом сейчас наводило на мысль о самовоспроизводимости препарата - в противном случае у него получилось бы очистить свой организм. Вещество должно было дублировать себя быстрее, чем он справлялся с его удалением, постоянно держа тем самым Люка в туманном сознании пустоты наркотического дурмана. Память об этих днях состояла из неясных обрывков никак не связанных между собой различных образов.

У него были лишь отдаленные, искаженные воспоминания о приходящих и уходящих людях, о вездесущей Маре, смотрящей на него, когда он наблюдал за ней, медленно открывая и закрывая глаза, не в силах сделать что-то большее, чем просто сидеть в кресле у окна. Книги оставались непрочитанными, карты на столе нетронутыми. Бесконечно тянущаяся болезненная неподвижность. Он помнил о повышенных голосах и резких словах, когда в зоне видимости проплывал Вейдер. Помнил о Палпатине, который, сидя в большом и тяжелом кресле напротив, всегда что-то говорил, укорял, бранил, всегда слишком быстро, чтобы успеть за смыслом его слов. Люк помнил его тонкие, бледные губы, шевелящиеся над гнилыми зубами, и не имел ни малейшего понятия о сказанном им.

Помнил только, как смотрел на него в тупой, монотонной тишине…

И когда в итоге, собрав до последней капли свою волю и концентрацию, он пробормотал: “…остановите…” – одно только слово – злобный старик прервал свою обличительную речь с холодной усмешкой в глазах.

- Остановить что, джедай?

- Это… - проговорил Скайуокер, понимая, что тратил слишком много сил на то, чтобы открыть тяжелые веки.

- Ты усвоил урок? - с ядовитым безразличием спросил ситх.

Люку потребовалось много времени для ответа. Много времени, чтобы осмыслить вопрос и еще больше, чтобы понять, что у него не было никакого выбора - либо он согласится, либо останется в том же состоянии. Он понимал, как много времени уходило на его ответ, понимал, как много требовалось, чтобы собраться и сконцентрироваться для этого, остро ощущая насмешку смотрящего на него Палпатина.

Вероятно, прошли целые минуты, прежде чем ему удалось произнести:

- Да…

В комнату тот час была вызвана Мара для введения ему противоядия, что она и сделала, ни разу на него не посмотрев - хотя он постоянно наблюдал за ней мутными от наркотика глазами.

И затем Люк уснул – надолго ли, он не имел понятия.

Но, когда он проснулся, был поздний вечер. Скайуокер лежал в широкой, высокой кровати на совершенно гладких простынях - словно он ни разу не шевельнулся за все время, что спал.

Он прекрасно понимал, что ему дали совершенно прозрачное предупреждение: имелся наркотик, с помощью которого его можно контролировать, фактически помещая в “мертвое” состояние.

Было ясно, что и Мара, и некоторые охранники носили этот наркотик с собой, чтобы в случае необходимости выстрелить им из специального стрелкового оружия – очевидно наркотик нельзя было распространить с помощью газа, иначе бы они воспользовались этим.

И было ясно, что у Мары был доступ к противоядию.

Сейчас она держалась на осторожной, сознательной дистанции, отвергая любую попытку контакта. А ее ощущение в Силе было так холодно, жестко и закрыто, как никогда раньше.

Он помнил… как она ввела ему наркотик в самом начале, когда на него наступала забавная по своей величине толпа охранников… Помнил, как она говорила с ним, как поворачивала к себе его лицо. Но ее слова потерялись в наркотическом тумане, как и понимание, смог ли он ответить ей что-нибудь.

Однако он понимал, что встревожил ее - испугал, возможно. Отдалил от себя - что никогда не было его целью.

Из всех находящихся здесь людей Мара была единственной до кого, казалось, он мог дотянуться, чтобы наладить какую-то связь. Единственным человеком, с кем он хотел попытаться сделать это. Было что-то… резонирующее в ее присутствии.

Но теперь она больше не смотрела ему в глаза. Никто здесь не делал этого. Никто, кроме Палпатина.

Он перекатился на бок и стал ждать, когда комната прекратит вращаться. Затем заставил себя подняться и сесть на краю кровати, стараясь удержаться посреди тошнотворно плывущей вокруг реальности.

- Как долго меня не было? - спросил он наконец, надеясь втянуть ее в разговор.

Из-за пересохшей гортани голос получился грубым и рваным, тело била дрожь, то ли от холода - на нем были только одни брюки для сна, то ли из-за остаточного действия наркотика.

Она не отвечала ему, не смотрела на него.

Мысль о том, чтобы встать, казалась сейчас нереальной.

- Ха, ты не разговариваешь со мной? - пробормотал Люк, протирая “набитые песком” глаза и продолжая свою попытку. - Перестань, не похоже, чтобы тебе так уж нравился тот стол.

Однако она не поворачивалась к нему. Скайуокер провел дрожащей рукой по волосам, довольно ясно осознавая, каким слабым он был.

- Тебе разрешено дать мне воды?

Никакого ответа.

- Тогда, видимо, вопрос о еде не стоит вообще? - Он наклонил голову, пытаясь поймать ее взгляд. - Да брось, Рыжая! Ты единственная, с кем здесь стоит разговаривать.

Люк ощутил какой-то глубокий дискомфорт в ней, какое-то неловкое замешательство и удивление на эти слова.

Она чуть повернула голову, взглянув на него сощуренными зелеными глазами, и он сумел усмехнуться в ответ, кривой, утомленной улыбкой – но это только заставило ее нахмуриться еще больше.

- Ну давай, одно слово? Тебе будет легче, если я скажу, что чувствую себя не лучше того стола?

- Нет, - сверкнула глазами Джейд; голос прозвучал резко и обвинительно, но без обычной язвительности.

И тем не менее она заговорила.

- Видишь, как легко ты поддаешься, ты совсем не можешь сопротивляться мне, - улыбнулся он, поддразнивая ее, наполовину закрыв глаза от усталости.

Ее нефритовые глаза чуть-чуть смягчились, встречаясь с его, она качнула головой, и самая маленькая из возможных улыбок коснулась уголков ее губ.

- Мара!

Ломая мгновение, в комнату хлынула волна Темной энергии, охватывая их обоих, словно меняющееся давление в воздухе. Голос Палпатина был жестким и резким, наполненным до краев раздражением, глаза уставились на Люка, черные вороньи одежды колыхались на фоне сумрачного красного неба в окнах.

Джейд низко поклонилась, ощущая всплеск раскаяния.

Люк остался сидеть на месте, все еще слишком слабый, чтобы встать. Однако глаза его вспыхнули, и все ментальные щиты, на которые он только был способен сейчас, тут же поднялись.

Палпатин пристально и долго смотрел на него, и Люк ощутил то же самое пылающее чувство нарушенной собственности, что он чувствовал от Императора раньше – хотя, обстоятельства того события ускользали от его пока медлительного ума.