Шион Недзуми - Цветок асфоделя

— Я хочу поблагодарить вас, декан, — без артикуляции, чтобы никто не догадался о содержании разговора, произнес Малфой-младший. — За вашу рекомендацию и помощь. Не только мне. Хочу верить, что к Нарциссе вы отнесетесь с таким же пониманием, я очень забочусь о своей будущей жене.

— Она моя студентка, мистер Малфой. Каким были и вы, — понимай, разгадывай. Люциус кивнул. — Мне же хочется верить, что ваше будущее будет безоблачным.

— Меня уже приняли в Брюссель, эта церемония — не более, чем дань традициям, оценки мы получили уже через две недели после экзаменов.

В отличие от СОВ, ЖАБА оценивали быстро, чтобы студенты успели поступить на дальнейшее обучение, ведь во многих университетах срок подачи документов завершался в последних числах июня.

— Тогда могу лишь пожелать вам удачи. Я горжусь тем, что вы были моим учеником, мистер Малфой.

Люциус проводил Гарри на место, поцеловал ей руку и удалился. Вместо него к профессору подошел его отец.

— Могу я пригласить леди на тур вальса?

— С удовольствием, лорд Малфой.

В отличие от Люциуса, вокруг Абраксаса ощущалась аура властности, холодного расчета. Взрослый, состоявшийся мужчина, после смерти жены, предел мечтания многих девушек на выданье. Гарри оставалось только качать головой — многие создали в своей фантазии образ, которого не существовало на самом деле.

— Вы очень интересная личность, профессор Певерелл, — заметил глубокий баритон, обволакивающий и мягкий. Серые глаза гипнотизировали, подчиняли. Если бы у Гарри не было иммунитета к Малфоевским чарам, уже давно бы поддалась. — Убрали моего сына и невестку со сцены, равно как и наследника Лестрейнджей. Сумели нанести удар тогда, когда никто этого не ждал. Вы… интригуете, леди, — он поцеловал на прощание руку и ушел.

И как это понимать? Гарри предпочла отвлечься и заняться вплотную фейерверками.

Со временем все разрешится, делать выводы при недостатке информации — сущая глупость.

А пока что у нее есть подопечные, которые жаждут испробовать детское зелье.

Поезд снова донес студентов до вокзала. Северус попрощался с друзьями, пообещал им писать. И сжал руку профессора Певерелл, чтобы та перенесла их к себе домой.

Лето началось.

Как и все маленькие деревушки, Ласс представляла собой замкнутый мирок, где каждый знал друг друга или приходился родственником. Новые люди появлялись редко, так как семьи практически не уезжали отсюда, а дети частенько возвращались после обучения. Прекрасная природа, близость озера, красота холмов, неспешное течение жизни. Чисто английское течение жизни. Домохозяйки ухаживали за садом, ходили по маленьким деревенским лавкам, всегда в одно и то же время, чтобы иметь возможность "случайно" столкнуться на площади возле фонтана и посплетничать от души. Любовь к сплетням, историям о соседях настолько проникла в кровь и дух британцев, что Гарри иногда шутила, что ее, наверное, привезли из-за границы. Газетная шумиха в молодости, тетя Петунья в детстве напрочь отбили какой бы то ни было интерес к жизни соседей.

Молодая одинокая женщина, купившая дом с не самой хорошей репутацией, не живущая в нем большую часть года, практически не появляющаяся в деревне, не покупающая продукты, невольно привлекала внимание. Когда Гарри впервые вышла в магазин за хлебом и овощами, ее провожали любопытные взгляды, а ее персона обросла феноменальными слухами. Правда, ни один не заикнулся, что женщина может быть ведьмой, хотя глаза как раз называли колдовскими. Гарри удалось развеять большинство сплетней, мило побеседовав с продавщицей, пока та упаковывала товар. Новость о том, что женщина — профессор в одной из частных школ, мигом разлетелась по селению. Стали понятны ее отлучки, отсутствие круглый год. И соседи стали любезнее, все же какая-то информация лучше полной неизвестности.

Вот и сейчас Гарри с улыбкой распрощалась с почтальоном, которая разносила газеты и журналы, и вошла во двор. Стоило пересечь линию ворот, как за ее спиной сомкнулись Защитные чары. Теперь простецы увидят разве что обычный домик, не услышат возможных взрывов или криков ястреба с чердака.

Северуса она дома не обнаружила, что не удивительно — сегодня у Гиппократа выходной. Мальчик быстро привык к тому, что с его деканом живет мужчина, причем живет в одной с ней спальне. Природная тактичность не позволяла затрагивать тему в разговоре, он лишь бросал украдкой взгляды первое время. Однако выходной Сметвика разрешил все их вопросы и проблемы. Гиппократ обожал детей, особенно, если они не его пациенты. А сообразительный, любознательный Северус импонировал ему тем более. Гарри подозревала, что так мужчина реализовывает проснувшийся отцовский инстинкт. Они варили медицинские зелья или проводили целые дни на заднем дворе, где отрабатывали заклинания и чары, боевую магию. Гиппократ взялся сделать из Северуса превосходного дуэлянта, на что мальчик согласился с радостью. Ему нравилась идея уметь постоять за себя и за маму. Частенько Гарри видела две склоненные над книгой или медицинским журналом длинноволосые головы. Мужчины обсуждали статью, или Северус с интересом выслушивал смешные истории. А еще краснел при виде знаков внимания, которые Гиппократ оказывал декану Слизерина. На тихое замечание Гарри, Сметвик ответил, что рано или поздно мальчишке такие уроки понадобятся, так что пусть сейчас учится и запоминает.

С заднего двора доносились крики, потрескивание заклинаний. Гарри выглянула на веранду. Так и есть, Северус гоняет Гиппократа, или Гиппократ гоняет Северуса — сразу не понять за поднятой магической дымкой. Но у них все в порядке, целитель не даст пострадать ребенку. Поэтому Гарри со спокойной душой взялась за приготовление обеда. Мирное течение их будней напоминало ей о детских мечтах, в которых маленькая Поттер именно так представляла себе свою будущую семью. Сильный, надежный мужчина, который позаботится о ней, и маленький мальчик, любознательный, подвижный и веселый. А она готовит им обеды и ужины, собирает на работу и в школу, целует на прощание. Конечно, до поцелуев дело доходило только со Сметвиком, но все равно.

Те мечты уже давно ушли в прошлое, у леди Блэк просто не оставалось ни времени, ни сил на что-то большее, нежели легкие, необременительные романы. Но ведь она не молодеет, может, это ее материнский инстинкт тоже проснулся?

Женщина вздохнула, покачала головой, смеясь над своими глупыми мыслями. Единственное, за что она осуждала мать, так это за то, что забеременела во время войны. Подвергла опасности не только ребенка, но и себя, и мужа. Ведь сама она колдовать не могла толком из-за формирования ядра, вся забота о безопасности легла на Джеймса.