Jero3000 - Александр Н. Жизнь в волшебном мире

Всю оставшуюся до матча неделю было решено посвятить тренировкам. Оливер фактически озверел, и это озверение передалось команде. Не иначе как воздушно–капельным путем. Тренировались до упаду, до полного изнеможения, до ломоты в мышцах. Саша поначалу думал, что до добра это не доведет: они все умотаются за неделю, и к матчу будут походить на вареные овощи, не способные пошевельнуть ни рукой, ни ногой.

Самая ужасная тренировка у Гриффиндорской команды получилась в четверг. Саша вымотался настолько, что не нашел в себе сил спешиться с метлы. Гудящие ноги его просто не слушались. Тогда он снова поднялся в воздух и просто полетел к замку. Найдя окна своей гостиной, он завис на месте и несколько раз стукнул по стеклу, при этом моля всех существующих и несуществующих богов, чтобы этой выходки не заметили преподаватели: Саша запамятовал, является ли вход в гостиную через окно грубым нарушением.

Окно открыла Джинни и недоуменно уставилась на Сашу.

— Открой пошире и отойди, — бросил он, выходя на разворот.

Джинни распахнула створку настолько, насколько позволяла обстановка, и послушно отошла. Саша прямо на метле влетел в окно, завис над одним из кресел, перевернулся спиной вниз, разжал руки и упал прямиком в плюшевые объятия подушек.

— Ну ты даешь, — выдохнул Рон, оторвавшись от какого–то эссе. — Ничего, что дверь есть?

— Рон, иди ты, — огрызнулся Саша. — Эти тренировки меня доконают.

— Может, чем–то помочь? — участливо спросила Джинни.

— Да, спасибо, что спросила. Будь добра, отрежь мои ноги и положи на полочку. Я потом заберу.

Джинни и Рон уставились на него, как на ненормального, и даже Гермиона оторвалась от работы.

— У тебя нездоровый вид, — заключила она. — Может, стоит сходить в Больничное Крыло?

— Милая Грейнджер, для меня слово «идти» и любые его производные сейчас являются ругательными, — Саша смог изобразить улыбку. — Угадай, как далеко я тебя пошлю, если еще раз такое услышу.

— Ну, если хочешь, я схожу, — предложила Джинни. — Попрошу у мадам Помфри какое–нибудь зелье от боли в мышцах.

— Буду премного благодарен, — Саша свесил руку с кресла.

Джинни бегом выскочила из гостиной, но в этот момент вернулась вся команда. Анджелина и Алисия непонимающе уставились на Сашу.

— И как ты умудрился? — задала Кэти вопрос, который читался в глазах у остальных членов команды. — Ты еще летал, когда мы уходили со стадиона.

— Через окно, — пояснил вместо Саши Рон. — Влетел через окно, будто так и надо.

— Чего мы–то не сообразили? — удрученно спросил Фред и рухнул в одно из кресел.

— То есть, ты думаешь, это нормально? — вскинулся Рон.

— Вполне, — хохотнул Фред.

— Если бы ты только что тренировался с нами, ты бы вообще влетел сразу в спальню, — добавил Джордж. — Кто как, а мы завтра так и сделаем.

— Это вряд ли, — подал голос Вуд. — Завтра сделаем передышку перед матчем. В субботу мне нужна сильная команда, а не тряпки на метлах.

— Вот за что я люблю Оливера, так это за умение вовремя, — простонал Фред и забросил ноги на спинку кресла, свесив голову вниз.

Через несколько минут Джинни вернулась из Больничного Крыла с большой банкой согревающей мази для мышц. Она никак не ожидала того, что к этому моменту в гостиной будет очень много желающих запустить руку в спасительную баночку. Так или иначе, ее ждал невероятно теплый прием.

Как бы ни парадоксально это было, Вуд действительно отменил пятничную тренировку. В силу этого вместо того, чтобы выкладываться на стадионе, вся команда устроила в Башне форменное бесчинство. Особенно старались Фред с Джорджем, которые просто орали как ненормальные, цеплялись ко всем подряд и вообще бесцельно перемещались по гостиной. Вуд просто ушел к себе в комнату, когда начался балаган. Анджелина, Алисия и Кэти хохотали надо всем, что видели, и в этом смехе было что–то истерическое. Весь факультет вслед за командой решил предаться безделью. Даже Гермиона отложила в сторону огромный том «Современной рунической науки» и с улыбкой наблюдала за остальными. Рон, почуяв вседозволенность, рванул к игрокам в плюй–камни. И только Саше было не до веселья. С самого утра его мучила невероятно противная головная боль. Посидев в гостиной с полчаса для проформы, он поднялся в спальню, разделся, лег в кровать и вырубился.

Трава была высокой. Она гладила холодную кожу, она ласкала живот теплом, накопленным за день. И все же она шелестела, и этот звук выдавал Его в ночной тиши. Но и в этой густой траве были прогалины. Иногда на такую прогалину выскакивала мышь, и тогда Он замирал, давая ей возможность почувствовать угрозу. Но глупые создания не видели и не чувствовали притаившейся в траве угрозы. Он выжидал еще миг, а затем делал молниеносный бросок, гибельный для глупых зверушек. И тогда над травой звучал коротки отчаянный писк. Последний писк бесполезной угасающей жизни, после которого наступала тишина. И лишь шорох травы звучал под бездонным весенним небом. Он не чувствовал ни отвращения, ни сожаления, лишь необходимость. Жестокая, несущая боль необходимость, требование этого тела — не более. И Он упивался этими маленькими, незначительными смертями, не чувствуя ни жалости, ни раскаяния, лишь удовлетворение. Эти мучения теплых беззащитных комочков делали Его еще более безжалостным, еще более хладнокровным, и к тому же, они приносили чувство сытости этому телу. А уж за сохранность этого тела Он пока что переживал.

Неподалеку раздался шорох, и Он вновь замер. На очередную прогалину выскочила мышь. Даже не мышь, а крыса. Он уже приготовился к броску, но этот зверек, очевидно, Его заметил. Повернувшись туда, где затаилась ее верная смерть, крыса повела носом и внезапно поднялась на задние лапы, выставив перед собой передние. На одной не хватало пальца. Он никогда еще не видел, чтобы жертва смогла не только почувствовать Его присутствие, но и точно определить, где Он. Ему подумалось, что с этой крысой происходит что–то странное, и решил проверить свою догадку. Он вырвался из тела и бросился к крысе бесплотным облаком, желая завладеть этим юрким маленьким тельцем, но наткнулся на незримый блок.

Этого просто не могло быть. Невозможность такого развития событий ввела Его в ступор, и Он завис над поляной в полном недоумении. И только раздавшееся тихое угрожающее шипение вырвало его из этого состояния. Змея, оставленная без Его контроля, поддалась своим инстинктам и теперь готовилась к броску. Он налетел на нее подобно дуновению ветра, овладевая ее сознанием, вынуждая ее успокоиться и отложить нападение до тех пор, пока Он не выяснит, враг перед ним или друг. Он распахнул змеиную пасть, вынуждая того, кто был перед ним, раскрыть свою истинную суть. Крыса вытянулась на задних лапах и начала расти. Прошло чуть больше минуты, и посреди поляны стоял человечек с бегающими глазками.