nadiya black - Больше чем жизнь

— Я так испугалась…

И это было так. Гермиона никогда больше не хотела видеть Гарри таким. Дрожащим от невероятной ярости. Никогда. Но она была благодарна ему за то, что он пришел. Каким–то непостижимым образом нашел ее. В тот самый момент, когда она уже готова была опустить руки, когда сил на то, чтобы бороться, попросту не осталось.

— Тшш, успокойся, все будет хорошо, и…

Черт! Гарри никогда особо не умел успокаивать девушек. Гораздо легче было просто подставить плечо, позволяя выплакаться. Но сейчас он чувствовал, что ему необходимо сказать ей что–нибудь. То, что удержит ее здесь, не даст полностью погрузиться в пучину боли и отчаянья. Вот только…что?

Они уже почти добрались до ее комнаты. Гермиона больше не плакала, но это было даже хуже. Гарри казалось, что она как будто бы отдаляется от него, уходит в себя. Он не должен допустить этого.

— Гермиона, - негромко позвал он.

Она не отвечала. Просто смотрела невидящим взглядом куда–то прямо перед собой, и молчала.

И вдруг, Гарри понял, что ему надо сказать ей. Почему–то показалось невероятно важным сказать ей это прямо сейчас.

— Гермиона, - снова позвал он. Набрал в грудь побольше воздуха и, наконец: - Я люблю тебя.

Она вздрогнула и неуверенно посмотрела на него.

— Что? - спросила едва слышно, одними губами.

И Гарри повторил, но уже гораздо решительнее.

— Я люблю тебя, Гермиона.

Я редко пишу под музыку, но на написание этой главы меня вдохновила песня Poets of the Fall‑Carnival of Rust. Кому интересно, можете послушать перед прочтением))

Внезапно воцарившейся тишина оглушала. Как будто бы каждый миллиметр воздуха насквозь пропитался ее и тем напряжением, которое с каждой секундой только усиливалось.

Сердце Гарри бешено лупило по ребрам, затрудняя дыхание. Он мог чувствовать его гулкие удары во всем теле. Это было ни с чем не сравнимое ощущение - когда ты просто стоишь и понимаешь, что в данный момент вся твоя жизнь, весь смысл твоего существования зависит от одного единственного человека.

Ее карие глаза расширились, когда он сказал ей это. И Гарри с ужасом и стыдом прочитал в них удивление, и, что самое унизительное, сомнение. А это ее молчание сводило с ума.

Ну и отлично, если ей нечего сказать, он не будет навязываться. Гарри порывисто развернулся, чтобы уйти. Заметив его движение, Гермиона словно бы опомнилась и схватила его за руку. В месте касания ее пальцев руку как будто бы обожгло.

— Подожди, Гарри, - сказала она, очевидно, собираясь добавить еще что–то. - У тебя вся рубашка в крови. И челюсть разбита. И руки.

Гарри опустил рассеянный взгляд на свою одежду. Да уж, действительно, сейчас он выглядел не наилучшим образом. Из губы сочилась кровь, но он не обращал на это никакого внимания.

— Да, есть такое, - пробормотал он.

Гермиона судорожно вздохнула. Ее рука неуверенно толкнула дверь в комнату.

— Тебе надо смыть кровь, Гарри, - произнесла она уже своим обычным будничным тоном. - Ты ведь не можешь возвращаться в подобном состоянии в гостиную. Я…тебе надо обработать рану.

Гермиона слегка отстранилась, пропуская его внутрь. Решительно, Гарри ничего не понимал из того, что сейчас происходило. Почему она мучает его? Почему делает вид, что ничего не было?

— Там ванная комната. Подождешь меня, я переоденусь.

Гарри не узнавал сам себя. В любой другой ситуации он бы уже давно сыронизировал по этому поводу, но сейчас просто повиновался, захлопнув за собой створку двери все же громче, чем следовало.

С комнатой старосты девочек у него были связаны определенные воспоминания. Например то, когда еще в начале года он без стука ворвался к ней и благодаря этому впервые смог увидеть ее соблазнительное тело. Или второе, но уже менее приятное. Когда Гермиона ясно и четко дала понять, что несмотря на все, что между ними было, они должны остаться только друзьями. Потому что так будет правильно и лучше для всех.

Но стоп. Может, она и сейчас так думает? А он лишь докучает ей со своими нелепыми признаниями?

Гарри снял очки и окунул разгоряченное лицо в воду. Струи холодной воды стекали по лицу, но даже они, казалось, были не способны угомонить бешено бьющееся сердце и привести его в чувство.

Все это…произошло слишком спонтанно и не вовремя. Нет, в самом деле, о чем он думал, когда обрушивал на нее свои невероятные признания после всего, что произошло, после того, как ублюдочный Кормак ее чуть не изнасиловал?!

Но Гарри не жалел о том, что все же признался ей. Он бы уже просто не смог и дальше держать все это в себе. Гермиона притягивала его, как магнитом, думать о ком–то другом казалось таким неправильным. Несмотря на то, что они с Джинни не расставались официально, Гарри знал, что никогда еще они не были настолько далеки друг от друга, как сейчас. Он стал избегать общества Джинни. Она откровенно бесила его всем своим видом, ему надоели ее бесконечные приставания, она надоела ему , вот и все.

Все, чего ему хотелось на данный момент - это быть рядом с Гермионой. И не важно - на правах просто друга, или же какого–то большего.

Главное - рядом.

Иметь возможность защитить ее от всего. И, вспоминая о сегодняшнем событии, Гарри очень радовался тому, что не смог побороть тот неожиданный порыв, заставивший его пойти за ней и не дать Маклаггену совершить свое грязное дело.

Рана на лице неприятно щипала и, Гарри принялся смывать кровь. Он прекрасно мог слышать невнятные шорохи за дверью - как же ему хотелось видеть Гермиону сейчас. Успокоить, обнять и целовать до тех пор, пока она не начнет задыхаться. Вот только вряд ли Гермиона позволит ему сделать все это. Ему вдруг показалось, что он ведет себя страшно глупо, пытаясь тешить себя надеждами, которым не суждено сбыться. Она ведь ничего не ответила ему.

Она ничего не ответила.

Неожиданно, дверь ванной комнаты приоткрылась и в дверном проеме показалась Гермиона. Да, это действительно была она. В коротеньком ночном платьице, которое соблазнительно обтягивало изгибы ее тела, с копной каштановых волос, перекинутых за спину.

Но в глазах - боль. Такая же, как тогда, в палатке, когда он, желая хоть как–то разрядить обстановку, пригласил ее на танец. Но ведь тогда была война, Рон ушел, или…Все дело уже давно совсем в другом!

Гермиона сделала шаг навстречу, робко, неуверенно, как будто бы боялась, что он оттолкнет ее, как будто бы мысленно уже ругала себя за то, что собирается сделать. Гарри хотел было сказать ей, что уже сам кое–как обработал свою рану, и что особой помощи ему не требуется. Но Гермиона не дала ему такой возможности. Она вдруг метнулась к нему и с силой обняла. Гарри тоже обнял ее в ответ все равно плохо понимая, что происходит, сконцентрировавшись лишь на том невероятном ощущении, когда ее тело прижимается к его, разгоняя тем самым горячие волны по всему организму.