Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – принц

– Это просто игра, – возразила она с достоинством. – Воровать мы учимся у людёв… людей, но все как-то не получается.

В коридоре раздался топот, дверь приоткрылась, заглянул вполглаза Хрурт.

– Сэр Растер прибыл, – доложил он. – Впустить или гнать в шею, если вы передумать соизволили?

– Впустить, – велел я.

Появление сэра Растера я услышал, когда он поднимался еще по лестнице, приближение его к дверям моих покоев было подобно малому землетрясению, донеслись протестующие голоса, звон металла, и в комнату вошла, повернувшись боком, иначе не вдвинуться, гора железа, на которой висело двое стражей.

Непомерно громадный в своих боевых доспехах, что массивнее любых турнирных, он шагнул в комнату; мне почудилось, что пол под ним потрескивает, как молодой лед…

Лалаэль ойкнула и спряталась за меня, Растер хоть и без шлема, но от этого выглядит еще свирепее: голова квадратная, цвета гранита, черты лица грубо вырублены топором и зубилом, никакой тонкой отделки, нижняя челюсть напоминает гранитную глыбу.

– Сэр Растер, – поприветствовал я его довольно.

– Сэр Ричард, – сказал он.

– Сэр Растер, – обратился я к нему строго и торжественно, – мы люди войн и боевых труб, так что я к вам без мерехлюндий и флажолетов всяких, недостойных мужчин…

Он проревел таким густым голосом, что Лалаэль крупно задрожала за моей спиной:

– Я польщен, сэр Ричард!

– Мы – победители, – продолжил я. Растер при этих словах выпрямился и еще больше выпятил широченную грудь, на которой две-три расплющенные в виде доспехов наковальни. – И как победители изволим закрепить победу и показать местным, кто здесь кто!..

Он довольно крякнул.

– Надо это почаще…

В коридоре послышались торопливые шаги, затем приоткрылась дверь, Хрурт спросил:

– Сэр Палант?

– Впусти, – велел я.

Палант вошел, поклонился и застыл, но я махнул рукой на церемониал, здесь все свои, продолжил, обращаясь к Растеру:

– Дорогой друг, на вас возлагаю ответственнейшее задание, потому жалую вас титулом обербургграфа. Это чуть ли не единственный титул, что я пропустил на своем многотрудном пути!.. Даже жаль, но, увы, жизненный путь не переделать, как бы нам ни хотелось!.. Хотя нет, есть еще титул, которого я не познал… им я жалую сэра Паланта… Поздравляю вас, сэр Палант, с титулом ландхофмейстера!

Они оба смотрят несколько ошалело, чем-то похожие, недаром Растер считает Паланта своим лучшим учеником, кроме меня, разумеется.

Палант, более быстрый, пролепетал:

– Ваше высочество?

– У вас обоих, – сказал я, – особая роль в церемонии коронации! Вы, сэр Растер, будете стоять с моим мечом, а вы, сэр Палант, с державой. Постарайтесь не ржать, мероприятие серьезное.

– Ваше высочество…

– После коронации, – продолжил я строго, – буду раздавать пряники. Так что смотрите не осрамитесь. Главное, быть серьезными!.. И бабам не подмигивать, на это будет время потом.

Палант пробормотал:

– Спасибо за великую честь, но… лядей не разберут, пока мы там будем стоять?

Растер мощно рыкнул с укором:

– Палант, как не стыдно, у тебя же в лапе будет держава!.. Ну, хочешь, дам меч подержать?.. Нет, подержать не дам, но посмотреть дам!

С грохотом, словно по коридору пронесся подкованный конь, вбежал Хрурт.

– Ваше высочество! – прокричал он, отсапываясь. – Тьфу, сэр Ричард! Я подумал, вдруг вам интересно…

– Что? – спросил я, раздраженный долгими предисловиями. – Говори сразу!.

– Отец Дитрих прибыл!

Я охнул и, вытолкав свежеиспеченных обербургграфа и ландхофмейстера в коридор, – все, свободны, – оставив и эльфийку без прикрытия, выбежал наружу и промчался по всем лестницам к выходу.

Во дворе две повозки, из одной уже вышли священники и суетятся возле второй. Оттуда выбрался, кряхтя и щупая поясницу, отец Дитрих.

Его подхватили под руки, повели к дворцу, но я набежал навстречу со счастливым воплем:

– Отец Дитрих!..

Он остановился, я бережно взял его за пальцы и смиренно поцеловал.

– Сын мой, – сказал он со вздохом, – что ты творишь? Мне пришлось все оставить в спешке…

Я спросил встревоженно:

– Что-то случилось?

Он прервал:

– Ты знаешь, что случилось. Пойдем к тебе, поговорим. Думаю, ты уже прибрал к рукам и этот дворец?

Я ответил смиренно:

– Хорошо, передам под церковь.

Он вздохнул.

– Такой вертеп? Даже тебе в нем опасно для твоей неокрепшей души. Или наивно считаешь, что тебе уже все по плечу?

Мы прошли в сопровождении охраны во дворец, а оттуда прямо в покои герцога. Я заботливо придвинул кресло отцу Дитриху, ныне архиепископу Сен-Мари, но в то же время и верховному инквизитору, помог опуститься.

Он бросил быстрый и внимательный взгляд на замершую в испуге эльфийку, тень странной печали промелькнула в глазах, но ничего не сказал.

Слуги внесли еду и вино, я лично налил в золотой кубок и придвинул дорогому гостю. Отец Дитрих взял замедленным движением, в задумчивости посмотрел в чашу.

– Пожалуй, – проговорил он медленно, – я так устал, что не откажусь от кофе.

Я поперхнулся, закашлялся, переспросил:

– Кофе?.. Чашечку?

– Можно чашу, – ответил он. – Не слишком большую, а так… среднюю.

Я собрал хаотично разбегающиеся мысли, сосредоточился, перед священником сгустился воздух, медленно образовалась простая глиняная чаша размером с кружку. Черный кофе едва не переливается через край, терпкий аромат с размаху ударил в ноздри.

Отец Дитрих взял обеими руками, явно грея ладони, отпивал мелкими глотками и смотрел на меня поверх чаши усталыми глазами, но взгляд был тревожен и ясен.

– Отец Дитрих…

Он прервал:

– Твою хартию я читал, читал. Я все читаю, что печатается в нашей типографии, а этот манифест просто изучил. Потому и поспешил прибыть.

Я спросил встревоженно:

– Что-то не так?

Он покачал головой.

– Церковь целиком за, я уверен, подпишется под каждым словом. Я уже отослал пару экземпляров в Ватикан. Но, сын мой, на тебя и так уже обратили внимание многие весьма влиятельные силы. А теперь тебе придется вообще… непросто.

– Какие мягкие слова подбираете, – сказал я. – Как будто до этого было просто!

– Просто, – ответил он. – Совсем просто. А вот теперь твоя жизнь превратится в ад.

Я воскликнул, шокированный:

– Отец Дитрих! Вы такие слова употребляете!

– Какие? – спросил он с интересом.

– Нецерковные!

Он сказал мирно:

– Архиепископом проще стать, чем святым. Своей хартией ты задел слишком многих… Отдачу получишь не сразу, а вот приказ устранить тебя уже отдан.

Я охнул.

– Устранить? Я думал, только я такое словцо употреблял. Ах да, наша кроткая церковь не приемлет даже слово «убийство»…