Анастасия Калько - Шторм на Ладоге (СИ)

Она покачала головой, отгоняя воспоминания о двери с волчком", решетке на окне, наручниках и комнате для досмотров, откуда она каждый раз выходила, чувствуя себя униженной и грязной. Девушка старалась об этом забыть, но воспоминания снова и снова лезли ей в голову — о воняющих дешевым табаком толстых пальцах Риттер, бесцеремонных прикосновениях, сальных шутках… "А я все-таки поставила ее на место! — тут же с гордостью думала девушка, — а то ишь, привыкла вести себя с заключенными, как со скотом!".

Телмар внимательно посмотрел на нее и опустился на корточки рядом, участливо коснувшись руки девушки:

— Что, Мэй? Если тебя что-то мучает, расскажи. Поделись со мной, может, отпустит.

Она раскрыла рот, но поняла, что не может рассказать такое своему другу. Марджи и самой стыдно было об этом вспоминать. И откуда-то пришла мысль: "Разве можно это рассказывать мужчине?".

— Ну ладно, не буду настаивать, если ты не хочешь, — кивнул брюнет. — Но я вижу, что-то тебя гнетет. Если все же захочешь пооткровенничать, я всегда тебя правильно пойму, — он обнял девушку и привлек к себе. — Я твой друг и ты можешь мне довериться.

— Спасибо, Тел, — девушка придвинулась к нему и склонила голову на плечо парня. — Просто я себя чувствую так, будто меня отбросили на обочину, да еще и в грязи изваляли…

От ее русых волос пахло речной свежестью и вольным ветром виргинских лугов. В первый раз железная Мэй так доверчиво приникла к его плечу, ища утешения. В первый раз Телмар не только старался подбодрить ее, но и обостренно ощущал прикосновения ее груди, обнимал стройную талию, вспоминал ощущение теплой упругой кожи ее плеч в Куонтико. "А ее губы, наверное, еще сладкие и пахнут колой, — подумал брюнет, — интересно, как они не обветриваются? Мардж сроду не пользуется даже гигиенической помадой. мои подружки вечно ныли, что у них губы трескаются, хотя мажут их в семь слоев…".

Они уже прижались друг к другу вплотную. Телмар ощущал ее всем телом, слышал, как бьется ее сердце, а руки девушки тянулись, чтобы обвиться вокруг его плеч…

Марджи встряхнулась, сгоняя наваждение, оттолкнула Телмара и поднялась.

— Я, наверное, поеду домой, — сказала она, — пока мы не наделали глупостей. Это угробит нашу дружбу, а я этого не хочу, — она схватила с кресла купальный халат и запахнулась в него. — У меня только двое друзей, Кристель и ты, и я дорожу вами обоими… Я поеду, — девушка отступила к двери в коридор, ведущий к спальням.

Телмар поднялся, ошеломленный и обескураженный тем, что получилось. Он просто хотел ободрить Мэй, успокоить ее. Но и она тоже: ведет себя, как дикарка.

— Извини, — сказал он, — не надо уезжать. Этого больше не повторится. Или ты теперь считаешь меня павианом?

— На обезьяну ты точно не похож, — улыбнулась Марджи.

— У тебя есть парень? — поинтересовался брюнет. — Я не знал. Видимо, я для тебя не более чем друг, и я тоже дорожу твоей дружбой. Но ты стала очень интересной женщиной, и я не могу этого не видеть…

— У меня была любимая работа, — Марджи отошла к окну, села и закурила, — я отдавала ей себя без остатка и была уверена, что любовь и семейная жизнь — не для меня, что я солдат и не более того. А теперь все рухнуло вместе с нашим самолетом, многое предстало в ином свете, словно встало с ног на голову. То, что раньше было смыслом моей жизни, исчезло… Да нет, Тел, не беспокойся. Ты неправильно меня понял. Суицидальных наклонностей у меня нет. Может, кто-то и обрадовался бы, но хрен им в глотку! — задиристо припечатала девушка. — Просто я думаю: надо перестраиваться, искать место в жизни заново… А я пока в растерянности.

