Матемаг - Последствия одного решения

Сначала мальчик экспериментировал с « археавис », потом потренировал домашнее задание, « петра спицум », всё быстрее учась вызывать то ожесточённое хладнокровие, но всё это быстро надоело. Читать не хотелось совершенно, особенно к этому не располагала чудная погода за окном. С час Гарри покружился вокруг дедова поместья на метле — но и это было совсем не захватывающе без зрителей. Впервые за многие дни Гарри было… одиноко.

Склад ума мальчика представлял собой странный сплав двух мировоззрений — атикиной «практической теоретики» и дамблдоровского «систематизируй и созерцай». Оба подхода, живые и несколько противоречивые, Гарри усваивал на практике. В данном случае, виртуальная Атика в голове подсказывала, что нужно просто заняться чем–то достаточно сложным, пусть и неинтересным — заодно сила воли потренируется. Виртуальный Дамблдор говорил: «сядь и подумай, в чём корень проблемы, а затем устрани его — или пойми, что это тебе не по силам, и обратись за помощью».

Поскольку думать, почему не хочется делать ежедневные дела, также не хотелось, оба подхода сошлись, и Гарри сел за стол, глядя в окно, попытался понять, чего ему не хватает. Почему вдруг стало неинтересно заниматься магией или просто летать? Чего ему хочется? Неужели…

…чёрный кокон и собственное заклятие, крушащее статую, выпускающее огромные силы на свободу…

…без конца твердить формулу, чтобы противодраконий купол…

…встретиться с чем–то запредельным с простым именем «Вика»…

Мальчик вдруг осознал простую истину: ему было скучно. Полезные дела становились пресными, а о бесполезных и говорить нечего. Хотелось чего–то особенного, хотелось риска, какой–нибудь реальной задачи, хотелось нарушить строгие указания дедушки «сидеть в поместье и ни носа из него!». Хотелось поболтать с Гермионой…

Ну конечно! Уж в Хогвартсе–то ему ничего не грозит, да и дедушка, если что, будет рядом. Правда, по голове не погладит, но, скорей всего, не заметит отсутствия — учебно–административные дела настолько захватили старого мага, что он возвращался домой поздно вечером. А Гермиона обрадуется если перед последним экзаменом её поддержит друг. Решено! Хогвартс, жди Гарри Поттера, он уже идёт!

Только соберётся как следует. А то всякое бывает…

10:30. Хогвартс, возле гостиной Гриффиндора.

— Ну, теперь говори! — воскликнули рыжие близнецы Уизли, с которыми Гарри познакомился возле хогвартских ворот.

— Признавайся…

— …что тебе надо от нашей заучки?

— И совсем не заучки!

— Гарри Поттер влюбился? — недоверчиво хмыкнул Фред.

— Или дело более тёмное, — понизил голос Джордж. — Например, любовное зелье.

— Чушь! — воскликнул Гарри. — Гермиона бы никогда… Это шутка, что ли?

— Он наконец–то понял, Фред.

— Мы часто шутим, Гарри, — более серьёзно сказал Джордж, которого явно нервировал нахмуренный лоб мальчика и направленная на них палочка. Поттер же не мог знать серьёзных заклятий? А правда заключалась в том, что его опекуном был профессор Дамблдор. Следовательно, Гарри мог знать всё. — Не обращай внимания.

— Так вы позовёте Гермиону?

— Легко, — хмыкнул Фред. — Может, всё–таки зайдёшь?

— Я хочу поговорить с ней, а не всем Гриффиндором, — пожал плечами Гарри.

— Разумно. Тогда лучше отойди от прохода во–он туда и не попадёшься на глаза.

Братья шепнули пароль, исчезли за отъехавшим портретом. Гермиона выбежала спустя пару минут, воскликнув:

— Гарри! Профессор Дамблдор же запретил тебе…

— Привет, Гермиона, — перебил мальчик. — Ну запретил и запретил — здесь опасаться нечего.

— Зря ты так думаешь, — покачала она головой. — В Хогвартсе всякое творится, — она оглянулась, заметила выглядывающего из–за портрета рыжего мальчика. — Рон, иди сюда!

Рыжий подошёл, с любопытством рассматривая Гарри.

— Гарри Поттер, — представился тот, протянув руку.

— Рон Уизли, — пожал её рыжий. — Не думал, что ты такой.

— Такой?

— Взрослый, — нашёлся Рон. — Мы одногодки, но…

— Просто Гарри, в отличие от тебя, дисциплинированный и не лентяй! — отрезала Гермиона. — Давайте к озеру, я хочу рассказать Гарри об этом люке.

11:43. Территория Хогвартса, около озера.

— Выглядит так, будто или Квирелл, или Снейп выпустил тролля как отвлекающий манёвр, а потом попытался украсть то, что охраняет цербер, — сделал вывод Гарри. — И вы видели их отдельно, то есть они не заодно.

— Я подумала так же, — согласилась Гермиона. — Скорей всего, Снейп пошёл проверять охраняемое, а Квирелл — красть.

— Согласен. Дедушка говорил, что доверяет Снейпу.

— Доверяет? — недоверчиво переспросил Рон. — Да как этому… — он задохнулся от возмущения. — Как сальноволосому доверять–то можно? Ты бы видел, что он на уроке делает! Прикрывает слизеринцев, снимает остальным баллы за каждый чих и вообще…

— Не аргумент, — рассудительно сказал Гарри. — Одно дело учительство, другое — такая важная вещь как охрана этого люка. И — он был с дедушкой, спасал нас с Гермионой из Диххуса.

— Диххуса?

— Ты не рассказывала? — удивился Гарри.

— Рон бы не поверил. Представь себе, говорю: «на каникулах я случайно попала в другой мир вместе с Гарри Поттером, а спаслась чудом».

— Не чудом, — возразил Гарри. — Рон, только не надо расспрашивать, там долго рассказывать.

— Что, правда? А что за «другой мир»?

— Рон! — строго посмотрела на него Гермиона, и тот присмирел. — Давай попозже. Гарри, лучше скажи, что нам делать? Квирелл… Иногда мне кажется, что всё это заикание, дурацкий тюрбан и чеснок — притворство.

— Почему нельзя сказать всё профессорам?

— А нам поверят? — вздохнула Гермиона. — представь себе: два первокурсника говорят, что профессор хочет украсть что–то в коридоре, куда запрещено заходить.

— Вообще–то, — медленно сказал Гарри, — дедушка как–то говорил с Атикой, и… Короче, в Хогвартсе хранят философский камень Николаса Фламеля.

— Тот самый, который может превращать металлы в золото? — воскликнул Рон. — Ещё бы Квирелл не хотел его украсть, такое богатство.

— А ещё из него получают Эликсир Жизни, — добавила Гермиона. — Говорят, Фламель живёт из–за него не первый век.

— Шестьсот шестьдесят шестой год, — поправил Гарри. — Ты говорила, Квирелл выглядит плохо?

— Ты же не думаешь…

— Именно! Как в той истории с розами в стекле — неизлечимое проклятие. Наверняка хочет добыть камень из–за Эликсира Жизни, ведь он исцеляет почти всё.

— Надо ли его останавливать? — вдруг спросила Гермиона. — Воровство, конечно, плохо, но если он всего лишь хочет выжить… Возможно, именно он пил кровь единорога — это тоже должно было поддержать жизнь.