Шион Недзуми - Цветок асфоделя

Одна за другой появлялись в зале фигуры в темных плащах, рассаживались в глубокие кресла, стоящие полукругом перед сидением Тома.

— Ну, что, Абраксас, удалось добраться до декана Слизерина? — в голосе отчетливо слышался шелест змеиной чешуи.

— Еще неизвестно, мой лорд, — поклонился с уважением Малфой-старший. — Мы послали Эйвери и Булстроуда, они вскоре должны вернуться.

— Как проходят наши акции протеста? — спросил Том, покручивая в пальцах палочку.

— Превосходно, мой Лорд, — а это уже Нотт. — Молодняк рвется показать грязнокровкам их место в нашем мире.

— Правильно, — шелест опавших листьев вместо смеха. Но Упивающиеся внимали ему с восхищением. Гарри поморщилась, ей подобное раболепство претило.

Через неприметную боковую дверь в комнату вошли еще двое человек. И застыли каменными изваяниями.

— Вы опоздали, — прищурился Том. — Какие у вас будут оправдания? Или, может быть, хотите меня порадовать тем, что декан факультета моего великого предка теперь полностью лояльна к нам?

Фигуры ничего не ответили, они рванули вперед с ужасающей скоростью. Магов подвело то, что они не ожидали нападения. Первые же двое мужчин, оказавшиеся на дороге мертвецов, упали со свернутыми шеями. Обмякли, свалились грузными куклами, рядом упали их белоснежные маски. Кребб и Гойл. Гарри вспомнила, что их сыновья, студенты седьмого курса, просили о разрешении покинуть школу по семейным обстоятельствам как раз перед Рождеством. Значит, хоронили родителей. Но в газетах эта новость не появлялась, вернее, скорей всего, была лишь короткая заметка. Иначе Аврорат стал бы расследовать, как именно погибли аристократы, а Тому не выгодно привлекать излишнее внимание к своей организации.

А зомби уже бежали вперед, к Тому, как им и было приказано некромантом. Аристократы показали отменную скорость реакции. Первые жертвы привели их в чувство, они организовали оборону. Заслоняя своего повелителя, они обстреливали предателей градом заклинаний. Но что может сделать магия тем, кто уже давно мертв? Ни боли, ни жалости, ни страха. Под удар попал Малфой, Эйвери вгрызся ему в шею, кровь хлынула на дорогую мантию, зомби вырвал кусок плоти с Меткой из руки. Аристократ закричал, а в следующий момент Том снес режущим заклинанием голову нежити. Второго, отвлекшегося на Нотта, еле оторвали, спеленали. Обоих сожгли. На Малфоя наложили Стазис.

— Что… что это было, мой Лорд? — задыхался Антонин Долохов. Зрение Малфоя начинало угасать, он терял сознание.

— Работа некроманта, мой друг, — и в голосе Тома слышалась бессильная ярость и… нотки страха. Гарри они доставили истинное удовольствие. — Наши товарищи уже не были живыми, когда пришли сюда. Придется менять место сбора…

Конец его слов прозвучал глухо, как будто магнитофон зажевал пленку. Гарри подхватил вихрь, закружил и опустил в следующее воспоминание.

Та самая спальня, в которой она лечила пострадавших, разожженный камин. И лекарь, качающий головой.

— Мне очень жаль, лорд Малфой, но я бессилен. Это страшная темная магия, совсем не моего уровня. Советую обратиться в Мунго, к Гиппократу Сметвику, он лучший по темным проклятиям. Или найти другого темного мага.

Снова вихрь. Малфой выполнил просьбу Гарри дословно и показал только то, как они искали целителей, ничего промежуточного. Невольно волшебница восхитилась изворотливостью лорда, способного сохранить свои тайны даже на грани жизни и смерти.

И снова спальня, за окном — дождь, вернее, капель. Тает снег, в этом году он был обильным, но перестук капель причиняет боль, заставляет раненных морщиться.

В кресле сидит сухопарый мужчина неопределенного возраста. Ее учитель. Гарри всегда сравнивала Бернса с айсбергом: острая линия скул, жесткая линия брезгливо сжатого рта. У нее ушло немало времени понять, что это привычка некроманта — вечное недовольство. Он даже улыбался так, как будто делал одолжение.

— Я не стану вмешиваться, лорд Малфой, — покачал он головой. В голосе Гарри услышала тщательно маскируемое удовольствие. Никто другой не понял бы, а она помнила, как часто учитель сетовал на то, что не осталось в Англии достойных коллег. — Кому бы вы не перешли дорогу, этот человек очень силен и опасен. Я всего лишь некромант, меня можно назвать Мастером, но тот кто сотворил это, — холеная жилистая рука показала на кровати, — Черный целитель, выше меня по уровню. Советую обратиться именно к нему, хотя на вашем месте я бы не рассчитывал на прощение. Настоящие темные маги злопамятны.

Следующим и последним Гарри увидела Сметвика. Тот профессионально наложил Диагностирующие чары, попытался сначала снять проклятие, но у него ничего не получилось. Поэтому целитель покачал головой и, как и Бернс, посоветовал обратиться к тому, кто проклятие наложил. После чего написал рецепт нескольких восстанавливающих зелий последней модификации. На чем и распрощался.

Гарри вынырнула, села в кресло. Итак, двое мертвы, еще двое — ранены, а Том предупрежден. К ней он не сунется, пусть никто не поймет причину, но она есть. Крестражи. Для мага Смерти они слишком уязвимы. Иногда Гарри сожалела, что ее дар не проснулся раньше, например, в "лесной" год, однако понимала, что без должного обучения все равно ничего бы не могла поделать с частями души Тома. Бернс многое показал и рассказал, затем она уже сама занималась, по книгам и древним рукописям. Ушло несколько лет, прежде чем Гарри смогла уверенно сказать, что может уничтожать крестражи чистой, сырой силой некроманта.

Ей нужно поспешить в Мунго, она и так непозволительно задержалась с меткой рода. Нужно обезопасить Гиппократа.

— Не помешаю? — Гарри заглянула в кабинет главы отделения проклятий.

Гиппократ, сидевший за скрытым под бумагами столом, приветственно махнул рукой, дописывая выписной эпикриз. Гарри подошла к столу, предварительно запечатав двери, чтобы никто не помешал им.

Мунго как всегда был переполнен, сновали целители и медиковедьмы, пританцовывали некоторые пациенты, не справившиеся с колдовством. Ими уже занимались интерны Сметвика, сам целитель не раз жаловался, что большинство пациентов его отделения — экспериментаторы и недоучки, которые занимаются Чарами без должной техники безопасности. Поэтому и отдавал их интернам, в надежде, что это хоть чему-нибудь научит. Потому что не ясно, что страшнее: неудачное проклятие или только что окончившие Академию недоучки.

— Можно твою руку?

Гарри обхватила запястье мужчины пальцами, всего на секунду, а когда отпустила, на коже темнел тонкий рисунок. Браслетом обхватывал цветок, проходил под выступающей косточкой, черный, изящный и тонкий.

— Что это? — Гиппократ с удивлением рассматривал новое украшение.