Pskovoroda - Канон

— Чур, я следующая! — заявила Астория.

— У тебя ещё не выросло! — строго ответила ей Панси. — Следующая — я!

Дафна, как я и ожидал, участвовать в этом состязании не стала. По понятным причинам. Я развернулся и пополз в сторону воды, до которой, как оказалось, было достаточно далеко. Однако, то, что она была сильно прохладнее воздуха, помогло мне достаточно быстро, и я наконец смог сесть. Пришла Дафна, уселась рядом, — по грудь в воде, — и прижалась к плечу.

— Везёт же некоторым! — сказала она после пары минут молчания. — И почему у меня всё, не как у людей?

— Нам некуда торопиться, милая, — откликнулся я, целуя ей руку. — У нас с тобой вся жизнь впереди!

— Ты так говоришь, словно знаешь, что всё будет хорошо, — вздохнула она.

— Всё будет хорошо, потому что у меня есть ты, — улыбнулся я.

— И Панси, — поправила она.

— И Панси, — согласился я. — И Астория.

— И Астория, — кивнула она.

Несмотря на старания Панси, так же искусно меня подловить у неё не получилось — она вроде и подготовилась, и бросилась мне под ноги, но… пролетела мимо, свалившись на песок. Дафна тоже с этим не справилась, зато Лиза ещё несколько раз продемонстрировала мастерство, искусно заваливая меня на песок точнёхонько поверх себя, хоть я уже и был наготове и делал всё возможное, чтобы увернуться. Как мне показалось, Дафна с Панси, пытаясь проделать этот трюк, действовали более прямолинейно, в то время, как она моментально оценивала ситуацию и точно рассчитывала, где ей нужно оказаться в следующий момент. А может, у Панси с Дафной такого стимула не было, и интерес был чисто спортивным — я же и так уже их!

— Я переживаю за Белинду, — как-то пожаловалась Лиза, когда, опустошив выданную её тётушкой корзину для пикника, мы все отдыхали после обеда в тени большого зонтика, уткнувшись в свои “книжки”.

— В каком смысле? — спросил я.

— Ей шесть недель осталось, — вздохнула она, — а Сириус всё не желает просыпаться! Представляешь, родится ребёнок…

— Это Сириусу нужно переживать, что у него ребёнок родится в его отсутствие, — возразил я. — Белинда среди друзей и тех, кто её любит.

— Ей нужен Сириус, — откликнулась Лиза. — Никакие друзья любимого не заменят.

— Мама практически ничем, кроме противоядия, не занимается, — вмешалась Дафна. — Смешивает по полсотни новых составов в день, отсеивает те, что могут навредить здоровью, и оставшиеся десять скармливает Сириусу. Я нисколько не сомневаюсь, что до октября она обязательно найдёт наконец нужное зелье.

— Спасибо тебе, — с чувством сказала Лиза и потянулась, чтобы сжать ей запястье. — Спасибо вам всем.

— Да глупости какие! — проворчала Панси. — Не чужие же люди!

Самым ценным в этих недолгих каникулах была свобода. Родители решили, что мы вполне способны сами справиться с жизненными невзгодами, и поместье было полностью отдано в наше распоряжение — папа даже не появился, чтобы дать мне инструктаж по тому, что где искать, а лишь прислал длинное письмо с указаниями — саламандр кормить отборным антрацитом, ковёр-самолёт не топтать, груши-дички не рвать. Впрочем, последнее и так понятно — кому же охота, чтобы выросли уши, как у осла?! Кто-нибудь из девушек — включая, кстати, и Лизу — поднимался чуть раньше остальных и занимался завтраком. На меня обычно возлагались более мужские дела — к примеру, чтение утренней газеты и мужественное выпячивание подбородка. Дров не было, и я колол орехи. Голыми руками, вызывая, конечно, бурные восторги и просьбы потрогать бицепс. Я надувал грудь и сгибал руку под восторженные вопли поклонниц. Правда, как раз в этот момент меня обычно будили, не давая досмотреть, чем же заканчивалось ощупывание моих мышц, которые отчего-то после пробуждения оказывались не такими уж и большими. Эх!

