Вера Космолинская - Новый Галлифрей

— Мастер! — окликнувший шумно подбежал ближе, зашуршав сухими камешками.

Доктор, ну конечно, кто еще тут мог оказаться так «вовремя»?

— Убирайся отсюда! Только смотри, чтобы эта тварь не проникла на корабль!..

— Какая тварь?

— Белая светящаяся дрянь! Я убью эту сволочь!

— Как? Ты даже на ногах не стоишь!

— И не надо, значит, она тоже не в норме… — Хотя я уже был не уверен. Это мне каждый раз становилось хуже, а тварь, кажется, сияла с каждым разом все ярче. — И не вздумай тащить меня в Тардис! Ты не понимаешь, как это серьезно!..

Он, конечно, вздумал. Воспользовался моментом, когда тварь опустошила меня до донышка, и я не мог ему помешать. Я все еще был совершенно недееспособен, когда он принялся запихивать меня в какой-то медицинский аппарат.

— Прекрати, придурок. Ну а что будет, когда я действительно приду в себя? Мы опять передеремся?

— Там разберемся. Тебе надо успокоиться и поспать. Ты себя совершенно вымотал.

— Это не я.

— Это ты.

Бам… кажется, я получил лошадиную дозу снотворного и принялся уплывать в… мутное белесое пространство, с сухой потрескавшейся землей и пожухлой травой, тишиной и ветром…

— Нет!.. — услышал я в отдалении отчаянный крик Доктора. И похоже, он прибавил еще что-то вроде «Только не снова туда!..» — прежде чем растаять окончательно. А впереди снова замаячила белая сияющая тварь. И я преследовал ее еще долго, бесконечно, пока однажды не очнулся все в том же мире, который все-таки наконец стал каким-то другим. Я точно знал, что это все еще он, но что-то изменилось. Цвет неба. Он налился синевой. И трава — кажется, она стала хоть и не намного гуще, но зеленой, как на Земле. Она была редкой, но молодой и сочной. И что-то влажное и холодное легло мне на лоб. Гм… Тряпочка? Смоченная в… Я вдруг отчетливо услышал журчание ручейка неподалеку.

— Опять ты? Что за упрямство? Раз уж ты здесь, лучше бы занялся белой тварью — я не знаю, что будет, если она вырвется отсюда наружу… Ее нельзя выпускать.

— Ничего не будет. Оставь ее.

— Откуда ты знаешь?

— Есть вещи, которые мы не можем уничтожить, как бы ни старались. Они просто «в природе вещей». Нечто основополагающее.

— А ты уверен, что мы говорим об одном и том же?

— Да. Белая птица здесь не появится, пока есть другая.

— Другая?

— Посмотри вверх.

Я посмотрел. В синеве парила одинокая черная точка. Ястреб? И от этой четкой и яркой черноты вдруг пришло ощущение удивительного покоя. Я почувствовал с ней удивительное родство. Но что именно это было? Тотем? Я по-прежнему не был уверен, что мир, в котором мы находимся, действительно существует. В этом было скорее что-то символическое. Нечто в природе вещей? Черная птица среди яркого приветливого мира — черный глазок света? А белая — белый глаз тьмы? Может быть, именно она и была моим «тотемом», и потому попытки уничтожить ее всегда оборачивались против меня самого? А эта черная птица — «тотем Доктора»? Нечто в его сердцевине, что всегда будет родственно мне, хотя это кажется слишком уж своим, чтобы быть чьим-то чужим. А вот белая тварь казалась мне совершенно чуждой и ненавистной. И я не был уверен, что это на самом деле не так. Тут как будто смешались два разных смысла. И покончить с одним не получалось, потому что вмешивался другой.

Но становилось ясно — этот мир изменялся; со смешением смыслов это значило только одно — выход из него, или уходил он сам, чем бы это ни обернулось. Я пристально смотрел на «черную птицу», а потом успокоенно закрыл глаза, чувствуя, что снова проваливаюсь в сон. Не тот, который привел меня сюда, а тот, что уведет отсюда.

И едва этот мир растаял окончательно… меня оглушило барабанным боем. Я успел почти забыть о нем — в блеклом сером мире и он был смазанным и почти неощутимым. Но теперь — это точно снова была реальность. Где именно?! Я потряс головой и огляделся. Это был не Галлифрей. Это была Земля. А вот я был, похоже, таким же, как в мире, которого не существовало, но только сейчас обратил внимание на одну деталь. На моем запястье был вихревой манипулятор, который только что совершил какое-то действие. Я сверил координаты. Я только что прибыл сюда. Из конца 2009 года. В осень 2012. В какой момент я запустил программу? Ее запускал не я, а тот, кому прежде принадлежало это тело. Он успел сделать это прежде, чем превратился в меня. И теперь, похоже, он единственный, кто остался мной, потому что не присутствовал на Земле в тот момент, когда Рассилон обратил процесс вспять. Ошеломительно!

Стоп!

Насколько правда все то, что я помню? Или это действительно были сплошные галлюцинации и аллегории, вызванные превращением и тут же — перемещением через временной вихрь? Что бы ни случилось, «общее сознание» могло использовать как передатчик и временной вихрь, и тогда все, что я помню до растворения в «белом сиянии» и исчезновения из этой вселенной — действительно свершившийся факт. Но стоит проверить. Я поставил на вихревом манипуляторе новые координаты. Снова конец 2009 года, но позже событий, которые я помню. Чтобы ни в коем случае не попасть под обратное действие процесса. Хотя, после путешествия во времени это могло и не иметь значения, и все же лишние накладки всегда ни к чему.

И еще кое-что — предупреждение о «белой твари» едва ли было только символическим. Какая-то дыра в континууме наверняка оставалась. Иначе почему тут стоит такой грохот, будто Галлифрей опять приближается?

С этим надо разобраться. И на этот раз, в мире, далеком от символов, «белой твари» действительно не поздоровится. Я об этом позабочусь.

25.5.11

— Спутники вышли на расчетные орбиты, профессор! — раздался голос моей ассистентки. На мгновение мне припомнилась Чан-То, но Сьюзан Келвин была человеком, и ее манера говорить была не столь утомительной.

— Прекрасно! — воскликнул я, довольно ухмыльнувшись, и с наслаждением повернул выключатель. Наша база наполнилась гулом и вибрацией. Настройки все еще подлаживались.

Мы находились на Докторе Муне, огромной станции-антивирусе, полностью сейчас нейтрализованной и подавленной. Ох, люблю я так с «докторами»… И управляли отсюда сетью из 15-ти спутников — преобразователей энергии, занявших свои «боевые» позиции вокруг «Великой Библиотеки».

Неподалеку завис медицинский корабль, на котором должны были восстановиться остальные пострадавшие, чье сознание сохранилось в матрице КЭЛ, как, кстати, и сама КЭЛ, у которой, конечно, теперь не будет «практически вечной жизни», но зато будет немного обычной настоящей, человеческой, просто в подарок. Разве я не добрый дядюшка?

Ах да, я не спросил КЭЛ?

Зато я спросил ее родню (и не только спросил, но и слегка загипнотизировал, чтобы они не сомневались в моей компетенции, но это неважно), которая и спонсировала проект спасательной операции и полной очистки Библиотеки от Вашта Нерада. (А вдруг она когда-нибудь понадобится мне самому?) Оживить всех, вместе с той, что мне действительно была нужна, мне ничего не стоило.