Наталья Захарова - Просто... повезло! (СИ)

Спальню превратили в один огромный артефакт. Андрамелех лично нарисовал чьей-то кровью, которую он принес в серебряной бутыли, странные символы на полу, стенах и потолке, после чего пришел черед Нимхейна. Подросток разделся до трусов, выставляя на обозрение свой обтянутый кожей скелет, на котором местами наросло самую чуточку мяса, после чего его с ног до головы разрисовали непонятными узорами.

Андрамелех удовлетворенно осмотрел свою работу, парой движений кисти поправил какой-то особо заковыристый иероглиф, после чего скомандовал:

- Ложись.

Удобно умостившись на кровати, Нимхейн проследил, как дед накрыл его покрывалом, нанес остатками крови один знак прямо на ткань, после чего отставив инструмент в сторону, начал петь что-то непонятное. Уже на второй строчке его начало клонить в сон, а на пятой он полностью отрубился, погружаясь в темноту.

Символы засияли, от них протянулись разноцветные лучи, упирающиеся в тело, приподнятое над кроватью. Андрамелех осторожно отошел к порогу и произнес слово-ключ.

Вспышка магии озарила комнату, погруженную в темноту, лучи превратились в ленты, опутавшие неподвижно застывшего подростка разноцветным коконом. Демон удовлетворенно улыбнулся, на мгновение блеснув частоколом клыков, закрыл дверь и запечатал ее. Теперь в нее невозможно войти.

И его внук или выйдет из нее на своих двоих, или не выйдет никогда.

***

Нимхейн потрясенно рассматривал окружающий его мир. Выглядело это безумно, напоминая отдаленно некоторые кадры из "Лабиринта" * и куски картин Сальвадора Дали.

Космос, глубокий, бездонный, и никакой планеты под ногами, только широкая, метра четыре, алая лента, похожая на атласную, пронизывала его насквозь. Начало и конец ленты терялись в бесконечности, звезды разноцветными алмазами пускали зайчиков в глаза, бездна так и манила выйти за пределы алой дороги и бросится вниз и лететь сквозь пространство...

- Здравствуй, дитя!

От глубоких звуков бархатного баритона волосы встали дыбом, а по коже словно ударила вьюга. Нимхейн вздрогнул, в ужасе уставившись на стоящее напротив него существо, а то, что перед ним не человек, понял бы даже самый тупой.

Высокий, около двух метров, худощавый и жилистый мужчина, одетый в какую-то странную широкую юбку из кожи, из под которой выглядывали острые носки то ли туфель, то ли сапог, с трупозно-белой кожей, покрытой множеством шрамов и странными татуировками, пальцы украшали широкие металлические кольца, серебрящиеся в свете звезд, мутные желтые глаза смотрели пренебрежительно, длинные белоснежные волосы колыхались за широкими плечами.

- Меня зовут Нуада, Принц Нуада...

Нуада**? Быстрый взгляд на руки ситуацию не прояснил: обе были целые. Странно... может тезка?

- Но ты будешь называть меня Наставник, это ясно?

Обманчиво мягкий голос вызывал неконтролируемое желание сбежать куда подальше, пусть и с неопределенным исходом.

Желтые глаза нехорошо прищурились, между бледных губ сверкнули острые, звериные зубы.

- Не слышу...

- Понятно, Наставник! - выпалил трясущийся от иррационального ужаса Нимхейн. Нуада благосклонно прикрыл глаза.

- Превосходно... посмотри на себя. Немедленно...

Парень наклонил голову, выполняя приказ и удивленно распахнул глаза. Его наряд практически копировал одеяние Нуады: широкая юбка из странно мягкой кожи, под ней, судя по ощущениям, были надеты штаны и сапоги до колена. Парень притопнул ногой: судя по звуку, подошва толстая, подкованная. Носки сапог и задники так же были окованы, ощущаются тяжелыми. На руках перчатки без пальцев, пояс усилен металлическими бляхами. Что это?

- Это - боевой наряд, - мягко пояснил Нуада, насмешливо наблюдая за учеником. - Тартен скрывает ноги, маскируя передвижение, кроме того, он сделан из особой кожи, так что, неплохо защищает от оружия. Доспех тебе не положен, мал еще, оружие... протяни руку и сожми пальцы.

Выполнив, что было сказано, Нимхейн изумленно выпучил глаза - у него в руке оказался длинный серповидный меч.

- Хопеш?*** Пойдет. А теперь приступим. Встречая перед собой благородного, следует вежливо склонить голову, вот таким образом. Повтори...

Поклон... и следующее, что почувствовал Нимхейн - чудовищная боль в груди и падение. Нуада равнодушно встряхнул копье, сбрасывая с широкого листовидного наконечника кровь, и скомандовал:

- Встань... ты поклонился недостаточно быстро и вежливо. Повтори...

Рана затянулась на глазах, но встать быстро не получилось, и в следующую же секунду копье пробило бок, выворачивая ребра.

- Встань...

Мягкие интонации не изменились, глаза равнодушно проследили, как подросток встал на трясущиеся ноги.

- Выпрями спину, разверни плечи. Ноги чуть шире, ты должен стоять устойчиво... голову выше! Ты потомок Высших, где твоя гордость? Перед тобой тот, кто равен по положению, где твоя вежливость? Лицо должно быть спокойным, не кривись!

Резкий взмах копьем - и горло перечеркнула быстро затянувшаяся алая полоса.

- Голову выше...

***

Как только наводящий ужас красавец исчез, обитатели мэнора осторожно вылезли из щелей, куда попрятались при его приближении. Да они крутые маги и все такое, но инстинкт самосохранения никто не отменял, а суицидальными наклонностями никто из них сроду не страдал.

- Ушел? - нервно завертел головой Гарольд.

- Судя по всему, да, - облегченно выдохнул Фредерик.

- Что будем делать?

- Ждать, - мрачно буркнул маг. - И надеяться...

- На что?

- На то, что наш наниматель не откинет копыта и мы не помрем здесь во цвете лет.

Осторожно подошедший Темучин согласно мяукнул, и уставился на закрытую переливающимся радужным полупрозрачным щитом дверь.

***

Выучив поклон, Нимхейн получил легчайшее наклонение головы (милостивое, как назвал это Нуада) в качестве поощрения. Наставник слегка приподнял бровь:

- Неплохо... продолжим. Встать ровно, плечи расправить. Хорошо. Руки... свободно вдоль тела, не напряжены. Голову склонить ниже. Так приветствуют тех, кто выше по положению... опустись на одно колено, кулак правой руки упирается в пол, левая придерживает ножны. Повтори...

Свист копья и опять развороченные ребра.

- Повтори...

Раны заживали практически сразу, кровь впитывалась в тело, одежда восстанавливалась. Время или тянулось очень медленно, или стояло. Боль была самой настоящей, одна радость, что быстро проходила, вот только она практически не прекращалась. Нуада пользовался тяжеленным копьем так, словно не существовало таких незначительных мелочей как сила тяжести, инерция и законы физики.

Копье летало перышком, разило без промаха и пощады, пробивая грудь, разрубая кости и легкие, рассекая кожу, словно скальпель хирурга, вскрывая мышцы.