После завтрака мы отправлялись на небольшую прогулку. Папа уже завершил свой проект, — поэтому мне и нужны были инструкции, — и поместье пересекала, живописно вплетаясь в овраги и рощицы, петляя между холмами и пересекая ручьи, миниатюрная железная дорога с почти что игрушечными семафорами, умильными стрелками, захватывающими дух мостами и парой красиво отделанных вокзалов, для которых даже выделен был отдельный домовой, теперь заносчиво требовавший именовать его “станционным”, и никак иначе. Девушки садились в специально приспособленный вагончик, в котором четыре кресла были размещены в один ряд с двумя столиками, по два кресла на столик соответственно. Я натягивал форменный картуз и особые железнодорожные штаны с широкими помочами, давал свисток и медленно трогал. Паровоз набирал ход, натужно пыхая двумя поршнями, а девушки приступали к утреннему кофе, пока я в поте лица крутил хвосты саламандрам в топке. Ах, ну да, отборный антрацит!

После первой недели очень бурного отдыха с заплывами и спортивными баталиями мы понемногу вошли в ритм, и вечером, когда добирались в Манчестер, ещё оставался незанятый вечер, и мы садились играть в карты. Вообще карточные игры — из тех, что немного более серьёзны, чем прочие — не очень приспособлены к тому, чтобы играть впятером. К примеру, в бридж играют четверо и только четверо, для игры в джин идеальное число — три, а в покер мы играть даже и не думали, поскольку денег нет, а играть на раздевание… хм… не все, в общем, оказались согласны. Хотя один смельчак и внёс предложение, за что и был нещадно бит подушками. В итоге, мы играли в вист, черви или пики с выбыванием по кругу. Требовалось немного изменить турнирную запись, но в итоге и так неплохо получилось.

За игрой и разговорами в основном и проходили вечера. Днём общаться было откровенно лень — жара иногда стояла такая, что, казалось, открой рот, и влага сразу начнёт испаряться прямо оттуда. Вечера же, да ещё и тремястами километрами севернее, приносили прохладу, заставляя девушек укутывать голые плечи в накидки и шали, — или подсаживаться плотнее мне под тёплый бок, — и одновременно располагали к беседе, которую мы вели за столом на открытой террасе в зеленоватом свете стоящей посередине лампы с парой сотен светлячков. Лиза рассказывала про своё детство в Корнуоле, про сестру, которая сначала мечтала стать великим зельеваром, а потом ни с того ни с сего вдруг подалась на курсы свах, про родителей, гостивших прямо сейча, к слову, в нашем доме в Лондоне. Мистер Турпин был знаменитым мужским портным, и, по словам Лизы, никто не умел снимать мерку шаговой линии лучше него. Миссис Турпин работала, как ни странно, в банке Гринготс. Оба такие характерные выпускники Рейвенкло с разницей в пару лет, сосватаны были ещё в нежном возрасте, и сейчас живут и души друг в друге не чают.

Панси, оказывается, собирала рассказы про своих родителей. Не про папу с мамой, а про тех… В общем, про Розье, а не про наших родителей. Чёрт, в общем! Как-то эти её исследования прошли мимо меня, а она, по её словам, после пропажи близкого человека стала искать следы остальных, с кем была связана её судьба. Эмилия, понятное дело, была очень красивым человеком… девушкой. Розье же совсем молодыми были, когда погибли. Оправдывать их глупо, да Панси и не пыталась — оба были самыми настоящими Пожирателями Смерти, ничем не лучше той же Нарциссы или Беллатрикс. Жаль было красивую пару, которая, едва успев обзавестись ребёнком — хорошенькой дочкой — тут же сгорела в том, что мы называем Первой Магической Войной, но по эпичности могло затмить лишь канувшую в глубину веков битву между двумя деревушками Вилларибо и Виллабаджо в итальянской глуши, где всё население, составлявшее около девяноста трёх человек, поголовно вымерло в результате кровавой драмы, развернувшейся, когда один из вилларибовцев вернул свояку из Виллабаджо плохо помытую сковородку.