Pskovoroda - Канон

— Спасибо тебе, конечно, крёстный, и за доброту, и за ласку, но... Давай, как-нибудь в другой раз! — спасительная дверь уже рядом, ещё один шаг...

— Щеночек, я ведь тебя зубами загрызу, слышишь, Щеночек? — он прыгнул вперёд, а я шмыгнул назад и рывком захлопнул дверь. Прямо перед его носом. Да чёрта с два! Эта псина просто пробила дверь головой и так и застряла, оглушительно хохоча:

— Ой, Гарри, не могу, видел бы ты своё лицо! Давай, помоги мне уже снять этот ошейник! — он завозился, выворачивая тяжёлую дубовую дверь шестнадцатого века, ручной работы, цены немереной, из петель.

— А ты на меня больше бросаться не будешь? — с опаской спросил я.

— Эх, Щеночек! — сказал Сириус, поднапрягся и просто прошёл дальше сквозь дверь, совсем разнося её в щепки, после чего протянул руки и взлохматил мои вихры. — Да чтобы я своего крестника обидел? Да не бывать такому никогда!

— Я всё никак не могу в это поверить! — опять повторил Сириус, уставившись в книжный шкаф. Мы с ним и отцом сидели в гостиной. Крёстный оккупировал кресло, предоставив нам занять диван. Кричер принёс сырно-мясную тарелку, пирожных и крекеров, и взрослые потягивали вино из бокалов в то время, как я решил попробовать настоящий кофе. Папа неодобрительно покачал головой при виде домового, притащившего мне двухсограммовую джезву с ароматным напитком в ней. Он уже ясно видел, как и без того шебутной подросток будет носиться по дому на реактивной тяге, разнося всё вокруг. Я пододвинул поближе блюдо с пирожными, взял одно в руку и приготовился было откусить, но наткнулся на внимательный взгляд отца.

— Извините, — сказал я, положил пирожное на блюдце, облизал пальцы и вилочкой принялся кромсать корзиночку с кремом и повидлом. Отец покачал головой и повернулся к бродяге:

— О чём ты, Сириус?

— Да всё об этой треклятой книге! — кивнул он в сторону аккуратно сложенных на журнальном столике томов. — Я всё думал, что это — забавная шутка. Кто-то решил посмеяться над парой семей волшебников, вбросив такую утку, а оказывается...

Я продолжал орудовать вилкой, справедливо полагая, что говорящий Сириус — это не Сириус, поглощающий пирожные, так что у меня есть шанс добраться до финиша первым.

— Оказывается, действительно, где-то есть этот чёртов мир, в котором живёт эта самая Жаклин Боулинг, которая написала эту чёртову историю. А потом какой-то чёртов продюсер решил по ней снять чёртов фильм, который посмотрели миллионы, причём часть из них даже не удосужилась прочитать сами чёртовы книги. Я ничего не попутал, Щеночек? — спросил он меня. Я помотал головой, аккуратно нарезая эклер ломтиками. — В общем, как оказалось, эту историю читали или смотрели десятки миллионов человек. И так они переживали за беднягу, — он кивнул в мою сторону, — что вдруг из ниоткуда появился наш мир. Понимаешь, Дэйв? По сути, у нас даже не может быть никаких претензий к автору этих книг, несмотря на то, какую судьбу она нам... — он замолчал, задумавшись о своей судьбе.

— Потому, что, если бы не она, то и нас бы не было? — спросил папа.

— Точно! И пусть я просидел в Азкабане, пусть весной... Пусть весной будет, что будет, но я ей благодарен за то, что я вообще был!

— Я понимаю! — кивнул отец. А я потянулся к кусочку наполеона.

— Да не понимаешь! — сказал Сириус. — Просто так, силой мысли...

— Сириус! Ты живёшь в волшебном мире!

— Ну да! — недоуменно ответил крёстный. — И?

— Так почему ты отказываешься верить в волшебство, которым он был создан?

