Владимир Васильев - Зверь в каждом из нас

Во всяком случае, он начал рассказывать.

– Мне не страшно было делать волков для Саймона Варги, потому что человечество всегда было и остается доселе цивилизацией хищников. Мы волки, молодой человек. И вы волк, и я волк, и в комнате на этом катере все волки, и любой человек на Земле остается волком. Ген хищника, ген волка – это сущий бред, для любого мало-мальски сведущего генетика это очевидно. Биокоррекция тысяча семьсот восемьдесят четвертого года была отчасти грандиозной мистификацией, отчасти – глобальным сбором генетического материала. Ну, еще массовой прививкой от эпидемии энтерита.

– То есть, как это бред? – не понял Арчи.

Шадули устало махнул рукой:

– За агрессивность не может отвечать один ген. Это размытый признак, это не программируется. Во всяком случае, я бы не взялся. Как бы вам попонятнее объяснить… Это все равно что путем генной инженерии отучать людей кушать мацу или крендели с повидлом. Потому и бред.

– Отчего же генетикам не рассказать об этом миру, если это очевидно? – недоуменно спросил Арчи.

– Видите ли, в том-то и состоит гениальность группы, которая затеяла и провела биокоррекцию. Несколько поистине виртуозных ученых состряпали достаточно убедительное научное обоснование. Неверное по сути, не работающее, но выглядящее невероятно убедительно и правдоподобно. Подавляющее число биологов в него и верят. Понять что оно ложно сумели лишь те самые сто человек в мире, о которых я недавно упоминал. Для этого нужно полвека жить наукой и разбираться во многих вещах… ну, хотя бы, как я. Любой, совершенно любой человек на Земле в состоянии убить ближнего своего. И одного, и двоих, и десяток. Никаких обоснованных препятствий для этого нет. Просто наш мир так устроен, что люди верят: убьешь – сойдешь с ума. По настоящему верят. Поэтому и сходят. Самовнушение в масштабах планеты. Просто и жутко, потому и работает уже двести лет. Вы, вот, к примеру, уже убивали людей?

– Убивал, – честно признался Арчи.

– Что-то не похожи вы на сумасшедшего.

Арчи беспомощно поглядел на Генриха.

«Мы – волки, – подумал он. – Мы все – волки. Как все просто…»

– Варге я просто морочил голову, хотя честно делал работу в неуспехе которой был заранее стопроцентно уверен. Попутно я проводил собственные исследования, имеющие и кое-какую реальную пользу для людей… Даже в журналах кое-что обнародовал. Я не знаю – сумел бы выбить ассигнования на эти исследования, не работай я на Варгу.

– А почему мы должны вам верить, профессор? – спросил Генрих как всегда отстраненным тоном.

– Да не должны вы мне верить, – отмахнулся Шадули. – Я и не рассчитываю, что вы мне поверите. Именно потому не рассчитываю, что наш мир несчастен.

– Генрих, – жестяным голосом объявил Арчи. – Я прекращаю операцию. Приказываю оказать мне содействие в следующем: любой ценой доставить Ицхака Шадули в расположение штаба сил альянса с целью выяснения истинности всего, что мы сейчас услышали. Надеюсь, генерал быстро найдет эксперта-генетика.

– Есть, – бесстрастно отозвался Генрих. – Как будем действовать?

Арчи спрятал нож в карман и подобрал из кокпита игломет.

– Профессор! – обратился он к старику. – Будьте любезны, вернитесь в кубрик и убедите своих учеников сидеть тихо и не чирикать. В таком случае у всех вас есть верный шанс сохранить жизни.

Генрих тут же толкнул люк и вынул брандер-щит. Перепуганные ученички Шадули (один с перевязанной уже рукой) таращились и щурились на свет.

– Ник, Вадик, наверх! Грот, стаксель вира!

Чиков моментально скользнул на руль; Арчи сам себя назначил матросом и занялся стакселем. Ник поднимал грот; Генрих, чтобы не мешать, присел в кокпите.

– Правь к берегу, – велел Арчи Чикову. – Во-он туда.

Кровавое пятно, оставшееся на внешней стороне брандер-люка после ранения незадачливого стрелка, медленно подсыхало на ветру. Паруса полнились ветром. Волны лизали обтекаемый корпус яхты.

Профессор, уже спустившийся в кубрик, пристально взглянул снизу вверх на Арчибальда Рене де Шертарини, но не проронил ни слова.

– Они изменили курс, господин генерал!

Золотых с опаской клацнул нужной клавишей и в глубине экрана развернулся светлый квадратик. На него взглянул Вениамин Коршунович, сидящий за таким же терминалом в соседнем кунге.

– Связь с Шерифом есть?

– Его вызывают.

– Господин генерал! – взвился связист-колли. – Шериф на канале!

Золотых, с грохотом опрокинув кресло, ринулся к пульту и буквально вырвал трубку из рук связиста.

– Золотых слушает!

– Господин генерал? Это Шериф. Я изменил операцию. Мы прорываемся к берегу.

– Вы не прорветесь! – рявкнул Золотых. – Идите прежним курсом, вас подберут гидролеты.

– Прорвемся, – спокойно отозвался Шериф.

– Вас вот-вот нагонят катера мятежников! Шадули и его люди не должны попасть к ним в руки!

– Не попадут, – пообещал Шериф с неожиданной уверенностью.

– Что случилось? Почему вы решили нарушить приказ президента и мой приказ?

Шериф секунду помедлил, словно прикидывал – стоит ли выкладывать свои соображения начальству, а потом коротко сообщил:

– Мы все хищники, господин генерал. Никакой биокоррекции не было. Мне нет нужды убивать Ицхака Шадули. Простите, я уже вижу мятежные катера. Мне нужно работать. До связи.

Золотых гневно грянул трубку о пульт; селектоид вздрогнул и испуганно мигнул всем глазками сразу.

– Дьявол!!!

Вернувшись за терминал, генерал мрачно взглянул на Коршуновича; тот аж в лице изменился.

– Поднимай штурмовики, Палыч. Хотите, не хотите, а катера из Берегового нужно топить.

Генерал Золотых только что записал на свой счет очередной фитиль. Да не единичный: столкновение катеров и штурмовиков – это многие жизни, возможно даже более десятка жизней.

Он отдал приказ, послал людей на смерть. Снова. В который раз за последние два месяца.

Может быть, и впрямь не было никакой биокоррекции – иначе почему он до сих пор не свихнулся?

– Одна радость, – натянуто подсказал с экрана Коршунович. – Туранцы теперь стопроцентно не успевают к разборке.

– Радость… – с отвращением пробормотал Золотых. – Хотя, это хорошее известие, кто б говорил…

– Три катера, – сказал Арчи. – Три…

Ник де Тром, великолепный ныряльщик (лабрадор, все-таки) преданно взглянул Арчи в глаза.

– Только объясни что делать!

– Я, кстати, тоже воды не боюсь, ты ж знаешь, братан…

Теперь Арчи поглядел на Чикова.

Секунду назад он размышлял только об одном: как самостоятельно осадить три десятиметровых селектоида с десятком матросов на борту каждый. Теперь до него дошло, что их трое. Трое – и каждый в воде чувствует себя неизмеримо уютнее подавляющего большинства остальных людских морфем. А в запасе остается сухопутный Генрих.