Элина Гончарова - Рута

На сей раз, зверь не слал кружить, а затаился в кустах. Ведьмак замер, с поднятым мечом не спуская глаз с этого места. Так продолжалось довольно долго, первым потерял терпение вурдоволк. Он медленно вышел из зарослей и стал обходить ведьмака слева. Геральт напал первым. Зверь увернулся от меча, прокатившись по земле и оказавшись за спиной ведьмака, бросился, целясь в шею. Не поворачиваясь Геральт, схватил меч двумя руками, выставил оголовком вперед и резко ткнул назад. Меч легко вошел в тело чудовища, разрубив ребро и пронзив сердце. Тяжело рухнув на спину, зверь захрипел, из пасти полилась струйка крови.

— Я думал, будет сложнее, — ведьмак вытер меч о шерсть чудовища, схватил за хвост и прихрамывая, потащил в сторону деревни, — судя по описанию, ты должен быть раза в два больше и раз в десять умнее. Какой-то ты недоделанный вурдоволк, скорее всего еще щен.

На крик деревенских мальчишек, ожидавших ведьмака на краю леса, собралось почти все население поселка. Все с любопытством рассматривали убитое странное существо, лежавшее у дома Любоша. Из толпы вышел старик, подойдя к зверю и приподняв клюкой, свисающий из раскрытой пасти язык, промямлил:

— В тот раз другой был… — заметив, что ведьмак внимательно на него смотрит, дед продолжил, — Другой, говорю, годов сорок назад, здеся обретался, тоже пожрал кой кого. Потом, как в воду канул, как и яга та, что в черной хате жила, с ним вместе.

— А, ну, заходи в хату дед Машук, почаевничаем, поговорим — указал на дверь, староста Любош.

Дед выпятил грудь колесом, гордо глянул на разинувших рты мальчишек и засеменил в указанном направлении.

Стол был уже накрыт, расселись, молча налили себе чаю. Дед Машук причмокивая беззубым ртом, налил чай в блюдце и макнул туда кусок сахара.

— Так вот, — начал он, — годов сорок, значица, назад, появилась в здешнем лесу ведьма. Откуда она взялась, ни кто не ведал, точь-в-точь, как в этот раз. Как она построила эту хату, тож ни кто не видел и не знал. Просто, бац, и прям выросла из земли. Ну, мы собрались, мужики, трое нас было, пошли проведать, что к чему. Пришли, значица, а ее дома нету. Вдруг слышим, вой страшный и рык из лесу — ну, мы туда. Схоронились за кустом, глядим, а на цепи к сосне прикованной сидит чуда, вроде того что здеся дохлый валяется, только меньше гораздо, и этот волчара, а тот кошаком был. Ведьма на расстоянии руками водит, а он весь крючится и извивается, и орет дурным воем. Она подошла к нему и влила из пызырька, чегой-то в раззявленную пасть. Его трясти стало и завыл, как-то жалобно, а она вдруг повернулась и увидела наши рожи из кустов торчащие. Уж мы драпали, так что земли не чуяли. Потом снилась она мне долго: нос к верху задран, глазюки злющие.

Позже в деревне поверенная у ей появилась, Марфутка, то бишь, та что на краю живет. Ее внучка у нонешней ведьмы тож на поруках ходила. Ну, она ей еду всякую, яйца, там, молоко носила, а та ей всякие зелья и ликсиры давала. Ну, а уж у Марфутки, это все бабы наши покупали. Больше никто туды не хаживал, акромя ее. А когда чуда эта, мельничьих детей порвала, и она туды ходить перестала. Потом уж, яга с чудай, кудай-то подевалась, а десять годов тому, опять появилась. Токмо зверюга у ей злющей прежней оказалась, вона сколь люда сгубила.

— Что верно, то верно, — согласился староста, — девять человеков ужо, как. Кузнец-то вернулся живой, правда, куснула его тварь, прям за задницу. Он, вишь, повеситься хотел, а оно подкралось и сцапало, он от страха и свалился без памяти, так и провалялся там сутки, оно его жрать не стало, то ли сыто было, то ли вкус ему не пондравился.

— Уж, помяните мое слово, — опять зачамкал дед, — пройдет, сколько-то годов и опять эта парочка здеся объявится. Потому как место это проклятое, даже эльфы, скотоели то бишь, во время войны место то стороной обходили, они такие вещи за версту чуят.

— Я бы хотел поговорить с вашей Марфуткой и кузнецом, — сказал ведьмак вставая из-за стола и давая понять, что поговорить он хотел бы прямо сейчас.

Марфутка оказалась древней бабкой, слепой, глухой и похоже выжившей из ума. Расспрашивать ее о чем бы, то ни было, было совершенно бессмысленно. Внучки дома не оказалось, но когда ведьмак и староста уже собирались уходить, она зашла в хату с ведрами полными воды. Стройная девушка лет двадцати, с гордо поднятой головой, этому видимо способствовала, тяжеленная русая коса. По кметски крепкая, но в то же время грациозная, она вылила воду в чан и вопросительно посмотрела на ведьмака огромными эльфьими синими глазами. Прямой нос и красиво очерченные губы, выдавали в ней далекое родство с эльфами или дриадами.

— Послушай, Ванда, — начал Любош, теребя в руках шапку и опустив глаза, — вот милсдарь ведьмак, хотел бы спросить у тебя кой чего. А я, пожалуй, пойду!

Когда за старостой закрылась дверь, Ванда села напротив Геральта, посмотрела на него так, что у него дыханье остановилось. Ведьмак, взял себя в руки:

— Скажи мне, Ванда, что ты знаешь о колдуньи?

— Ничего. Она была хорошая, обещала меня научить чарам. Я только покупала у нее эликсиры. Что я могу знать?

Ее голос звучал, как мелодия, аромат ванили и чего-то еще очень приятного, манил, будоражил и вызывал аппетит разбуженный, вовсе не желудочным соком. Из блаженного состояния ведьмака вывело, подрагивание ведьмачьего медальона.

«Значит, только обещала научить чарам? — подумал ведьмак. — Завралась ты, девонька».

— Говори! — молниеносным движением он приставил меч к горлу девушки. — Я ведьмак, на меня не действуют чары.

— Я не хотела ничего плохого, — ее голос дрожал, а из глаз потекли слезы. — Она научила меня привораживать, больше ничего не успела. Она подарила мне, деревенской дурнушки, эту внешность, научила читать и писать. Я любила ее как мать, и она меня! За это он и убил ее!

Девушка зашлась беззвучными рыданиями. Геральт убрал меч в ножны, ему очень захотелось погладить ее по русой головке, прижать к себе и извиниться, но он воздержался.

— Расскажи, все, что знаешь, — попросил он более мягко.

— Она говорила, что очень давно, она и ее сестры занимаются воспитанием таких существ. Родился он обычным оборотнем, не знаю, была ли она его настоящей матерью или нет, но он считал ее таковой. С помощью эликсиров, ей удалось сделать так, что бы он все реже оборачивался человеком, с каждым годом он становился все свирепее и свирепее. Но при этом она учила его быть послушным ее воли или воли того, кто в последствии станет его хозяином. Несколько раз она его отпускала побегать по лесу, проверяя, сможет ли он справиться с искушением, наброситься на человека без ее приказа. Он всегда выдерживал испытания, но как-то, раз не смог сдержаться и загрыз ребенка. Десять дней она истязала его, какими-то ужасными чарами, его вой был слышен даже в деревне и днем и ночью. А потом он сорвался с цепи и…