— Ты?! — удивился Телмар. — А разве ты раздумала бороться за свои права?

— Нет, но Мейерс — тоже сильный противник. Нашла коса на камень, как говорят русские. Приди я к нему с повинной, пусти слезу, взмолись, он отменил бы приказ. Но я так не могу. Виниться мне не в чем!

— Да уж, даже представить не могу, чтобы ты плакала и умоляла.

— А значит, мы только попортим друг другу нервы и все, — девушка погасила окурок. — Я не отступаюсь раньше времени, но понимаю, что шансов вернуться на службу мало. И думаю: не зря ли я отдала десять лет небу, то есть мы обе отдали, чтобы нас так "отблагодарили".

— Хорошо, что ты все это высказала, — Телмар оседлал стул напротив нее. — Может теперь тебя отпустит, а то ходишь сама не своя. Я все понял. Ну а что ты думаешь о нас? Если ты считаешь, что мы можем быть только друзьями, я это принимаю. Ты для меня уже больше, чем друг, но я уважаю твое мнение.

— Даже если я скажу, что кроме дружбы между нами ничего быть не может? — уточнила Марджи.

— Да. Потому, что такого друга, как ты, потерять — дураком надо быть!

Марджи помолчала, накручивая на палец поясок халата. Она не знала, что ответить. Такого с ней не было уже давно.

* Выборг. Ленинградская область. Россия.

Всю жизнь Павел Веселов работал в милиции небольшого городка на берегу Финского залива, невдалеке от границы. Но только в последние 5 лет научился извлекать выгоду из своей профессии. Во все времена были люди, желающие пересечь границу или переправиться через залив или обратно без контактов с таможней, проволочек и проверок. А кто лучше местного жителя, тем более — сотрудника милиции в высоких чинах, знает "коридоры" и "окна", которые можно использовать в таких случаях?

Начальником милиции в Выборге Павел был уже десять лет. В начале он еще радел за дело, но постепенно начал расхолаживаться. Работа милиционера становилась все более опасной и все менее престижной. И однажды Веселов перестал отгонять от себя мысли: а стоит ли блюсти честь мундира, если это ничего, кроме копеек, гастрита и пули в фуражку, не даст? Ну, в лучшем случае, пенсию, на которую концы с концами не сведешь.

Дело с якутскими алмазами обещало обеспечить Веселову безбедную старость. Им с Куоленом предназначалось по 25 % прибыли, а на эти деньги он заживет, как король, где только захочет. Жаль только, что ехать придется к одному. Жена ушла от полунищего участкового Веселова еще в 86-м году, прельстившись большими заработками развеселого ленинградского фарцовщика. Павел не спешил жениться вторично, ограничиваясь кратковременными, ни к чему не обязывающими отношениями. Сейчас он расстался со своей пассией и наслаждался одиночеством.

Начало лета выдалось неспокойным. На белые ночи в Ленобласть съезжались туристы; приехали из Ленинграда на каникулы студенты, празднующие вольницу, и город содрогался от бурного веселья. Отрядов народной дружины уже не было, и Веселов приказал усилить работу патрулей. Кроме того, в частном секторе и даже в парке снова появились сумасшедшие кладоискатели, ищущие шведское золото… Такой самодеятельности на своем участке Павел потерпеть не мог и боролся с копателями беспощадно. Параллельно он вел переговоры с Верхоянском и "пробивал окно" через границу по воздуху. Самолет уже ждал в Мурманске на "заброшенном" аэродроме у Туломы. Руководил аэродромом армейский товарищ Павла, который после двух лет в Афгане готов был оказать любую помощь собрату по оружию. Оставалось только дождаться, когда в Мурманск прибудет курьер из Якутии и соберется группа Куолена. Интересно, как у Волка обстоят дела с теми двумя девушками, уломал ли он их? Веселов часто вспоминал обеих — тоненькую блондинку и русоволосую крепышку. Виргинские Орлицы, гордость Вооруженных Сил США. "Сукин сын Куолен. Ничего святого нет!". И думал о том, что наконец-то узнает, какого цвета глаза у белокурой девушки…