Бродяга замолк. Отец намазал камамбер на крекер и сверху положил кусочек пармской ветчины. Я ухватился за пирожное, состоящее из двух безе с кремовой прокладкой посередине.

— Ну, хорошо, а появление на сцене моего друга Дмитрия тебя не удивило? — спросил, наконец, Сириус.

— Почему — не удивило? — откликнулся папа. — Конечно, удивило. Но представленное объяснение вполне укладывается в рамки основной теории.

— Ты имеешь в виду то, что он, воспользовавшись пробелами в Сценарии, дополнил его новыми событиями?

— Да, как и то, что у него нашлось достаточно читателей, чтобы эти события реально произошли в нашем мире.

— А как получилось, что Га... Алекс создал портал в его мир?

Я не удостоил его вопрос ответом, поскольку мучился сложным выбором между круглой булочкой с кремовой прослойкой и шоколадной глазурью и конусом из вафельного теста, заполненного вкуснющим кремом. Не долго думая, я сделал единственно правильный выбор — на моё блюдце отправились оба.

— То есть, я понимаю, что мой друг Дима приписал Щеночку сомнения, которые у него возникли после столь... драматичного завершения третьего этапа, в том, что многочисленные его приключения — это лишь следствие череды нелепых случайностей... — начал Сириус.

— И он направил стопы Алекса в библиотеку, где тот и откопал старинный талмуд с рисунком и заклинанием... — продолжил отец.

— И весьма удивил самого Диму, притащив его сюда, — он покачал головой. — Этого даже сам Дима не понимает. Ну, другой мир, ну, Творец... — покачал головой крёстный, пока я поглощал небольшой коричневый батончик с тремя капельками крема сверху, который мама назвала смешным именем «картошка». — То есть, я, практически, сегодня встретился с Творцом?

— Не со своим, конечно, — сказал папа. — То есть, не с полностью своим. В Сценарии, надо сказать, Сириус Блэк выглядит немного иначе... Так что, твой друг Дмитрий, как ты его называешь, конечно, славно потрудился. За себя же могу сказать ему спасибо, — он погладил себя по груди. — Поскольку меня в Сценарии вовсе нет. Есть, конечно, моя любимая дочь, но и всё.

— Да, чудеса! — рассеянно сказал Сириус, шаря рукой по блюду из-под пирожных, с которого я вот буквально только что утащил последнюю корзиночку и уже наполовину её съел. Не найдя ничего, он нахмурился, посмотрел на пустое блюдо, на меня и молниеносным броском выхватил у меня из рук блюдце с остатками последнего пирожного. — Ну ты, Щеночек, и горазд пожрать!

— Болтать меньше надо! — ответил я, с тоской помахав ручкой на прощание половинке корзиночки. — У сироты отобрал, можно сказать!

И тут же получил подзатыльник от отца:

— Я тебе дам — у сироты! Думай, что говоришь!

— Прости, пап, — сказал я. — Я ещё не совсем привык.

— Привыкай! — жестко ответил он. — Ты теперь не один, и думать должен и обо мне, и о маме.

— Хорошо, пап! — согласился я. — И о Панси я тоже буду думать.

— Думай, — кивнул он.

Мы стали вместе думать. Я думал о том, что Алекса Паркинсона, на самом деле, в Сценарии не было. И то, что он появился — заслуга демона. Так же, как способ моего появления — его вина. Интересно, задумывается ли он теперь над тем, что натворил, фактически убив десятилетнего мальчишку, который лишь год своей жизни прожил в любви и ласке, а последующие девять провёл, как Маугли в джунглях. Нет, даже хуже. Причём, в столь печальном существовании Поттера вины демона не было — за это ему-мне стоит благодарить Создателя Сценария. То есть, я, конечно, не жалею, что появился на свет, но мне было до слёз жалко Поттера. Может, попросить демона оживить его? Он же может! И не важно, что тогда я перестану быть неубиваемым — я бы вполне согласился пожить, как обычный человек, но...