Элина Гончарова - Рута

— Добрый день, господин чародей, — усмехнулся он. — Нашли что-нибудь интересное в моей голове?

— Ведьмак? — толи удивился, толи спросил чародей.

— А кого вы еще ожидали здесь встретить? Ледяного Марата? — расхохотался Эскель.

Всадник насмешливо глянул на него, и тронув коня пятками направился дальше по просеке.

— Подождите уважаемый! — ведьмак поторопил кобылу. — Раз уж нам выпала одна дорога. Будем знакомы…Эскель.

— Вадилим.

— Очень приятно. Куда путь держите?

Чародей еще раз оценивающе взглянул на ведьмака, и видимо решив, что его можно не опасаться, ответил:

— Я еду в сторону моря и очень…очень медленно.

— Какая удача! — обрадовался Эскель. — Нам не только по пути, но по времени.

Он снова провел рукой по заветному письму. Это движение не ускользнуло от внимания чародея. Заметив это ведьмак улыбнулся.

— Долгожданное письмо от любимой женщины, — объяснил он, его так и распирало от счастья. — Наконец-то она позвала меня!

— Вот как!? — удивился Вадилим. — Количество совпадений перестает быть реальным. Надеюсь вашу возлюбленную зовут не Маргарита.

— Нет, — успокоил его ведьмак. — У нее совершенно другое имя.

Море, словно живое существо медленно и лениво находило волнами на песчаный пляж и снова отступало, шурша и плескаясь. И хоть Ламмас подходил уже к концу, здесь на побережье погода стояла еще солнечная и теплая. С пляжа хорошо был виден королевский замок с недавних пор ставший постоянной резиденцией короля Фольтеста, отказавшегося от трона Темерии. С противоположной стороны от замка, можно было различить среди деревьев белые стены Горе Велена, а в море виднелся остров Танедд с воздушными арками Аретузы.

Король задумчиво прогуливался вдоль полосы прибоя и размышлял над найденным сегодня в кухне письмом. Отдав трон своему внуку, Фольтест полностью отошел от дел. Он решил остаток жизни провести вдали от государственных проблем и интриг, в обществе своей молодой красавицы любовницы Альбины. Он хотел, что бы все его помыслы отныне были заняты только ей и их совместными скромными радостями и поэтому строго настрого запретил всей прислуге, даже малейшее упоминание о происходящих в стране и за ее пределами событиях. Но, как не старался он оградить себя от слухов извне, они все равно, так или иначе просачивались сквозь толстые стены замка, каждый раз приводя его в не лучшее расположение духа.

Вот и сейчас, случайно обнаруженное письмо племянника повара своему дядюшке, повергло его в уныние и тревогу. Молодой человек живущий в Вызиме и служивший конюхом в королевской конюшне, описывал ужасные события, породившие волну недовольства среди народа и осуждение знати.

Новый король Троян Адский, так его теперь величали в народе, видимо сперва взяв за основу этого прозвища имя его матери королевы Адды, но потом придав уже совсем иной смысл, гораздо более подходящий его натуре, поражал своей жестокостью даже видавших виды старых ветеранов войны с Нильфгаардом. За недолгий срок его правления государство наполнилось кровью и стонами людей, обвиненных в заговорах против королевской власти. Глядя на не прерывно и повсеместно проводимые показательные казни, отличающиеся особой жестокостью и изощренностью, создавалось впечатление будто все население страны только и делало, что вынашивало крамольные планы.

Королевский двор, как писал молодой человек, превратился в сборище отъявленных негодяев, словно мухи на мед слетевшихся со всех городов и весей, в то время как порядочные и честные вельможи спешили покинуть не только пределы Вызимы, но границы Темерии. Здесь становилось опасно для любого жителя любого сословия.

Если новый король более-менее уважительно относился к знатному происхождению, то его особо приближенные и пользующиеся безграничным доверием и поощрением, начальник тайной службы граф Гинваэл и главный советник граф Дилон, хватали и пытали в подземельях всех не зависимо от чинов и титулов по любому обвинению, даже если оно исходило от умалишенных или явных завистников. Земли и имущество казненных дворян переходили в собственность короля, но что-то конечно оседало и в карманах обоих графов. Благодаря этому казна не истощалась полностью, не смотря на то, что постоянно устраиваемые королевой Инептиной балы, маскарады и прочие торжества вытягивали из нее огромные суммы.

По поводу своей невестки, Фольтест давно уже начал проявлять беспокойство. Еще на свадьбе она произвела на него не лучшее впечатление и дело было вовсе не в ее отталкивающей внешности. Ему много пришлось повидать на своем веку завистливых, льстивых, подлых, властолюбивых, алчных, сварливых и жестоких женщин, поэтому он без труда распознал в новой королеве всю эту смесь, причем в самой сильной концентрации. И теперь доходившие до него слухи, каждый раз подтверждали его правоту. Случай описанный в письме был прекрасной этому иллюстрацией.

Произошло это на балу в честь именин королевы. Во время бала король проявил слишком много внимания одной молоденькой очаровательной фрейлине, Тина решив отомстить тут же попыталась обольстить юного красавца виконта, но молодой человек так испугался, что лишился чувств, дав повод королю потешаться над своей женой несколько последующих дней. Разъяренная коро-ва Ти, как стали называть располневшую королеву придворные после этого случая, разумеется шепотом, выкрала у короля королевскую печать и собственноручно написала приказ казнить несчастную фрейлину и чувствительного виконта, через повешение и четвертование одновременно, за участие в заговоре против короля. Скрепив приговор печатью, она положила его на стол графу Гинваэл, а тот даже не читая отправил палачам.

Молодых людей схватили и тут же суд объявил их виновными, даже не дав оправдательного слова. Казнь должна была состояться на следующий день. Родители обоих обвиненных упали в ноги королю с просьбой помиловать их не в чем неповинных детей. Король сперва пришел в недоумение, но потом понял чьих рук это дело. Вечером он поколотил королеву так, что предстоящий через три дня бал пришлось срочно переделать в маскарад, на котором королева так и не сняла маску. Но, тем не менее казнь отменять не стал, а лишь отложил на несколько дней.

Отцы молодых людей снова отправились с мольбами к королю, но их не допустили к его величеству, а отправили к всесильным графам. Те не долго ломаясь согласились помочь за вознаграждение, соответствующее почти всем средствам имеющимся у обоих родителей. Такие разбойничьи методы повергли баронов в ужас, но делать было нечего и они согласились. Как только бумаги были подписаны, обвинение сразу же сняли и молодых людей выпустили из застенков целыми и невредимыми.